Размышления о Дне труда

В августе появились ужасные цифры по занятости, и Америка столкнулась с новой волной плохих новостей.

В подобострастно восхваляющей богатство Америке сегодня довольно трудно поверить в то, что у нас когда-то существовала политическая культура, которая морально поддерживала идею создания праздника, посвященного «труду». Но в 1894 году, после массовой забастовки железнодорожных рабочих, которая в момент своего пика охватила 27 штатов, вовлекла в свои ряды 250 тысяч человек и была жестоко подавлена с человеческими жертвами в количестве 13 человек, президент Гровер Кливленд (Grover Cleveland) и остальные представители политической элиты были настолько напуганы возможностью продолжения трудового конфликта, что обе палаты Конгресса США стремительно и единогласно приняли закон, по которому День труда стал общенациональным праздником. Да, вы все прочитали правильно – единогласно. Сегодня вы не сможете добиться в двух палатах единогласного принятия резолюции даже в защиту новорожденных щенков – это если предположить, что она вообще пройдет, а не подвергнется обструкции республиканцев. Следует отметить, что в наши дни единственное, что Конгресс принимает единогласно, это двухпартийные резолюции в поддержку Израиля, что бы он ни сделал в отношении палестинцев.

Политическая культура конца 19-го века была далеко не идеальной, и похвалам по поводу ее прогрессивного отношения к трудовым массам следует противопоставить осуждение жестокой расовой дискриминации на юге страны, с которой Америка соглашалась. Но смущает и немного пугает то, что за сто с небольшим лет, прошедших с учреждения Дня труда, политический класс прошел путь от страха перед гневом рабочего человека до вызывающей дрожь в коленках боязни капитала. Если американский Конгресс кому-то и служит, кроме себя самого, то он служит самопровозглашенных хозяевам Вселенной из мира больших финансов. Гигантские пачки денег, разбрасываемых хедж-фондами и банками, до основания разрушили политическую систему, доведя страну до такой ситуации, в которой влиятельные финансовые круги сами пишут законы, якобы регулирующие их деятельность. Даже демократы, которые предположительно выступают за рабочих, ничуть не заботятся о нуждах трудящихся и не заверяют никого в своей преданности идее защиты интересов «трудового человека». Демократы предавали американские профсоюзы несчетное количество раз; и стоит вспомнить, что принятие закона о Североатлантической зоне свободной торговли (NAFTA) и предоставление статуса наибольшего благоприятствования Китаю это самые крупные решения последних 50 лет, принятые против трудящихся масс, причем принятые во время правления Клинтона при его явной и страстной поддержке.

На прошлой неделе Washington Post опубликовала короткую, но трогательную статью в рамках продолжающейся рубрики «Вспоминая 11 сентября десять лет спустя». Статья эта, носящая название «После 11 сентября охрана на поле для гольфа приведена в состояние повышенной готовности» (After 9/11, security guard on high alert at golf course), не имеет по сути дела никакого отношения к Дню труда, и, как свидетельствует заголовок, повествует о несколько сюрреалистических и бесцельных злоключениях ветерана иракской войны (он записался в морскую пехоту сразу после 11 сентября, когда ему было 17 лет, и он еще учился в школе), работающего охранником в элитном гольф-клубе в пригороде Вашингтона. Статью стоит прочитать полностью, но вот та ее часть, которая мне показалась самой важной:

Он одинок здесь, на Потомаке, и единственное освещение для него - это чистый до белизны лунный свет, усиленный лучом его фонарика, висящего у него на ремне рядом с 9-миллиметровым Глоком, баллончиком со слезоточивым газом и наручниками. Его задача, как он выражается, состоит в том, чтобы наблюдать и не допускать никаких неприятных происшествий, патрулируя 240 гектаров тщательно ухоженной земли с той же повышенной бдительностью, какую он проявлял во время службы морским пехотинцем в Ираке.

Сегодня зона боевых действий для Стегера это поле для гольфа в округе Лаудаун, находящееся на тихом и спокойном участке вдоль реки Потомак. Он зарабатывает 16 долларов в час, охраняя гольф-клуб Trump, за вступление в который его члены платят 75000 долларов.

Если произвести быстрые расчеты (8 часов в день, 5 рабочих дней в неделе), то получается, что господин Стегер зарабатывает чуть больше 33000 долларов в год. Этой зарплаты в чрезвычайно дорогом Вашингтоне и его пригородах едва хватает, чтобы сводить концы с концами. Тот факт, что вступительный взнос для члена клуба (а это лишь малая часть той цены, которую приходится платить за принадлежность к элите) превышает зарплату Стегера за два года, наглядно свидетельствует о том, какая поразительная в США разница в доходах. Эта статья насквозь пропитана грустью и унынием, которые трудно описать, но которые стойко в ней присутствуют. Есть нечто глубоко неправильное в том, что герой войны вынужден охранять игровую площадку для олигархов, не допуская того, чтобы буйные иммигранты проникли на территорию пропустить пару пива.

На самом деле, если читать эту статью в контексте Дня труда, и даже в более широком контексте происходящего в американской экономике, она кажется печальным реквиемом по американскому рабочему. Вместо того, чтобы храбро противостоять вооруженным бандитам, защищая свои права и привилегии, как было в 1894 году, когда возник День труда, американцы сегодня безмолвно трудятся вооруженными охранниками суперкласса богачей, прилежно защищая их гольф-клубы и поля с оружием в руках, чтобы никакие «террористы» не смогли украсть чью-то клюшку для гольфа. То обстоятельство, что делают они это за гроши, не задавая вопросов о том, зачем все это нужно, было бы смешно, если бы не было так грустно. Но самым досадным эпизодом в этой истории в Washington Post стало то, что один из членов гольф-клуба в нарушение правил остался там после закрытия порыбачить. Этот человек орет на Стегера, как будто это не человек вовсе, а плохо ведущая себя собака. В разговоре, который живо напоминает текст листовки с коммунистической пропагандой, этот член говорит буквально следующее: поскольку он заплатил свои 75000 долларов, то может вести себя на территории клуба так, как пожелает. Стегер интуитивно понимает, что хотя этот член клуба и ничтожество, он по сути дела прав. Вежливо заверив его в том, что он лишь выполняет свою работу, охранник уходит, не желая начинать ссору, в которой он просто не может одержать верх, и знает об этом.

День труда отчасти задумывался как день размышлений и дискуссий – день, когда рабочие могут оценить свое положение и попытаться решить, как им целесообразнее всего действовать дальше. После появления самой плохой за год статистики по занятости в августе в американской экономике появилось 0 новых рабочих мест (ей необходим прирост около 150 тысяч рабочих мест в месяц, чтобы просто не отставать от роста численности населения, так что по сути дела мы имеем дело с ростом безработицы). Казалось бы, в такой обстановке потребности и нужды американских рабочих должны оказаться в центре политики. Но кроме наверняка совершенно неубедительной речи Обамы в предстоящий четверг (выступит он весьма удобно, чтобы не было накладки с первой игрой нового сезона Национальной футбольной лиги), вопрос о «рабочих местах» по какому-то странному стечению обстоятельств отсутствует в американской политике в этом году. Его быстро обгоняют другие проблемы, которые более удобоваримы для богачей: это уменьшение долга и сокращение бюджета.

Может быть (будем надеяться), это изменится; ведь в определенный момент даже республиканцы будут вынуждены признать, что нынешняя экономическая ситуация невыносима, и что необходимы какие-то дополнительные стимулы во избежание массовых волнений. Но День труда в текущем году – это горький праздник, поскольку американскому рабочему классу праздновать нечего.