Одно из самых мрачных впечатлений из моего советского детства связано с рассказами дедушки и бабушки о Черном Вороне. Будучи маленьким мальчиком, я страшно боялся этой блестящей и остроклювой ночной птицы, которую можно было увидеть лишь тогда, когда она налетала из своего укрытия на ничего не подозревающую жертву и уносила ее бесследно.
Но Черный Ворон не был плодом человеческой фантазии в птичьем обличье. Да и птицей он не был. Это была вполне реальная черта советской действительности в 1930-е годы, представлявшая собой автомашину тайной полиции, названную так по имени русского символа смерти.
Те, кто видел, как перед их домом с лабиринтами коммунальных квартир останавливается «воронок», в страхе начинали ждать стука в дверь, думая над последними словами своим родным. Если стук раздавался в дверь по соседству, это вызывало жуткий вздох облегчения, которое наступало до следующего приезда «воронка». То был страх унижения от жизни в когтях деспотии. Неудивительно, что его смягчала печально известная банальность: «Кому нечего скрывать, тому нечего бояться».
Как сильно это отличалось от жизни в Америке, которая защищена от страха заверениями о свободе личности.
Читайте еще: Россия или будет свободной, или развалится
Но за 17 лет, прошедших с тем пор, как я стал американцем, мы научились отводить глаза в сторону, чтобы не видеть того, как эти священные заверения медленно обесцениваются. С принятием Закона об ассигнованиях на национальную оборону мы снова отводим глаза в сторону, хотя Конгресс подвергает американцев опасности тюремного заключения без предъявления обвинения и без суда, и топчет основополагающее право свободных граждан на защиту закона от своего правительства.
Вполне предсказуемо сторонники идеи об отказе от этого устаревшего и очень неудобного представления о нормах отправления правосудия хотят заставить нас поверить в то, что предостережения о цепких щупальцах тирании это полная ерунда.
Они заявляют, что не вносят никаких изменений в действующее законодательство. Этим можно было бы удовлетвориться, если бы не крайне неловкое обстоятельство, заключающееся в том, что нет действующего закона о содержании американцев в военных тюрьмах на американской земле. Но два бывших президента с легкостью заявляли о том, что такое полномочие существует, и что оно просто прячется где-то в неизвестном месте между строк конституции.
Еще по теме: О свойствах свободы
Конституционный долг Конгресса состоит в том, чтобы ограничить это пагубное превышение полномочий. Но мы вместо этого узакониваем его. И это несмотря на то, что наша страна вполне успешно воздавала по заслугам предателям на протяжении двух с лишним веков, не нарушая приверженность такому принципу свободы, как суд присяжных, который стал определяющей чертой американской нации.
Далее, эти сторонники заявляют, что данный закон был написан только для террористов. Этим заявлением также можно было бы удовлетвориться, если бы не то обстоятельство, что он обрекает на неограниченное никакими сроками содержание под арестом любого человека, которого государство просто подозревает в том, что он «оказывал существенную поддержку «Аль-Каиде», Талибану или связанным с ними силам».
А что это значит - «оказывал существенную поддержку»? И что это за «связанные с ними силы»? И главное: сохраним ли мы свою свободу, просто подчинившись и поверив в эти неконкретные слова?
Еще по теме: Россия все дальше отходит от фундаментальных свобод и ценностей
Знаменитый писатель Александр Солженицын, разоблачавший секретную сеть советских лагерей, где людей тоже содержали бессрочно, писал о таком же общем и расплывчатом законе, который в итоге привел к появлению ГУЛАГа:
«Но в похвалу этой статье можно найти еще больше эпитетов, чем когда-то Тургенев подобрал для русского языка или Некрасов для Матушки-Руси: великая, могучая, обильная, разветвленная, разнообразная, всеподметающая, исчерпывающая мир не так даже в формулировках своих пунктов, сколько в их диалектическом и широчайшем истолковании. Кто из нас не изведал на себе ее всеохватывающих объятий? Воистину, нет такого проступка, помысла, действия или бездействия под небесами, которые не могли бы быть покараны дланью Пятьдесят Восьмой статьи».
Наверное, есть какое-то объяснение нашего согласия с этими пустыми заверениями. В конце концов, наша нация знакома со злодеяниями тирании лишь понаслышке – со слов и по страданиям других людей.
Но американцы должны знать, что для тех, кто знаком с тиранией по собственному опыту, согласие Конгресса на эти новые и столь широкие полномочия является важной вехой на пути к рабству. Пока не поздно, надо решительно и бдительно встать на защиту нашей свободы.
А пока этого не произошло, мы будем вынуждены слушать знакомый припев сторонников этих полномочий, за которые они цепляются как за последнюю соломинку: «Кому нечего скрывать, тому нечего бояться».
Это тоже пустые заверения. В стране, которая отбрасывает в сторону щит свободы личности, надевая вместо него фиговый листок слепой веры в благожелательность государства, гражданам, которым нечего скрывать, есть чего бояться. Многовековая история человечества очень четко и определенно дает указание на сей счет: благожелательность мимолетна.
А когда благожелательность уходит, мы оказываемся во власти Черного Ворона.
Игорь Бирман приехал в Соединенные Штаты в возрасте 13 лет как советский беженец. Он является руководителем аппарата члена палаты представителей от Калифорнии республиканца Тома Макклинтока (Tom McClintock).
