Дэвид Саймонс (David Simons), 45-летний британский предприниматель и инвестор, широко улыбается, указывая на стену своего московского офиса, увешанную свидетельствами его достижений в гольфе - наградами и фотографиями, на одной из которых он позирует вместе с легендарным гольфистом Джеком Никлаусом. Однако больше всего, по-видимому, Саймонс гордится вставленной в рамку стодолларовой купюрой, которая висит рядом с его спортивными реликвиями.
Эта банкнота воплощает в себе то, что у Саймонса получается лучше всего – и это не игра в гольф.
Саймонс выиграл эти 100 долларов у своего делового партнера, с которым он поспорил о том, как быстро он сумеет убедить подмосковные власти зарегистрировать здание площадью в 46 000 квадратных метров, предназначавшееся для компании John Deere – американского машиностроительного гиганта, выпускающего сельскохозяйственную технику. Саймонс завершил процесс, по его словам, обычно занимающий от шести до девяти месяцев, всего за месяц.
«Я поспорил с партнером, что я получу документы о регистрации здания еще до того, как он официально подпишет сделку с John Deere, - говорит Саймонс в своей обычной спокойной, мягкой манере, – и выиграл».
Строение, о котором идет речь, расположено в индустриальном парке «Южные врата», считающемся флагманским проектом Radius Group. Объем российских складских проектов этой компании, основанной Саймонсом и гражданином США Кристофером ван Ритом (Christopher Van Riet), превышает 900 миллионов долларов. Саймонс, как соуправляющий директор, следит за получением разрешений, а также за проектными и строительными работами. По его словам, взяток он не дает.
Как же он выиграл этот заклад?
«Мы справились примерно за месяц, потому что мы следили за тем, какие бумаги и когда были нужны. Мы ходили к чиновникам и говорили с ними, поэтому они знали, что скоро получат наши документы. Документация у нас была в порядке — ни единой ошибки, - объясняет он и добавляет, подумав. – Думаю, что наш рекорд на 100% связан с тем, что у нас документация была на 100% в порядке».
Эффективность работы Саймонса в первом проекте подтверждается тем, что у John Deere сейчас в «Южных вратах» в общей сложности 76 000 квадратных метров.
Интервью представителя John Deere в Москве о российских фермерах
Неплохая работа для человека, бросившего школу в 16 лет и занявшегося недвижимостью только потому, что его мать не хотела, чтобы он остаток жизни продавал обувь.
Саймонс, внук русских эмигрантов, утверждает, что он любил читать и учиться, но не имел склонности к школьным занятиям. После того, как он год торговал обувью, его мать испугалась, что он так и не начнет делать карьеру, и убедила его попробовать устроиться в небольшое риэлтерское агентство, рекламу которого она видела в газете. Агентство пригласило его пройти стажировку. Как рассказывает Саймонс, одним из его заданий стало показать супружеской паре дома в дорогом пригороде Лондона.
Клиентам не понравился ни один из предложенных домов, зато понравился дом, которого не было в списке. По словам Саймонса, он едва не впал в панику, когда они остановились у этого дома и клиенты попросили его показать. Пока они разговаривали, у дома остановилась машины, и Саймонс не поверил своим глазам – внутри сидел его бывший одноклассник, родителям которого, как оказалось, принадлежал дом. Более того, как быстро выяснил Саймонс, они хотели этот дом продать.
«В итоге, клиенты купили дом, - рассказывает Саймонс, – а я получил работу. Так началась моя карьера в области недвижимости».
Благодаря тяжелой работе и – как показывает его первая сделка – некоторому везению, его карьера быстро пошла вверх. Через два года 19-летний Саймонс стал партнером в агентстве и начал учиться у владельца методологии, организации дела и искусству общаться с людьми и вести переговоры – правда, последнему он, по его словам, учился, скорее, «от противного».
«Он был очень громким и очень назойливым. Хороший продавец, просто отличный — но совсем не в том стиле, который казался мне наиболее подходящим. Но я все равно у него многому научился».
Эти полученные в юности навыки пригодились Саймонсу в России, которую он впервые посетил в августе 1991 года, когда коммунистические «ястребы» попытались путем переворота сместить советского президента Михаила Горбачева. Саймонс поделился с The Moscow Times своими представлениями о России, в которой он за 20 лет наблюдал две попытки переворотов и пять финансовых кризисов. Заодно он объяснил, как он сумел преуспеть, не прибегая к взяткам.
Интервью было сокращено и отредактировано для большей ясности.
The Moscow Times: Почему Вы впервые отправились в Россию?
Дэвид Саймонс: В 1991 году один из моих друзей предложил: «Давайте поедем в Россию и посмотрим, что там происходит». В итоге в августе 1991 года мы действительно приехали сюда на две недели. Это случилось как раз во время путча. У меня был просто культурный шок. Неделей раньше я был на переговорах в Гонконге, и вот я уже сажусь в Лондоне на рейс British Airways и прилетаю в аэропорт Шереметьево, с его отделкой в темно-коричневых тонах и странным поведением таможенного и миграционного контроля.
Разумеется, по-русски я не говорил. Мы заранее договорились о нескольких деловых встречах. Я развил в себе британскую пунктуальность, поэтому мы назначили первую из них на 9:00, однако наши собеседники пришли в 11:00 и даже не извинились за опоздание. К тому же первое, что они захотели сделать – это выпить в честь нашей встречи рюмку водки еще до того, как мы начали обсуждать дела.
- Как это было – создавать бизнес в начале 1990-х годов?
- Сначала мы даже не понимали, как вести здесь дела. В результате мы шесть месяцев изучали обычаи, потом еще шесть месяцев - правила: таможенное законодательство, налоговое законодательство, как импортировать товары, как экспортировать товары. А затем все изменилось. Россия меняла законы, и нам пришлось потратить еще шесть месяцев на то, чтобы выучить все заново, потому что все поменялось. Это действительно был своего рода Дикий Восток — сегодня ты работаешь абсолютно законно, на следующий день правила меняются, и что-то из того, что ты делаешь, оказывается — говоря условно — незаконным.
Вот хороший пример: Проведя пару дней в Скандинавии, я летел транзитом через Москву. Я прилетел незадолго до полуночи, и на следующее утро отправлялся самолетом в Азию. У меня с собой было чуть больше 1000 долларов наличными— небольшая сумма для страховки на тот случай, если потеряю кошелек, — и я их задекларировал. На следующее утро, я возвращаюсь в аэропорт, проведя ночь в аэропортовской гостинице, и тут старшая таможенница останавливает меня и спрашивает: «Где банковские документы на валюту?» «Мне они не нужны. Я только вчера прилетел, а сумма меньше 1500 долларов», - отвечаю я. «Теперь лимит 500 долларов — сегодня утром все изменилось», - говорит она. «Но я же прилетел вчера ночью! Вот штамп в моем паспорте, который это подтверждает. Вот правильно оформленная таможенная декларация. Вы же понимаете, что я привез эти деньги с собой», - возразил я. «Все равно, - отрезала таможенница, - Вы не можете улететь с этими деньгами. Лимит составляет 500 долларов. Можете поменять их на дорожные чеки, или на рубли, но с таким количеством долларов Вы не улетите. У Вас нет на них бумаг». В результате я оставил деньги в запечатанном конверте и пошел оформлять бумаги. Россия – крайне бюрократическая страна, так что это заняло у меня целый час, и я едва не опоздал на рейс. Однако когда я вернулся, я предъявил таможенные документы, и мне отдали мою валюту.
- Как Вы занялись недвижимостью в России?
- Я с самого начала обращал внимание на работу с недвижимостью, но в России не было законов, которые позволяли бы иностранцам владеть российской недвижимостью. Лишь около 1998 года законы стали позволять иностранцам и компаниям с иностранным уставным капиталом или иностранными акционерами на деле владеть уже построенными зданиями. После этого я снова занялся связанным с недвижимостью бизнесом совместно в несколькими партнерами в основном в Санкт-Петербурге. В Москве я также начал несколько небольших проектов, представляя иностранных инвесторов, которые хотели попробовать заняться российской недвижимостью – в первую очередь гостиницами. В 2002 году я совместно со своим российским партнером основал компанию под названием RKK Developments.
Как человек причастный к гостиничному бизнесу, я убежден, что путь к стабильности в нестабильной обстановке – это заниматься менее рискованной и менее престижной частью недвижимости — гостиницами и складами. Рынок торговой, жилой и офисной недвижимости крайне подвержен колебаниям. Между тем, людям всегда нужно будет где-то останавливаться, поэтому гостиницы в любом случае имеют определенную ценность. Склады же – это просто крайне перспективное и стабильное направление, как я понял, когда занимался торговым бизнесом. Тогда я присмотрелся к российским складам и заметил, что в стране не было полноценной инфраструктуры распределения. В долговременной перспективе, пережив взлеты и падения, в этой области можно выйти на стабильный уровень.
- В чем Ваш секрет? Как Вы добиваетесь от властей подписания документов, не предлагая взяток?
- Дело в коммуникации. Можно подать документы и просто ждать. Но если Вы действительно хотите справиться с этим процессом как можно быстрее, Вам нужно его контролировать. Поэтому мы постоянно ходим к чиновникам. Мы поддерживаем отношения со строительными ведомствами. У нас хорошие рабочие контакты с местными администрациями там, где мы осуществляем инвестиции. Мы фактически ведем наши документы – от окна к окну, от стола к столу. Мы также консультируемся с властями – информируем их о том, что мы делаем, и спрашиваем их мнение. Бессмысленно подавать документы, которые не будут поняты. Поэтому, когда документы официально приходят, строительное ведомство или главный архитектор не удивляются тому, что они видят, так как в этом есть и их вклад.
У меня сложилось весьма определенное мнение о коррупции. На деле коррупция в России это по большей части миф. Истинный уровень того, что называют коррупцией, никто не знает. Российская бюрократия – настолько велика, что за коррупцию часто по недоразумению принимают особенности тяжеловесных бюрократических структур, для которых характерно нежелание брать на себя ответственность. Легче сказать «нет», чем сказать «да», потому что, говоря «нет», ты точно ничем не рискуешь
Кроме этого, одна из причин, порождающих мифы о коррупции, связана с тем, что местные власти вынуждены работать в условиях крайне стесненных бюджетов. Им часто нужно что-то сделать, и нам всегда приходится помогать то местности, в которой мы работаем. Мы осуществили по просьбам местных администраций ряд проектов, которые я бы назвал социально ответственными. Например, когда мы строили первую фазу «Южных врат», мы помогли отремонтировать пешеходный мост через трассу M4, которая граничит с нашим объектом, чтобы людям было безопаснее добираться на работу. Видите ли, мало кому понравится перебегать шестиполосную магистраль. Сейчас мы помогаем отремонтировать местный медицинский центр. Разумеется, эти проекты полностью соответствуют всем правилам и нормам. Мы понимаем, что нам нужно способствовать развитию тех мест, где мы работаем.
Так можно работать. IKEA славится тем, что это ее официальная политика. Но ни при каких условиях мы не будем поддерживать коррупцию – прямую или косвенную.
Подробности по теме: IKEA пытается начать процесс против российских коррупционеров
- Как Вы справляетесь с попытками вымогательства?
- В 2006 и 2007 годах мы построили в Казани 86 000 метров складских помещений. Как всегда мы специально проверили, все ли у нас на 100% в порядке с документацией. В конце строительства у нас возникли трудности с подключением некоторых коммуникаций. Проще всего было бы решить эту проблему, используя коррупцию и взятки. Но, как я отметил выше, мы так не делаем.
Однако нам повезло, что мы вписали в наши соглашения с республикой Татарстан, что нам гарантируют подключение коммуникаций— это ведь был важный инвестиционный проект, стоимостью более 100 миллионов долларов.
В итоге я пошел в правительство Татарстана, показал им исходно подписанное постановление, и сказал, что, похоже, у нас появились какие-то трудности.
Там о наших проблемах не знали. Все затруднения возникли на чрезвычайно низком уровне, но мне пришлось поднять их на высокий уровень, чтобы с ними справиться. До этого я пытался справиться с ними на местном уровне, но у меня не получилось.
Проблемы решились за неделю. Все помехи исчезли. Правительство выполнило свои обязательства.
- Что думает Ваша мать о Вашей работе в России?
- Моя мать все время говорит: «Я беспокоюсь, как ты там». А я отвечаю: «Почему? Меня вполне могли убить во время беспорядков в Лондоне. Здесь намного безопаснее».
Российские риски серьезно преувеличены. На мой взгляд, для иностранца работать и жить в России безопаснее, чем во многих других европейских странах и чем в Соединенных Штатах. Здесь я спокойно могу ходить по улицам в два часа ночи — я бы не стал этого делать в Центральном парке в Нью-Йорке, я бы не стал этого делать в лондонском Гайд-парке, а здесь это вполне возможно. Я чувствую себя защищенным.
Не так давно меня спросили: «Как Вы работаете в России? Разве работать в США или в Британии не намного проще?» Я ответил: «Знаете что? Ничего не могу сказать, потому что я не помню, как там работать». Здесь мы знаем систему, мы ее долго изучали – мы 20 лет на рынке. Россия стала для меня домом, не только с точки зрения бизнеса, но и с сугубо личной точки. Когда я возвращаюсь в Россию из своих поездок, я чувствую, что вернулся домой. Да, я ненавижу пробки. Да, всегда что-то могло бы быть лучше. Но Россия полна жизни, и от этого захватывает дух.
Я пережил две попытки переворотов и пять кризисов, но думаю, что могу с уверенностью сказать, что места, которое я бы предпочел России, в мире нет.
