Провал внешней политики

Президент Барак Обама – это во многих отношениях прямая противоположность Ричарду Никсону и Джорджу Бушу-старшему, которые подчиняли свои внутренние амбиции требованиям национальной безопасности Америки. Более того, успехи Обамы на международной арене носят скорее тактический, чем стратегический характер. Это является  отражением того факта, что он в основе своей внутренний лидер с социалистической программой в европейском стиле, обладающий слабой дальновидностью в вопросах внешней политики, а то и не обладающий ею вовсе. Именно по причине отсутствия у него целей и задач международного масштаба Барака Обаму можно назвать прагматиком, но нельзя назвать реалистом.

Одним из результатов всего этого является то, что его администрация в своих внешнеполитических решениях зачастую руководствуется интересами сиюминутной политической целесообразности, в частности, стремлением избежать критики внутри страны. Это очевидно, если посмотреть на решение президента о наращивании группировки в Афганистане, за которым последовал его план по выводу войск. Другой результат состоит в том, что не обладая дальновидностью, администрация редко думает в долгосрочном плане о международной обстановке, об исторических процессах и о возможных непреднамеренных последствиях своих решений и выборов. На самом деле, ее представления об истории отличаются крайней политизированностью и упрощенчеством.

Взгляды на внешнюю политику в краткосрочной перспективе не обеспечат Америке международное лидерство, которое требует четкого разграничения между ближайшими тактическими проблемами и отдаленными стратегическими угрозами. Сегодня большинство  аналитиков согласно с тем, что самая большая опасность для Соединенных Штатов исходит не от Ирана, у которого пока нет ядерного оружия, и даже не от Аль-Каиды, которой нанесен серьезный урон, а от пакистанского ядерного арсенала. Для национальных интересов Америки жизненно важно обеспечивать и поддерживать правительство Пакистана в его усилиях по сохранению контроля над своим ядерным оружием в количестве примерно ста единиц. Последствия попадания в руки экстремистов хотя бы одной боеголовки в результате краха правительства или действий недовольных и настроенных против США пакистанских военных и представителей разведслужб могут оказаться катастрофическими.

Это поразительно, но в американской политике данной проблеме не придается особого значения. Администрация Буша подчинила интересы последовательной стратегии США целям необязательного вторжения в Ирак. Администрация Буша, и особенно администрация Обамы придавали настолько преувеличенное значение войне против Аль-Каиды, что американо-пакистанский альянс оказался в руинах. А теперь под вопросом стабильность самого режима Исламабада.

Приятно слышать из уст министра обороны Леона Панетты (Leon Panetta) и прочих высокопоставленных руководителей, что Аль-Каида и Талибан терпят крупные неудачи. Еще приятнее была весть о том, что американские военные уничтожили, наконец, Усаму бин Ладена. И тем не менее, эти победы достались нам дорогой ценой. Наверное, не было надежного способа разделаться с бин Ладеном, не обидев при этом очень сильно правительство и народ Пакистана, хотя высокопоставленный чиновник из администрации признал, что Соединенные Штаты «недооценили фактор унижения», связанный с этой операцией. И тем не менее, американские руководители могли бы строить связи с Пакистаном таким образом, чтобы данное необходимое нарушение пакистанского суверенитета было исключением, а не правилом в отношениях Вашингтона со своим общепризнанно ненадежным и вызывающим разочарование союзником. Но вместо этого администрация усиливает атаки своих беспилотников по малозначимым целям (при президенте Обаме удары беспилотных летательных аппаратов совершаются в среднем один раз в четыре дня, в то время как при Буше они наносились раз в сорок дней). Она резко критиковала пакистанское правительство и армию перед операцией в Абботабаде. Она поставила их в крайне неловкое положение, убив бин Ладена на территории Пакистана, а затем подкрепив свои действия новой волной публичной критики и сокращением помощи пакистанским военным.

Могут ли Соединенные Штаты позволить себе подталкивать Пакистан в пропасть? Если нет, то нам необходимо найти способ уравновесить свою явную заинтересованность в уничтожении Аль-Каиды и Талибана с сохранением стабильности в Пакистане. К этому в полной мере относятся наши отношения с пакистанским правительством, армией и населением. Деннис Блэр (Dennis Blair), вынужденный в прошлом году уйти в отставку с поста директора национальной разведки, предлагал гораздо теснее координировать удары беспилотников с Исламабадом.

В более отдаленной перспективе главным историческим вызовом США совершенно очевидно станет подъем Китая. Тем не менее, хотя представители администрации часто говорят о Китае с точки зрения внутренней политики, внешняя политика президента в отношении Пекина остается крайне бессвязной и непоследовательной.

Недавно вышли в свет книги Генри Киссинджера (Henry Kissinger) «On China» (О Китае) и Аарона Фридберга (Aaron Friedberg) «A Contest for Supremacy: China, America, and the Struggle for Mastery in Asia» (Борьба за господство: Китай, Америка и соперничество за владычество в Азии). В них предлагаются две очень разные интерпретации поведения Китая, и выдвигаются различные предложения о реакции Америки. Киссинджер оценивает Китай как усиливающуюся, но пока еще весьма сдержанную державу, и предостерегает о недопустимости самосбывающегося пророчества, которое может привести к соперничеству между Пекином и Вашингтоном с нулевым результатом. Он утверждает, что такое соперничество способно привести к ситуации, аналогичной той, что сложилась накануне Первой мировой войны. По его словам, это может иметь катастрофические последствия для обеих стран и для остального мира. Фридберг высмеивает такой подход, заявляя, что Соединенные Штаты должны стремиться к демократизации Китая; а если это сделать не удастся, им нужно применить стратегию агрессивного сдерживания. По его мнению, если аналогии с Первой мировой войной и обладают какой-то ценностью, то она заключается в демонстрации того, что англичане слишком робко реагировали на усиление Германии.

Киссинджер и Фридберг выступают с понятными и последовательными, но взаимоисключающими предложениями. Предложение Киссинджера мне кажется намного более убедительным, но у Америки есть выбор – и она должна принять решение. Соответственно, весьма тревожно наблюдать за тем, как администрация Обамы пытается одновременно идти по двум направлениям, налаживая сотрудничество с Пекином, и в то же время открыто занимая сторону китайских соседей в каждом споре. Наряду с этим, администрация, которая первоначально пыталась принизить значимость продвижения демократии, теперь начала продвигать ее с удвоенной энергией. Она поступает так отчасти под влиянием китайских диссидентов, а отчасти, как говорят информированные люди, потому что  руководство не хочет предстать в образе апологета Китая. Каковы бы ни были мотивы, Пекин может расценить такое сочетание внешнего и внутреннего давления как серьезную угрозу.

Между тем, если Белый дом всерьез стремится к сдерживанию Китая либо, в качестве  альтернативы, к формированию такой глобальной среды, которая сделает сдерживание ненужным, трудно себе представить, как можно этого добиться, если не пресечь сближение Москвы и Пекина. Администрация утверждает, что перезагрузка с Россией является  одним из самых важных ее успехов во внешней политике. Но успехов здесь гораздо меньше, чем может показаться на первый взгляд – причем с обеих сторон. Российские уступки являются на сегодня вынужденными и неохотными, а российская политика в отношении Ирана и Ливии не совпадает с американской. Соединенные Штаты, со своей стороны, не готовы к снятию главных озабоченностей России: это ее интеграция в европейскую архитектуру безопасности и надежные гарантии по противоракетной обороне.

Если смотреть на проблемы в более узком плане, то американские попытки по улучшению отношений с Россией не менее проблематичны, чем такие же попытки России по улучшению отношений с Китаем. Команда Обамы в этом плане рискует настроить против США значительную часть российской элиты своей реакцией на коррупцию и нарушения прав человека. Госдепартамент четко дал понять, что он против закона о наказании российских чиновников, предположительно причастных к смерти в заключении юриста Сергея Магнитского. Однако администрация решила в упреждающем порядке отказать в предоставлении виз тем людям, которых она считает причастными к этому делу. Москва открыто заявила, что это может пустить под откос сотрудничество по всем направлениям, включая санкции против Ирана и транзит грузов в Афганистан (эта договоренность приобретает повышенную значимость в свете ухудшения отношений между США и Пакистаном).

Коррупция в России повсеместна, и она создает препятствия для иностранных инвестиций, а в конечном итоге для политического и экономического прогресса в стране. Но в условиях, когда Америка своей кровью и деньгами защищает одни из самых коррумпированных в мире правительств в Афганистане и Ираке, трудно чем-то оправдать ее повышенное внимание к реальной и серьезной коррупции в России, которое может поставить под угрозу отношения США с этой важной державой.

Хотя сегодня звучат прогнозы об упадке Америки, Соединенные Штаты по-прежнему являются самой великой в мире державой, и останутся таковой еще довольно долго. Тем не менее, пока другие державы усиливаются, а Америке приходится все больше задумываться о будущем своей экономики, допустимый предел ошибки сокращается. Соединенные Штаты сталкиваются с критически важным выбором – и им нужны лидеры, способные этот выбор сделать.