Стираются в памяти, блекнут, уходят вместе со смертью дедов и отцов личные воспоминания о 22 июне 1941 года: об артиллерийском обстреле через реки Буг и Неман в это воскресное утро, об поваленном в Эйдкунене (Чернышевское), в восточной части автобана «Рейхсстрассе 1», пограничном шлагбауме, что было сделано сразу после 3.00 часов утра, когда точно по плану из гитлеровского Берлина было передано кодовое слово «Дортмунд»; о немецких ковровых бомбардировках Киева, Риги, Севастополя.
В Берлине федерального канцлера Меркель «План Барбаросса» — план нападения на Советский Союз в 1941 году — не пользуется особым спросом как историческое событие. И в России, которая три года и десять месяцев боролась против иностранного владычества, ликвидации и порабощения, все сложнее заставить внуков задуматься о прошедшей войне. Количество ветеранов, которых еще десять лет назад было нетрудно привлечь как очевидцев тех событий, сокращается, и во время состоявшегося в этом году юбилейного парада в честь победы в Великой отечественной войне за ним непосредственно наблюдали уже всего несколько сотен участников тех сражений.
В этой восточно-западной чересполосице постепенного забвения достойна особого внимания публикация двух современных исследований о военной кампании Гитлера против России. Эта похвала относится к издательству Fischer-Verlag, в котором вышел в свет как сборник «Нападение Германии на Советский Союз» («Der deutsche Überfall auf die Sowjetunion») под редакцией военных историков Герда Юбершера (Gerd R. Ueberschaer) и Вольфрама Ветте (Wolfram Wette), так и новая работа историка из города Констанц Бианки Пиетров-Эннкер (Bianka Pietrow-Ennker). Обе книги объединили в себе широкий спектр профессиональной компетентности и огромное количество фактического материала.
Конечно, проходившие в те годы сражения теперь описаны более основательно, и прежде всего это относится к завершенной в 2008 году серии «Германский рейх и Вторая мировая война» («Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg»), подготовленная исследовательским центром военной истории в Потсдаме. Вместе с тем при чтении недавно появившихся книг нельзя не заметить, как по-прежнему свежо воспринимаются ранее опубликованные работы и как практически без потерь их авторы перенесли землетрясения и повторные толчки, вызванные спором историков, выставкой о роли вермахта, а также дебатами по поводу превентивной войны.
Изданный Юбершером и Ветте том продолжает анализировать идеологические и пропагандистские попытки легитимации восточной войны, в том числе нацистские псевдооправдания, связанные с «жизненным пространством», а также с поисками военных мер противодействия якобы существовавшему «иудейско-большевистско-плутократическому заговору». Особенно сильное впечатление производит подробное изложение Кристиана Штрайта (Christian Streit) своей вышедшей в конце 70-х годов и привлекшей к себе внимание книги, посвященной ужасной смерти от голода сотен тысяч советских военнопленных, что очень сильно напоминает сознательное массовое убийство, осуществленное вермахтом.
Подготовленный Бианкой Пиетров-Эннкер как редактором полемический сборник направлен против «сказки о превентивной войне», которую она еще 11 лет назад посчитала «окончательно опровергнутой». Особенно следует упомянуть историка из Бохума Бернда Бонвеча (Bernd Bonwetsch), который провел тщательную проверку источников. Ему не удалось найти ни одного убедительного доказательства существования якобы планировавшегося Сталиным нападения на Германский рейх. И на диагноз Бонвеча никак не могут повлиять предпринимаемые представителями правого крыла исторического цеха и еще больше доморощенными непрофессиональными толкователями истории попытки бесцеремонного смешивания «спекуляций, предположений и фактов» с целью представить жертв нападения как агрессоров и вернуться таким образом к бесконечному циклу обвинений, выдвинутых еще в 1941 году Геббельсом.
Гитлер задолго до начала войны считал Польшу идеальными «антирусскими окопами», и это было убедительно показано в опубликованной недавно берлинским историком Рольфом-Дитером Мюллером (Rolf-Dieter Mueller) книге под названием «Враг на Востоке». Варшава долго не принимала решения об окончательном отказе от участия в реализации совместно с рейхом антироссийских намерений, и поэтому «план Барбаросса уже в 1939 году», по мнению Мюллера, обсуждался самым активным образом. В мае 1939 года Гитлер убеждал свое военное руководство: «Данциг не является тем объектом, о котором идет речь. Речь идет о расширении нашего жизненного пространства на восток». И еще более ясно он выразился в июле 1940 года: «Заняться решением русской проблемы. Провести концептуальную подготовку».
Московский военный историк Руслан Иринархов в двух своих новых научно-популярных книгах «Пропущенный удар» и «Кровавые дороги отступления» представляет детальный перечень причин этой катастрофы. По его мнению, многие воинские части были недоукомплектованы, офицерский корпус еще не преодолел страх, порожденный чистками 1937-1938 годов и застыл по стойке смирно перед руководством в Москве. Сталин, по его мнению, пытался выиграть время для укрепления собственного военно-политического диктата и поэтому предпочитал до последнего верить своему немецкому другу-врагу. К этому следует добавить абсурдные и имевшие в ходе войны губительные последствия нелепости существовавшей «диктатуры пролетариата», основанной на приказе и послушании. Эта фикция, судя по всему, способствовала тому, что еще в течение 46 лет делались ложные выводы – вверху о тех, кто был внизу и наоборот.
У Сталина не было собственного представления о состоянии армии. Он доверял тем, кто составлял для него доклады. Он также верил в то, что более пяти миллионов военнослужащих смогут дать отпор любому агрессору. Прежде всего он полагался на то, что его приказ в мгновение ока сможет привести в движение сложную военную машину. Прекрасным примером грандиозного самообмана советского руководства можно считать мнение формального главы государства Михаила Калинина, который за 17 дней до начала войны так поучал будущих офицеров: «Мы ожидаем этого (нападения на нас Германии), и чем раньше оно произойдет, тем лучше, так как мы в таком случае свернем им шею и покончим с ними раз и навсегда».
Только ранним утром 22 июня 1941 года, когда оставалось меньше трех часов до начала нападения, в западные оборонные ведомства поступает телеграмма из Москвы, сообщающая о начале всеобщей мобилизации. До этого времени передовые соединения не могли без особого разрешения вступать в приграничные районы. Несмотря на серьезные ошибки и сильно деморализованную советскую армию, Москве удалось добиться поворота в войне, и немецкое наступление было остановлено. По мнению Мюллера, «план Барбаросса» практически «провалился уже в августе 1941 года», и все это должно стать предметом исследований для постсоветских историков – конечно, в первую очередь для исследователей традиционного направления, которые хотели бы уделить особое внимание героизму и жертвам, проявленным во время Великой Отечественной войны.
Таких, разумеется, было уже не мало. Однако и в этой области существует еще много патриотических мифов, и теперь нужно ждать следующей круглой даты для того, чтобы они были подвергнуты более серьезной проверке.
