СТАТЬЯ ОПУБЛИКОВАНА В БРИТАНСКОЙ ГАЗЕТЕ THE TIMES OF LONDON 19 СЕНТЯБРЯ 1911 ГОДА
Итоги его деятельности
Как ранее уже было объявлено в нашей газете, г-н Столыпин, на которого в четверг вечером в Киевском оперном театре наемный убийца совершил покушение, скончался вчера вечером от полученных ран.
Петр Аркадьевич Столыпин принадлежал к старинному русскому роду, упоминание о котором появляется в русских летописях с начала 16-го века. Отец Столыпина был офицером, он начал свою карьеру в конной артиллерии и отличился в русско-турецкой войне 1877-78 годов. Впоследствии его назначили генерал-губернатором Восточной Румелии и Адрианопольского санджака. По материнской линии Петр Столыпин приходился внуком князю Михаилу Горчакову, командующему русской Южной армией во время Крымской войны, и доводился племянником госпоже де Сталь, чей муж – посол России в Англии – был хорошо принят в лондонском свете.
Патриотические чувства Столыпина зародились, по всей видимости, еще в детстве. Так, в загородном доме сохранилась книга посетителей, в которой Столыпин, будучи ребенком, записал свою любимую цитату: Dulce et decorum pro patria mori [«Сладостно и почетно умереть за Отчизну» – прим. перев.]. Однако, он предпочел служить своей стране, рискуя жизнью не в армии, а на государственной службе; карьера Столыпина складывалась удачно в силу именно его высокоморальных качеств, нежели высоких интеллектуальных способностей и влиятельных родственников.
Будучи еще очень молодым человеком, Столыпин был назначен губернатором Саратовской губернии, и здесь его заслуги были высоко отмечены: когда в 1906 году при Горемыкине сформировалось первое полу-конституционное правительство, Столыпин был назначен на пост министра внутренних дел и оставался на этом посту на протяжении существования первой Думы. В то время Дума была враждебно настроена к правительству; министров во время выступления могли запросто освистать или прервать какой-нибудь другой враждебной выходкой. Поначалу Столыпин разделил судьбу своих коллег, но затем ему постепенно удалось завоевать уважение в этой своенравной палате парламента, благодаря тому, что он мог твердо, открыто и честно говорить о путях достижения намеченных целей, при этом не забывая о чувстве такта.
Вступление в должность
Государь Император, конечно же, не мог не оценить эти его достоинства, и после внезапного роспуска первой Думы 23 июля 1906 года формирование нового кабинета министров было поручено именно министру внутренних дел Столыпину.
Через несколько дней в частной беседе Столыпин объяснил причины, по которым с Думой обошлись столь бесцеремонно. По его словам, с самого начала в ее руках была сосредоточена административная и законодательная власть, для чего она и была учреждена, но она, вольно или невольно, сыграла на руку революционерам, стремившимся дискредитировать и парализовать работу центрального правительства и местной власти. Если бы они продолжили подрывную деятельность против исполнительной власти еще несколько месяцев, то правительство было бы бессильно противостоять революционному движению. В тот момент местные чиновники не знали, чьи указания выполнять – правительства или Думы.
Во время недавних заседаний депутаты ясно показали, каковы именно были их истинные цели: они предприняли попытку обратиться напрямую к народу (а роспуск Думы лишь подхлестнул эти настроения) с помощью знаменитого Выборгского воззвания, призывавшего народ не платить налоги и отказаться от исполнения воинской повинности. Однако Столыпина не испугала эта угроза, потому что прямые налоги, от уплаты которых крестьяне могли отказаться, составляли лишь незначительную часть государственных доходов, а игнорировать воинский призыв было практически невозможно.
Реакция на критику из-за рубежа
Зарубежная пресса в основном отрицательно прореагировала на роспуск Думы, а Столыпин был отнюдь не равнодушен к критике своей политики. В беседе с одним из своих английских знакомых, Столыпин выразил сожаление о том, что английская пресса столь враждебно была настроена по отношению к российскому правительству. По его словам, он вовсе не против критики, пусть даже самой резкой, – наоборот, он приветствовал ее, поскольку она помогала ему не терять ориентиры, однако старая шаблонная фразеология светского либерализма, не учитывающая местные особенности страны, да к тому же приправленная враждебной риторикой, никому не нужна.
Как правило, зарубежная пресса, к сожалению, не знала об истинном положении дел в России, хотя некоторые издания, вроде бы, и начали лучше понимать те проблемы, с которыми приходилось сталкиваться российскому правительству. Как недавно выразилась The Times, всему общественному организму России угрожает самораспад. И с этим мнением Столыпин полностью согласен.
Веками русские люди привыкли иметь над собой сильную власть, однако в последнее время они не знали, какой власти отдать предпочтение. Власть правительства к концу [русско-японской] войны зашаталась, к тому же ее систематически подрывала Дума. Одна половина депутатов осталась в Санкт-Петербурге и своими выступлениями и депутатскими запросами старалась дискредитировать как центральные, так и местные органы власти. Остальные депутаты, пользуясь своей депутатской неприкосновенностью, разъезжали по стране и вели политическую агитацию. Некоторые из этих депутатов, выступая в союзе с революционерами, подстрекали к мятежу. Чиновники тоже были деморализованы: они не были уверены в том, будут ли их поддерживать вышестоящие инстанции и помогать осуществлять обычные функции?
Таким образом, Столыпин, будучи министром внутренних дел, почувствовал, что вожжи государственного управления ускользают из его рук, и, если такая ситуация сохранилась бы еще какое-то время, то он не смог бы гарантировать порядок. Именно в этот момент Столыпину удалось убедить Императора в необходимости роспуска Думы. И только после того, как Столыпину не удалось найти компромисс с более умеренными лидерами оппозиции, Его Императорское Величество одобрил предложение о роспуске Думы. Был издан соответствующий указ, и вслед за этим Столыпин заменил Горемыкина на посту премьер-министра.
Программа, предложенная Столыпиным
Это был очень важный момент в деятельности Столыпина. Он осознавал все те опасности и трудности, с которыми ему предстояло столкнуться, однако не пал духом. Четвертого августа 1906 года Столыпин в частной беседе откровенно признался в том, что прийти к компромиссу с умеренной оппозицией нет никакой надежды. Он не питал никаких иллюзий, осознавая все трудности поставленной перед собой задачи, и тем не менее был полон решимости воплощать ее в жизнь.
Столыпиным было подготовлено множество реформ, и тем самым он избежал ошибки предыдущего кабинета министров, у которого на момент созыва Думы вообще не было никакой программы. У Столыпина было 200 дней для подготовки своей программы, и над ней уже упорно трудились специалисты. Положение в стране на тот момент было двойственным: можно было заметить как положительные, так и отрицательные симптомы. На какое-то время гигантский заговор, инспирированный революционерами, застопорился. Революционеры хотели спровоцировать мятеж на Балтийском флоте, поднять восстание в крепостях Свеаборг и Кронштадт и одновременно с этим устроить всеобщую забастовку рабочих в Санкт-Петербурге.
К счастью мятеж и восстание вспыхнули до того, как заговорщики успели подготовиться и провести в Санкт-Петербурге всеобщую забастовку. В столице на улицу вышли порядка 27000 бастующих рабочих, но в результате предпринятых эффективных мер выступления были подавлены. Многих заговорщиков арестовали. Кроме того, был нанесен удар по подпольному изготовлению бомб. Бунт, вспыхнувший на борту одного из линкоров, был подавлен верными присяге членами команды. Остальные корабли, которые, как предполагалось, тоже поддержат восстание, вместо этого подвергли обстрелу укрепления Свеаборга, в которых засели мятежники. Все эти факты, по мнению Столыпина, показали, что даже на флоте, где позиции революционеров были особенно прочны, большинство моряков осталось верным присяге. В деревне тоже наблюдалось некоторое улучшение ситуации.
Премьер-министр считал, что угроза всеобщей анархии может оказать отрезвляющее воздействие на население еще до проведения всеобщих выборов. К тому же, те, кому дорог порядок, могли бы почувствовать необходимость поддержать правительство, которое, сильной рукой подавляя беспорядки, стремилось проводить неотложные реформы.
Оптимистичные ожидания Столыпина отчасти оправдались. Выборгский манифест кадетов ничего в стране не изменил; в результате всеобщих выборов умеренные получили достаточно большое число мест. Даже кадеты признались, что центральная власть прочно стоит на ногах, и если кто-то вдруг захочет, образно говоря, взять ее штурмом и принудить гарнизон самодержавия к капитуляции, то ему придется вести длительную осаду. Программа гигантских преобразований, о которой говорил Столыпин, была практически готова, и новой палате парламента предстояло перейти к серьезной законодательной работе.
Первое покушение на жизнь Столыпина
Мужество нового премьер-министра вскоре подверглось суровому испытанию. 25 августа 1906 года (а это был приемный день) на даче, расположенной на Аптекарском острове, раздался взрыв бомбы. Дом был разрушен, 30 человек убиты, более 20 ранены, в том числе двое детей Столыпина. Дочь премьер-министра (которой на тот момент было 15 лет), помимо прочих ран, получила тяжелые ранения обеих ног, а его трехлетний сын – ранение правого бедра. Сам премьер-министр, проявивший невероятное мужество и самообладание, и его супруга не пострадали.
Это ужасное злодеяние, несмотря на всю его чудовищность, не запугало Столыпина и не смогло заставить его смягчить строгость, с которой он подавлял беспорядки, но, с другой стороны, и не озлобило премьер-министра, не превратило его в реакционера, готового заморозить программу реформ. Столыпин продолжил работу по подготовке к выборам во вторую Думу и по разработке законодательных предложений, которые следовало в нее внести на рассмотрение.
Однако большинство членов новой палаты не очень-то желали заниматься серьезной законодательной работой, предложенной правительством. Им непременно хотелось как можно быстрее уничтожить самодержавие и подрезать крылья бюрократии; среди прочих в этом процессе участвовали и социал-демократы. Они хотели вызвать недовольство в армии и к тому же свергнуть правительство путем вооруженного переворота. Для этой цели они создали разветвленную секретную организацию. Как только были собраны все необходимые доказательства их вины, Столыпин представил Думе тщательно подготовленное обвинительное заключение в отношении пятидесяти пяти членов социал-демократической партии и попросил выдать санкцию на их арест. Хотя в своей речи перед депутатами Думы лидер социал-демократов смело признавал, что каждое слово обвинительного заключения истинно, и даже добавил, что и он сам, и его товарищи были горды содеянным, – все же, несмотря на это, комиссия, специально назначенная для рассмотрения требований правительства, не решалась выдать Думе санкцию на арест этих депутатов. И как только некоторые из этих господ, воспользовавшись задержкой, бежали за границу, Столыпин 16 июня 1907 года самолично разрубил этот гордиев узел и лишил депутатов их депутатской неприкосновенности.
Третья Дума
Так закончила свои дни вторая Дума, и Столыпин пришел к следующему выводу: для того, чтобы получить работающее законодательное собрание, необходимо изменить закон о выборах таким образом, дабы уменьшить силу революционной стихии и ввести в парламент представителей крупных торгово-промышленных кругов. К сожалению, эту похвальную цель нельзя было достичь без ущемления уже существовавших прав и привилегий, так как сам Император торжественно пообещал, что избирательный закон не будет меняться без согласия народных представителей. Однако этого согласия на практике нельзя было получить.
В этих условиях премьер-министр решился изменить закон без согласия Думы и тем самым совершил действия, которые можно было бы охарактеризовать как «нарушение Конституции». Результат был предсказуемым, так как в третьей Думе, избранной в соответствии с измененным законом о выборах, имелась большая центристская партия, обладавшая значительным перевесом голосов и некоторое время поддерживавшая дружественные отношения с правительством.
Однако этот политический центр (в основном октябристы) не мог обеспечить постоянную и безусловную поддержку премьер-министра, похожего, скорее, на английского тори. В 1910 году позиции Столыпина укрепились, благодаря появлению националистической партии, главным вдохновителем которой был сам премьер-министр. С помощью этой партии ему удалось провести важные законы, ограничивающие законодательные права Финляндии. Кроме того, Столыпину стало значительно легче противостоять непрерывным попыткам реакционеров привлечь его к суду.
Несмотря на всю узость некоторых суждений Столыпина (особенно в отношении нерусских наций, проживающих в империи), его искренняя преданность Царю и Православной церкви, а также идее единой России – все эти его качества, вместе с проводимой им политикой, постепенно сказывались на происходивших в России изменениях, придавая стране стабильность, наделив её решительностью и вселив надежду на будущее. Появилась долгожданная надежда на то, что депутаты наконец перейдут к конструктивной работе – а подобная работа возможна лишь при условии, что премьер-министр может опираться на сплоченную группу своих беззаветных сторонников.
К сожалению, в этом году усилия Столыпина, направленные на переустройство Польши, натолкнулись на препятствия: закон о Земствах в Западной части Империи, будучи одобрен в Думе октябристами как законодательный акт государственной важности, был вскоре изменен до неузнаваемости реакционерами из верхней палаты парламента. Однако премьер-министр самолично и без всякого законодательного разрешения утвердил этот закон в своем первоначальном виде в качестве временного законодательного акта. В результате октябристы оказались в полной изоляции, националисты встревожились, а реакционеры стали еще более враждебными, чем когда-либо. И в результате, в последних своих выступлениях премьер-министру пришлось, преодолевая непонимание, защищать свои авторитарные действия. В обеих палатах парламента против Столыпина высказалось большинство депутатов. Словом, на тот момент отставка премьер-министра казалась неминуемой. Однако, Столыпину все же удалось сохранить доверие Царя, и если бы не рука убийцы, премьер-министр смог бы перейти к активной деятельности и руководить четвертой Думой на благо своей страны.
Неуклонно проводя свой политический курс в Думе, Столыпин старался искоренить последствия прокатившихся по стране революционных потрясений – разбоев, поджогов, грабежей. В этот момент один из английских друзей Столыпина попытался, было, ему объяснить, что многочисленные казни, проводившиеся в бытность его премьер-министром, оказывают отрицательное воздействие на общественное мнение Западной Европы. На это Столыпин ответил, что ему об этом известно, и он глубоко об этом сожалеет, однако не может позволить, чтобы общество страдало от засилья обычной уголовщины, которая в противном случае продолжит заниматься криминалом. Должно быть, и сам Столыпин болезненно относился к использованию столь жестких мер, ибо ему, естественно, было присуще человеколюбие.
Особенности характера
Один из друзей Столыпина записал следующее впечатление о нем: «Столыпин высок, худощав, ему немного за сорок; он приветлив и привлекателен. Речь его на удивление хороша, особенно когда он время от времени переходит на свой родной язык. Он бегло говорит по-французски и по-английски, но при этом добавляет, что говорит на них немного скованно. В отличие от многих своих соотечественников, он никогда не пускается в туманные философские рассуждения, но излагает свои мысли ясно, просто, искренне и по существу. Все его манеры, весь его характер говорят о большом запасе спокойствия, решительности, энергии и настойчивости – а, ведь, именно этих качеств россиянам подчас не хватает. И если он добивается успеха, то, скорее, благодаря именно этим чертам своего характера и большой доле здравого смысла, нежели благодаря одному только блестящему интеллекту».
