Моя сибириада

Когда один мой знакомый спросил: «Чего тебя так тянет в эту Сибирь?», - я не смог дать быстрый и однозначный ответ. Просто в последнее время я езжу туда как минимум раз-два в году и продолжаю находить там новые места, а своеобразная суровость, и, порой, обычная нищета, которую там до сих пор можно встретить, совершенно не отбивают у меня к этому охоту.

Подумать только, что свое первое сибирское путешествие я осуществил почти четверть века назад, собственно, не выходя из краковского читального зала и библиотек. Это было, когда профессор, занимающийся историей Церкви, ксендз Ян Крачик (Jan Kracik), уговорил меня изучить записные книжки и письма сибирских ссыльных и написать работу о религиозной жизни поляков в Сибири во второй половине XIX века. Очень быстро оказалось, что это не просто любопытное, но действительно поразительное чтение. Многие жертвы царизма после окончания срока ссылки оставались в Сибири и делали фантастическую карьеру, выдвигаясь в число крупнейших исследователей, изобретателей, а также в ряды финансовой элиты той части империи.

Поляки оставили после себя четкий след, увековеченный в географических названиях или местах, которые они исследовали. Благодаря им в Сибири на рубеже XIX и XX веков было построено около 20 костелов. Те, что сохранились по сей день, были переданы православной церкви (как в Чите или Благовещенске), или чаще всего десакрализированы и превращены, например, в концертные залы, как это произошло с польским костелом (как его до сих пор называют) в Иркутске. Я мог увидеть их собственными глазами, хотя в то время, когда я разговаривал с ученым из Иркутска, несмотря на то, что коммунизм был при последнем издыхании, я не слишком верил, что когда-нибудь туда попаду. После этой архивно-библиотечной сибириады должно было пройти 20 лет, прежде чем я впервые отправился в Сибирь. Я поехал туда несколько лет назад без какой-то предвзятости, равно как и без особого воодушевления.

Печать прошлого

Сегодня Сибирь – это такое же интересное место для жизни, отдыха и путешествий, как каждое другое в любой части земного шара. Ну, возможно, чуть в большей степени для тех, кому не слишком нужно солнце, тепло (хотя и здесь бывает жарко, но, скорее, недолго) и удобства. Это самая большая и самая богатая часть Матушки-России. Впрочем, достаточно взглянуть на карту, и все станет ясно: без Сибири не было бы ни СССР, ни нынешней России, и не только с геополитической или сырьевой точки зрения. Эти огромные пространства позволяли ссылать, прятать, изгонять всех неугодных, о чем свидетельствуют многочисленные места казней, которые есть практически в каждом уголке Сибири. Я всегда стараюсь добраться до этих страшных следов прошлого, потому что благодаря этому можно лучше осознать, почему россиянам сложно понять нашу чувствительность к Катыни: им пришлось привыкнуть к преступлениям гораздо больших масштабов.

Таких мест, как Катынь, в Сибири много. Например, громадные поля смерти рядом с аэропортом Иркутска, где погребены тысячи жертв чисток 30-х годов, в том числе немало наших соотечественников. Большое захоронение жертв сталинизма есть и в Чите (городе, который до 80-х годов был закрытым).

Во время гражданской войны после большевистской революции предпринимались попытки провозгласить независимость Сибири, и был даже подготовлен флаг нового государства. Разделенный по диагонали прямоугольник должен был иметь два поля типичных для этой части света цветов: белизна снегов и зелень тайги. История не позволила этой политической и, пожалуй, ментальной, фантазии, осуществиться. Сибирь остается важнейшим тылом России, а благодаря своим сырьевым богатствам и бескрайним пахотным землям роль этого региона в мире будет расти.

Сто километров – здесь не расстояние

Коля, учитель музыки из Кузбасса, с которым я провел две недели на рыбалке, на  вопрос, чем удивительна Сибирь, отвечает анекдотом: «Минус 20 – это здесь не мороз, сто километров – не расстояние, а водка - не алкоголь».

Что-то в этом есть, потому что каждое из наших путешествий означало преодоление сотен или тысяч километров. Во время последнего, месяц назад, мы полетели в Сургут – город, в расположенном на север от Урала Ханты-Мансийском автономном округе Югра. Этот регион простирается на 900 километров с севера на юг, на 1400 с востока на запад и имеет границу общей протяженностью 4700 км. А это всего лишь кусочек Сибири. Выше находится знаменитый Ямал, немного к северу республика Коми, а на юг - Свердловская область со столицей в Екатеринбурге, где была убита царская семья.

Если поехать дальше, вглубь Сибири, окажешься в Красноярском крае и в Томской области, путь еще дальше на юг приведет в промышленный Кузбасс, а прежде чем ты попадешь к границе с Монголией, собираясь посетить, например, прекрасные Саяны и Алтай, тебе придется пересечь Хакасию, где вместо золотых куполов православных церквей ты увидишь стройные минареты мечетей. А республика Тува – это центр сибирского шаманизма. Сибирь, помимо прочего, - это самая разнообразная в религиозном плане территория в России: доминируют здесь православие и ислам, но можно встреть католические и протестантские костелы, а на юге шаманов и ламаизм с их важнейшей святыней – знаменитым Иволгинским дацаном, расположенным под Улан-Удэ, в Бурятии – крупнейшем центре буддизма в России.

И так, преодолевая здесь тысячи километров, которые позволили бы в Европе проехать континент вдоль и поперек, здесь мы перемещаемся всего лишь в границах одной части Сибири. И кстати, если есть что-то, за что я особенно люблю Сибирь, то это ее огромные, гигантские пространства. Безбрежность. То необъятная тайга, то дальше на север тундра, но всегда расстояния, которые считают в сотнях, если не в тысячах километров.

Поэтому Сибирь – это рай для тех, кто не любит вокруг себя толчеи. В основном человек чувствует себя здесь одиноким и должен полагаться в основном на себя, несмотря на то, что люди здесь гораздо более приветливы и доброжелательны, чем в европейской части страны. Когда несколько лет назад мы с группой из восьми человек сплавлялись от истоков Енисея, целых две недели мы были предоставлены сами себе: из живых существ вокруг нас следы оставляли только медведи, косули и более мелкие создания, а идиллию спокойствия нарушали лишь тучи комаров. Они отличаются от своих европейских кузенов тем, что когда они приближаются к человеку, ты не только слышишь их характерный писк, но практически видишь злобную улыбку творения, которое сейчас тебя ужалит.

Жизнь вблизи природы – дело захватывающее, особенно когда рядом есть кто-то, кто умеет использовать это богатство. Во время упомянутого сплава, Костя, по своей профессии и увлечению таежник – т.е. человек, который занимается разработкой богатств тайги (а в его случае эта работа имела солидную теоретическую базу), удивлял нас, принося из каждой прогулки вглубь леса разные его дары, благодаря которым алтайский чай был чем-то большим, чем просто горячим напитком, а орехи из шишек сибирских кедров чем-то большим, чем просто вкусной закуской. А когда почувствуешь усталость, вызванную любыми причинами, достаточно нарвать листьев растения, известного там под названием чертополох.

«Nie nada, nielzja»

Россия остается страной, где многое запрещено. Запрещено фотографировать железнодорожные вокзалы, потому что это стратегические объекты, полицейских, потому что в России идет борьба с терроризмом, а каждый террорист только и ждет, чтобы расправиться с разоблаченным стражем порядка, nota bene, ходящим обычно в настолько характерной форме и головном уборе, будто туда может садиться небольшой вертолет с ОМОНом. Формально даже появление людей с камерой в городе должно предваряться соглашением соответствующих органов. Другие запреты столь же забавны, сколь усложняют жизнь. Когда в одной из своих поездок я решил записать материал в вагоне поезда на Транссибирской магистрали, оказалось, что без разрешения Главного управления в Москве, я, самое большее, могу сделать себе фото на память. Как говорит один из моих московских друзей, хотя коммунизм уже закончился, самым частым ответом, который можно услышать, остаются слова «не надо, нельзя». Среднестатистический россиянин в таком случае отказывается от своих намерений, а это ошибка. Человек, в руках которого власть, умеет оценить решительность и настойчивость.
[…]

«Таблетка» без креста

 Как я говорил, в Сибирь я поехал несколько лет назад без особого предубеждения, но и без особого воодушевления. А сейчас, хотя я уже несколько раз ездил в Россию, познавал это страну изнутри, чаще всего вдали от официальных маршрутов, я чувствую какую-то неудовлетворенность. Я нахожусь еще в самом начале своей сибириады.

У меня есть, например, одна мечта, связанная с автомобилями: совершить поездку на легенде советского автопрома – УАЗе. Королевой сибирских дорог (а чаще бездорожья) уже полвека является «таблетка» (прозванная так из-за того, что она использовалась как машина скорой помощи), известная в европейской части России как «буханка» (из-за формы кузова, напоминающей буханку хлеба). Хотя улицы сибирских городов уже давно заполняются в основном японскими машинами, «буханка» остается синонимом безотказного автомобиля. Это не значит, что она не ломается, скорее, ее легко починить почти в каждой сибирской деревне при помощи молотка и нескольких ключей. Эта машина производится в неизменном виде с 1958 года и считается единственной, способной преодолеть любую дорогу, а сибирские пути, это настоящий тест на выносливость. Когда я впервые произнес название «таблетка» при Диме, который ездил с нами по окрестностям Новосибирска, у него заулыбались глаза. «Знаешь, они навезли развалюх из Японии, богатые накупили себе иностранных джипов, а ведь без таблетки не поймешь, что значит открывать Сибирь», - сказал он.

Что же, может быть, уже в этом году я отправлюсь открывать ее дальше…

Казимеж Сова – священник Римско-католической церкви, журналист, публицист, директор телеканала Religia.tv.