Соединенные Штаты Америки громогласно протестуют против судебного преследования и осуждения Юлии Тимошенко, однако певцам американской свободы следовало бы быть поосторожнее в своем возмущении.
После того, как в начале лета этого года Тимошенко была арестована, большинство обозревателей увидели в процессе бывшего премьер-министром Украины нечто намного более важное, чем просто отдельно взятый случай отправления правосудия. Многие видят в этой ситуации потенциальный поворотный пункт, момент, когда Украина выбирает, раскрыть ли свои объятия будущему по западному образцу или скатиться снова в свое авторитарное прошлое. Однако никто – ни на Украине, ни в Соединенных Штатах Америки – не распознал пугающего сходства между украинскими и американскими обвинениями, основывающимися на федеральном уголовно-процессуальном праве, на основе которых проходил ее процесс.
С момента своего блистательного появления на политической сцене Украины в 2001 году на волне событий, которые в 2004 году привели к «оранжевой революции», Тимошенко представляла себя – и так ее видели и многие другие – защитницей народа, «маленьких людей», тем человеком, который должен был избавить ее страну от авторитаризма и коррупции, имеющих здесь давнюю историю. Она оказалась у власти после специальных выборов 2004 года, созванных после того, как результаты первых выборов, состоявшихся в том же 2004 году, были объявлены недействительными из-за протестов и поступавших со всех сторон обвинений в фальсификации результатов. Полмиллиона украинцев вышли на улицы Киева с требованием сформировать новое правительство, и в 2004 году казалось, что они добились успеха.
Однако политика – непостоянная особа, и очень скоро многочисленные обвинения в коррупции и двурушничестве были предъявлены уже Ющенко – президенту, назначившему Тимошенко премьер-министром после своей победы на выборах в 2004 году. В 2010 году сама Юлия Тимошенко выставила свою кандидатуру на пост президента и проиграла; Ющенко ушел со своего поста; и к власти вернулся Янукович – человек, потерпевший поражение в результате «оранжевой революции». Казалось, революция потерпела унизительное поражение.
Читайте также: Оранжевая революция выброшена на помойку
Тимошенко очень сложно было сохранить свой образ всеобщей любимицы. В конце концов, после распада Советского Союза она заработала миллионы – может быть, и миллиарды – на газовой промышленности, отнюдь не стремясь это афишировать. Она была премьер-министром в противоречивую эпоху. И, наконец, она, похоже, была решительно настроена оставаться занозой в боку у нынешней администрации, постоянно обвиняя ее в коррупции и в преступности. Так что для тех, кто знаком с украинской политикой, обвинения, предъявленные Тимошенко в нарушениях во время пребывания на своей должности, хотя и вызвали некоторое удивление, но отнюдь не шок.
Впрочем, наблюдатели, следящие за американским законодательством и политикой, могли бы удивиться характеру этих обвинений, заметив в них нечто весьма знакомое. Тимошенко обвиняли в нарушении статей 364 и 365 украинского уголовного кодекса – статей, в которых говорится о злоупотреблении служебными полномочиями. В соответствии с принятой формулировкой статьи 364, злоупотребление властью происходит, когда имеет место:
«… умышленное, из корыстных мотивов или в других личных интересах или в интересах третьих лиц, использование служебным лицом власти или служебного положения вопреки интересам службы, если оно причинило серьезный вред охраняемым законом правам, свободам и интересам отдельных граждан или государственным или общественным интересам, или интересам юридических лиц».
В той же статье говориться, что наказание будет более строгим, если такое поведение послужило причиной «серьезных последствий».
Подробности: Тимошенко осуждена на семь лет
Предполагается, что этот закон предназначен для сдерживания коррупции и недопущения злоупотребления властью отдельных руководителей. Безусловно, общество заинтересовано в предупреждении «корыстных мотивов» (статья 364) или «умышленных … действий… которые явно превышают права и полномочия, которыми облечен» руководитель. Такое законодательство свидетельствует о том, что стране еще приходится справляться со своим автократическим прошлым; и власти отдельных лиц приходится противостоять с помощью четкого свода правил.
Однако дьявол кроется в деталях или, в данном случае, в их отсутствии. Законодательный кодекс здесь достаточно расплывчат, так что любой правительственный акт может привести политического деятеля на территорию, где ему возможно будет предъявить обвинение. В конце концов, кто четко знает, что представляет собой «использование власти … вопреки интересам службы», совершенное с целью «личной выгоды»? Если торговая сделка прошла гладко, и тогдашний лидер провела ее отчасти потому что сочла, что это повысит ее популярность за границей, но также отчасти и потому, что подумала, что это неплохая идея, - можно ли расценить это как наказуемое деяние? Именно этот вопрос стоит в центре недавно завершившегося судебного процесса Юлии Тимошенко. (11 октября она была осуждена и приговорена к семи годам тюремного заключения). Тимошенко обвинили в том, что она, «не получив одобрения кабинета министров, отдала во время переговоров распоряжение представителю принадлежащей государству компании «Нафтогаз» подписать соглашение с российским «Газпромом» о предоставлении газа по невыгодной для Украины цене, что привело к убытку примерно в 194 миллиона долларов».
С декабря 2008 и до начала января 2009 года Россия и Украина оказались вовлечены в жестокую распрю по вопросу о ценах на природный газ. Европа закупает около 25% всего используемого здесь природного газа у России, и 80% его поступает по газопроводам, идущим через Украину; таким образом, положение Украины позволяет ей контролировать поступление энергоносителей в Европу, а также, как утверждают недоброжелатели, незаконно откачивать газ для собственных нужд. Именно в этом и обвинила Россия Украину, что привело к жестокому спору по поводу цен. Россия прекратила подачу газа на Украину в начале января, ограничив количество поставляемого газа только объемом, предназначающимся для Европы. И вот посреди зимы все потребители стали получать все меньше природного газа; ситуация становилась все более отчаянной. 17 января в Москве была созвана конференция по газу, и 18 января, после напряженных пятичасовых переговоров, Тимошенко и Владимир Путин – российский премьер-министр и бывший президент России – наконец, пришли к соглашению. Теперь Украина должна была платить за природный газ по европейским рыночным ценам, а Россия продолжала отправлять свой газ, причем его транзит отныне облагался повышенной пошлиной.
Читайте также: Путин не понимает, за что Тимошенко дали семь лет
Заключение, к которому пришли в Киеве, состояло в том, что Украина проиграла в результате этой сделки; Россия по-прежнему отправляет газ транзитом в Европу, но теперь это дороже обходится Украине (и не имеет значения, что задержка обошлась российской государственной компании «Газпром» в сумму больше миллиарда долларов). Однако защитники Тимошенко, в том числе, датский Хельсинкский комитет по правам человека, возражают, что, хотя Тимошенко, возможно, неудачно провела переговоры, но она не виновна в мошенничестве и уж наверняка нельзя лично на нее возложить ответственность за ущерб в 194 миллиона долларов, который понесла страна. Она совершила политические ошибки, утверждают они, но не уголовные. Так в чем же ее преступление?
Ответ тут такой: ни в чем и во всем. При условии достаточно туманного законодательства обычное профессиональное поведение может легко оказаться «вопиющим» преступлением, если власть предержащим захочется, чтобы оно было таковым. Янукович захотел избавиться от оппозиции, которая поначалу лишила его власти и которая по-прежнему ставит под сомнение законность его пребывания на своем посту; и потому он обратился к закону, который оказался вполне пригоден для реализации этих скрытых мотивов. Следует, опять-таки, принять во внимание специальный юридический язык: на Украине считается незаконным участвовать в «умышленном использовании власти или служебного положения вопреки официальным интересам» государства. Конечно, Тимошенко использовала свое положение премьер-министра при ведении переговоров по сделке, что, в известной мере, в конечном счете, обернулось против «официальных интересов» государства. И можно утверждать, что она поступила так действительно из соображений «личной выгоды», поскольку существует известное число нематериальных личных выгод, которые могут последовать из хороших отношений с президентом Путиным, или из улучшения репутации политика в Европе. Вполне возможно, что Тимошенко нарушила закон украинского государства, в той форме, в какой этот закон написан, и потому будет подвергнута наказанию.
Украина справедливо подвергается серьезной критике за судебное преследование Тимошенко. Эллен Барри (Ellen Barry) из The New York Times подытожила американскую точку зрения на этот процесс, написав, что он представляет момент, который «приведет Украину к Западу, к Европе, или поставит ее в ситуацию тесного симбиоза с московскими начальниками образца советской эпохи». Однако это заявление исходит из такого рода противопоставления, которая скорее затемняет, чем проясняет ситуацию. «Автократический восток» представляется местом расплывчатого законодательства и неразборчивого, но при этом политически ангажированного правосудия, отправляющего неугодных в тюрьму, а Запад – местом власти закона, порядка и беспристрастного правосудия. Однако Барри следует лишь попристальнее взглянуть на один из наших собственных законов о коррупции – и на энное количество случаев, которыми завалено министерство юстиции, - чтобы усомниться в правомерности своей точки зрения.
Читайте также: Европа осторожно выражает недовольство приговором на Украине
Как мы уже писали в начале этого года, наш собственный суд, Апелляционный суд Соединенных Штатов 9-го округа, признал обвинение в препятствовании отправлению правосудия ныне дисквалифицированного игрока в бейсбол за то, что тот дал бессвязные свидетельские показания, которые он позднее прояснил во время той же дачи показаний перед большим судом присяжных. В Иллинойсе бывший губернатор сейчас находится на пути в тюрьму, осужденный за то, что мы рассматриваем как типичную политическую торговлю. В начале этого года бывший кандидат на пост вице-президента был обвинен по сфабрикованным обвинениям, обусловленным его сексуальной несдержанностью. И это лишь наиболее громкие примеры за этот год!
Проблема, конечно же, в том, что в Соединенных Штатах есть немало законов, воспроизводящих статью 364 Украинского Уголовного кодекса с почти научной точностью. Рассмотрим, например, американское понятие «нарушение добросовестного обслуживания» (honest services fraud). В соответствии с американским законодательством, никто не вправе участвовать в «махинациях и интригах с целью лишить кого-то нематериального права на добросовестное обслуживание». Требование обеспечить добросовестное обслуживание применимо к служащим в частном секторе, а также к правительственным чиновникам. Принятое в юридическом языке слово «нематериальное» - это, возможно, лишенное всякой иронии признание конгресса, что закон настолько расплывчат, что в нем нет опоры для осязаемой, материальной реальности. Хотя Верховный суд в 2010 году вынес единодушное решение по делу Skilling против Соединенных Штатов Америки об изменении определения «нарушение добросовестного обслуживания», чтобы к нему относились только взяточничество и получение «отката», во многих делах проявился абсурдный эффект того, чтобы было задумано как сужение определения и уточнение закона. Рассмотрим, для примера, печально известное преследование бывшего медиамагната Конрада Блэка.
В период с 1999 по 2001 год Блэк задумал продать свою газетную империю, Hollinger International. Он хотел получить наличные и собирался начать новую карьеру в качестве члена английской Палаты Лордов. Как часть пятиэтапной сделки, на общую сумму 679 миллионов долларов, Блэк, в частности, подписал лично от своего имени соглашение об отказе от конкуренции, связывающее его и гарантирующее, в обмен на то, что многомиллионодолларовый платеж пойдет исключительно ему, что он не будет основывать новую конкурирующую газету.
В 2004 году Блэку было предъявлено обвинение, а в 2007 году он был осужден за препятствование отправлению правосудия, за участие в денежном мошенничестве и за то, что он лишил своих акционеров их нематериального права на «добросовестное обслуживание» с его стороны. С точки зрения правительства, соглашение Блэка об отказе от конкуренции представляло собой мошенническую уловку, с помощью которой он мог извлечь из покупателя дополнительную наценку, что он и сделал и что увеличивало его выручку от продажи своего пакета выше той доли, на которую он имел право в соответствии с процентом принадлежащих ему акций; таким образом, это рассматривалось как махинация с обманным лишением компании и других ее продающих акции акционеров их доходов. Более того, когда Блэк уже должен был знать о том, что ведется следствие, его обвинили в том, что он вынес коробки из кабинета, который он освобождал, тем самым пытаясь помешать федеральным агентам увидеть содержимое этих коробок, и тем самым чинил препятствия отправлению правосудия (не имеет значения, что он предоставил эти коробки агентам сразу же, как только они потребовали).
Однако именно на этом этапе дело становится интересным. В 2010 году после того, как Блэк уже начал отбывать полагающиеся ему по приговору шесть лет тюремного заключения, Верховный Суд Соединенных Штатов отозвал его дело для пересмотра приговора, в свете новых изменений в определении «нарушения добросовестного обслуживания», делающих его более ограниченным, в связи с процессом Skilling против Соединенных Штатов Америки. Но пересмотр ни к чему не привел. Суд, всего через месяц проведения прений, подтвердил свой приговор.
Проблема, с которой столкнулся 7-й американский судебный округ, состояла в том, что существовало две концепции мошенничества, в соответствии с которыми прокуратура обвиняла Блэка: концепция, которую судья Познер назвал «денежным мошенничеством» - «махинация по обманному присвоению денег» — и концепция «нарушения добросовестного обслуживания» - лишение акционеров компании «Холлингер» права на «добросовестное обслуживание» со стороны Блэка». Суд присяжных, вернув приговор, вернул «общее решение» о мошенничестве - но не решение с разделением по концепциям, в соответствии с которыми рассматривалось это дело. Как открыто признал Познер, «поскольку присяжные подтвердили общий приговор по пункту мошенничества, мы не могли быть абсолютно уверены, нашел ли он виновными ответчиков по вопросу денежного мошенничества также, или вместо, мошенничества с нарушением добросовестного обслуживания». Несмотря на эту неопределенность, Познеру удалось добиться неохотного согласия от двух других членов коллегии присяжных на апелляционном суде оставить в силе обвинение по одному пункту мошенничества и по пункту противодействия отправлению правосудия.
Сокрушительная логика Познера в подтверждении признания вины сводится к следующему: он утверждает, что, хотя он не знал наверняка, что было на уме у присяжных, однако «никакие разумно мыслящие присяжные не могли бы оправдать подсудимого от обвинения по пункту денежного мошенничества, но осудить его за нарушение добросовестного обслуживания». Познер защищает свое заявление, настаивая, что «заключительные аргументы были сосредоточены на … денежном мошенничестве». Иными словами, несмотря на признание Познера, что он не мог знать наверняка, что было на уме у присяжных — то есть за какого рода мошенничества присяжные осудили Блэка, - но был все же уверен, что никакие разумно мыслящие присяжные не мог бы считать, что Блэк «лишил Холлингера добросовестного обслуживания», при этом фактически не совершив никакого «денежного мошенничества». Несмотря на столь изощренную формулировку своего суждения, единственное реальное доказательство, которое Познер приводит в доказательство своего довода – характер заключительных аргументов на судебном процессе.
Что касается препятствий осуществлению правосудия, Познер утверждает, что, поскольку Блэк был уверен, что он совершает преступление нарушения добросовестного обслуживания – несмотря на тот факт, что его поступок, как оказалось, вовсе не был преступлением, Блэк все же препятствовал отправлению правосудия. Познер заявил, что «все же была ситуация, когда Блэк знал, что он находится под следствием за мошенничество, но не мог знать, что через сколько-то лет Верховный Суд признает не имеющим законной силы одно из обвинений в мошенничестве. И, будь он ясновидящим, он не мог знать, что другое обвинение в мошенничестве – денежном мошенничестве – не будет признано недействительным». Доводы адвоката Блэка, которые представляются значительно более реалистичными и разумными, состояли в том, что присяжные, вероятнее всего, осудили его за нарушение отправления правосудия, поскольку они были проинформированы по изменению определения «нарушения добросовестного обслуживания» и что, таким образом, было бы обоснованным проведение нового судебного процесса. А расплывчатая трактовка «нарушения добросовестного обслуживания», даже после того, как она вроде бы была лишено законной силы высшей судебной инстанцией страны, оказалась по-прежнему использована в деле Блэка, что привело к тому, что Конрад Блэк был приговорен к продолжительному тюремному заключению, поскольку промежуточный федеральный апелляционный суд не постеснялся сделать интеллектуальный выверт в прозрачной попытке поддержать правительство и вернуть подсудимого в тюрьму.
Дело Блэка – лишь один из многих примеров излишнего федерального усердия и американской традиции использовать нечеткие законы для преследования ничего не подозревающих людей, которым, по той или иной причине, довелось попасть под прицел федеральных прокуроров. Правительство может предъявить обвинение – и добиться осуждения – любого человека, будь то политик или бизнесмен или специалист любого рода, за многие, на непредвзятый взгляд, вполне невинные действия. Юлию Тимошенко, конечно, засадили за решетку на Украине по сфабрикованному обвинению; но с нашей стороны было бы нечестно объявить, что она попала в такую неприятную ситуацию вследствие безнадежно отсталой зарубежной системы правосудия, истоки которой коренятся в автократии советской эпохи. Как можно видеть на примере немалого числа федеральных уголовных дел в Америке, нет ничего более характерного для Запада в наши дни, чем использование недостаточно четкого законодательства для преследования невиновных.
Эта статья была написана в сотрудничестве с Даниэлем Шварцем (Daniel R. Schwartz), научным сотрудником в Harvey Silverglate’s, помощником юриста и доктором философии по Российской Истории в университете Brandeis.
