Что на самом деле означают последние российские выборы

Прошедшие недавно выборы в Думу и последовавшая за ними волна комментариев побудили меня высказать свое мнение об нынешней ситуации.

Прежде всего, удивляет, что в некоторых комментариях (например, в статье Ариэля Коэна в журнале The National Interest от 6 декабря 2011 г.) говорится о «неожиданной» потере голосов партией «Единая Россия». В конце концов, ничего неожиданного в этом не было. Больше года назад Владислав Сурков, первый заместитель руководителя администрации президента Российской Федерации, говорил о том, что «Единая Россия» после грядущих выборов, возможно, не будет иметь конституционального большинства, а этот человек обычно знает, о чем говорит. Все опросы общественного мнения, проведенные в месяцы, предшествовавшие выборам, в том числе и опрос пользующегося уважением Левада-центра, свидетельствовали о том, что «Единая Россия» может рассчитывать на поддержку избирателей в пределах 45–55%. Именно поэтому все разговоры о массовых фальсификациях не выдерживают пристального рассмотрения, пусть даже отдельные случаи мошенничества и имели место. Они не могли повлиять на конечный результат, укладывающийся в рамки самых консервативных прогнозов Левада-центра, который трудно заподозрить в излишней симпатии по отношению к властям.

Во-вторых, многие наблюдатели изображают результаты выборов как поражение не только «Единой России», но и самого Путина. Однако для партии, занимающей господствующее положение в парламенте и правящей страной в течение десяти лет, в том числе и в тот период, когда России пришлось пройти через серьезные социально-экономические потрясения, связанные с мировым экономическим кризисом, это вполне достойный показатель. В конце концов, любая западная партия, стоящая у власти, в период экономического кризиса рассматривала бы такой результат как блестящий триумф.

Стоит обратить внимание на потенциальную связь между результатами недавних выборов и шансами Путина на победу в президентских выборах в марте будущего года. Я полагаю, что, когда Медведев отказался от президентского кресла, открыто объявив о выдвижении кандидатуры Путина, власти могли бы объединить президентские и парламентские выборы, и тогда Путин мог бы использовать свою личную харизму и популярность для того, чтобы обеспечить победу не только себе, но и партии «Единая Россия». Тогда эта партия, вероятно, получила бы на 10% больше голосов, чем ей удалось собрать 4 декабря. По данным Левада-центра, рейтинг Путина накануне выборов удерживался на уровне более 60% (а не 31%, о которых говорит Ариэль Коэн).

После 24 сентября произошло нечто, вызвавшее смятение среди избирателей. Хотя партия была основана Путиным, избирательные списки возглавил нынешний президент. В подобных обстоятельствах премьер-министр не мог проводить свою собственную кампанию, а значит, не мог использовать свою харизму и свой мобилизационный потенциал. Если бы он это сделал, Медведеву пришлось бы действовать в тени Путина, что выглядело бы со стороны Путина вызывающе.

С другой стороны, Медведев все равно не смог провести полноценную и убедительную кампанию, поскольку «Единая Россия» не была его партией, а ему самому не хватает путинской харизмы и умения мобилизовать избирателей. Таким образом, признавая, что на итоговый результат влияет ряд факторов, включая экономический кризис, усталость среди членов партии и растущие требования электората, отсутствие явного партийного лидера внесло свой вклад в то, что «Единой России» пришлось довольствоваться не слишком убедительной победой.

Более интересное мнение высказал 7 декабря Пол Сондерс. Он пишет, что результаты выборов для «Единой России» лишили партию, а также самого Путина, ауры непобедимости. Я бы мог доказать, что исчезновение этой ауры имеет скорее положительное значение для Путина и для страны. Это избавляет от опасности застоя, с которым пришлось столкнуться властям, заставит их принимать более эффективные меры в экономической и в социальной сферах, а также улучшит систему обратной связи между обществом и властными структурами.

Кроме того, было забавно наблюдать, как многие либерально ориентированные политики и аналитики отреагировали на выборы, выдавая в своей интерпретации желаемое за действительное. Убежденные, что выборы в России явились сокрушительным поражением для Владимира Путина, предвещая грядущую «арабскую весну» в России, они бросились проводить параллели с судьбой Мубарака и Каддафи. Нет ничего удивительного в том, что российские либералы назло властям хотели бы поджечь свой собственный дом. Неудивительно и то, что политический процесс в России в арабском мире ничему не научил российских либералов. Однако удивительно, что распространение «арабской весны» не стало уроком для жителей Запада. В начале беспорядков в Египте я писал на этих страницах, что уход Мубарака повлечет за собой установление либо военной диктатуры в Египте, либо исламистское правление, где либералам уже не будет места. Недавние выборы в Египте полностью совпадают с моим прогнозом: победа «братьев-мусульман» и салафитов на парламентских выборах делает будущее этой страны и региона в целом все более неопределенным. Как показали результаты выборов в Думу, потеря голосов партией «Единая Россия» не означает увеличения числа сторонников либералов; эти голоса были отданы правым и левым популистским националистическим движениям.

В России и на Западе либералы цепляются за ослепляющий их антипутинизм и наивную веру: что плохо для Путина, обязательно будет хорошо для них. Вместо этого они могли бы попытаться извлечь урок из политического опыта России, из недавних событий в Египте и в Ливии, чтобы не слишком поздно увидеть тот факт, который обессмертил Александр Пушкин, заявив, что единственные европейцы в России есть только в правительстве.

Андраник Мигранян – директор института Демократии и сотрудничества в Нью-Йорке, профессор института международных отношений в Москве; бывший член Общественной палаты, бывший член российского Президентского совета.