У скончавшегося недавно публициста и у вспыльчивого конгрессмена из Техаса, чьи рейтинги сегодня кратковременно поднимаются в Айове, есть свои недостатки. Но в последнее время стало весьма интересно наблюдать за тем, как ученые любители поболтать реагируют на эти недостатки, а также посмотреть, какие из них кажутся им неприемлемыми в «приличном обществе».
Начнем с Пола. Самый вопиющий изъян Рона Пола состоит в том, что публиковавшийся от его имени в течение 10 с лишним лет с середины 1980-х до середины 1990-х годов политический информационный бюллетень распространял самые грубые и нелепые по своему содержанию идеи расизма, какие только можно вообразить. Пространное разоблачение со стороны вызывающего обычно отвращение страстного поборника «войны с террором» Джеймса Керчика (James Kirchick) дало неопровержимые доказательства того, что бюллетень занимался следующим: «Черных называли животными. Гомосексуалистам советовали отправляться «обратно в сортир». «Развратный Мартин Лютер Кинг» считался бисексуалом и педофилом, который «соблазнял малолетних девочек и мальчиков»».
Читайте еще: Усугубление нравственного кризиса Америки
Пол выступал с многочисленными, но весьма слабыми оправданиями. Он утверждал, что бюллетень публиковался без его ведома (звучит крайне неправдоподобно, потому что он был озаглавлен «Политический доклад Рона Пола», потому что публиковало его издательство Ron Paul and Associates, и потому что он принес конгрессмену, по самым скромным подсчетам, несколько миллионов долларов чистого дохода). Он также заявлял, что вся эта писанина о расизме ничего не значит, и что это своего рода шутка. Чего Пол не сделал, да и не мог, видимо, сделать, так это то, что он не стал отстаивать содержание издания за его достоинства, поскольку такое содержание отверг бы даже ку-клукс-клан, заявив, что это пошло, банально и переходит всякие рамки.
Вашингтонский истэблишмент отреагировал на разоблачения о расистском прошлом Пола с заметным ужасом и отвращением. Все комментаторы правого толка из кожи вон лезли, чтобы осудить Пола, делая это все истеричнее и истеричнее. До определенной степени это вполне здоровая и правильная реакция. Это явный признак прогресса, показатель того, что расизм сегодня находится далеко и окончательно за рамками приличия и дозволенности (хотя всего 40 лет назад в высокой политике США это была абсолютная норма и даже едва ли не неизбежное явление). Безусловно, многие республиканские политики по-прежнему сохраняют расовые предубеждения, не подвергаясь при этом суровой критике средств массовой информации. Однако расизм других людей нисколько не оправдывает Пола и его отвратительные и нетерпимые публикации, за которые в ответе он сам и только он один.
Но если Пола встречает визжащий хор нравственного осуждения, то недавно скончавшегося Кристофера Хитченса, придерживавшегося отталкивающих и убийственных взглядов на многие вопросы, элита СМИ не только не осудила, но и тепло помянула в своих некрологах, назвав очаровательным весельчаком, упорным полемистом и непревзойденным мастером стиля английской прозы. Отчасти это объясняется тем, что говорить плохо о мертвых это по-прежнему табу, пусть даже «говорить плохо» означает цитирование его собственных высказываний.
Еще по теме: Америке нужна нравственная и решительная политика
Обходя молчанием то обстоятельство, что стиль прозы Хитченса не был ни изящен, ни элегантен, а был до смешного напыщенным и казенным (это обычное дело среди поверхностно «образованных», но на самом деле невежественных продуктов элитных образовательных заведений Британии), я нахожу поразительным, что омерзительные взгляды Хитченса весьма удобно отодвигались в сторону или просто игнорировались. Его взгляды ни на йоту не удостоились того позора и бесчестия, с каким встречали Рона Пола.
Известно, что Хитченс был страстным, даже фанатичным поборником американского вторжения в Ирак. Наверное, он был последним в мире человеком, который считал, что это лишь вопрос времени, прежде чем где-нибудь в глубине иракской пустыни будет найдено саддамовское оружие массового уничтожения. Спустя годы после того, как все уже пожали плечами, как бы говоря «да не было никакого оружия», Хитченс с пафосом твердил любому, у кого хватало терпения слушать его, что оружие массового уничтожения это в высшей степени веское основание для вторжения, и что оно вот-вот будет найдено.
Сегодня «поддержку войны в Ираке» вряд ли можно назвать отличительной особенностью американских ученых мужей. Но Хитченс не просто поддерживал войну, он упивался ею до своего последнего дня. Война для него была не просто обязанностью, которую надо решительно и беспощадно выполнять. Нет, для Хитченса это был мощный, увлекательный и обворожительный эпизод в борьбе со «злом» (в которой он, конечно же, так и не захотел поучаствовать). Хитченс особенно жестоко, бессовестно, отвратительно и злобно бранил противников войны, называя их не просто заблуждающимися людьми, но и агентами в услужении Саддама Хусейна. Он шел наперекор обществу, совершенно и абсолютно не желая обсуждать потери той войны. Он надменно отмахивался (в буквальном смысле этих слов!) от сотен тысяч погибших мирных жителей Ирака и саркастически замечал, что «при Саддаме их бы все равно погибло намного больше».
Учитывая, насколько плохо все эти годы Америка относится к коммунистам, еще более странным и аномальным кажется то, как Хитченсу удавалось безнаказанно признаваться в своей пылкой любви к Троцкому. Я говорю «любовь» вполне осознанно и преднамеренно. Хитченсу не только была близка проза Троцкого, он не просто чувствовал задним умом, что Троцкий для него лучше Сталина. Нет – он уверенно называл его «великой нравственной силой» и напрямую отстаивал его действия по отделению государства от церкви и приданию ему светского характера. То, что Троцкий был напрямую причастен к массовым убийствам, видимо, никогда не приходило в голову дорогому Хитченсу, да и составителям его некрологов и панегириков тоже. Длившуюся десятилетиями любовь Хитченса к тирану, в которой он неоднократно признавался в телеинтервью и на бумаге, просто оставалась незамеченной, и о ней молчали.
Моя собственная антипатия к коммунистам далеко не всеобъемлюща, и я могу признаться, что особенно недолюбливаю этого ухмыляющегося, коварного и надменного человека, каким был Троцкий. Однако я считаю, что с чисто рациональной точки зрения постоянно и публично защищать человека, виновного в гибели десятков тысяч людей (и в войне, на которой погибли сотни тысяч ни в чем не повинных душ), это еще более вопиющее нравственное прегрешение, чем пренебрежительное отношение к чернокожим. Это многое говорит об испорченности общественного дискурса в Америке и о неверных приоритетах ее общества, в котором страстного поборника массового насилия и убийств, верящего в их целительный и очищающий потенциал, чествуют и восхваляют, а над конгрессменом, делавшим непростительные (но не имеющие никакого значения) расистские заявления, смеются и издеваются.
