Интервью с Али Альфонехом (Ali Alfoneh) – американским политологом иранского происхождения, экспертом Института американского предпринимательства (AEI).
Rzeczpospolita: В последние недели Иран вновь оказался в центре внимания мировой политики. Несколько дней назад он пригрозил перекрытием ключевого с транспортной точки зрения Ормузского пролива, провоцируя очередной дипломатический кризис. Чего режим в Тегеране хочет этим добиться?
Али Альфонех: Такие действия показывают, что Исламская республика – просто незрелое государство, склонное совершать политические ошибки. Но это не означает, что эти действия совершенно лишены рациональности. У недавних шагов есть две причины. Во-первых, кризис в Ормузском проливе был спровоцирован для «внутреннего употребления». 2011 год был для режима в Тегеране годом политических катастроф: в начале года, если верить иранским властям, агенты «Моссада» убили несколько ведущих ядерных физиков, занимавшихся ядерной программой. Потом были по меньшей мере две подтвержденные кибератаки на атомную электростанцию в Бушере.
Также произошла серия загадочных взрывов на базах Революционной гвардии, в чем тоже подозревали Израиль. К тому же на государство обрушиваются все новые санкции со стороны международной общественности, ухудшая его экономическую ситуацию и вызывая недовольство в народе. Все это приводит к тому, что правящий режим прибегает к отчаянным, символическим жестам, демонстрирующим, что он еще способен на контратаки. Отсюда и ноябрьское нападение на британское посольство или провокации, как в Ормузском проливе.
- На какой международный эффект рассчитывали иранские власти?
- Перекрытим пролива Иран хотел подать государствам Персидского залива сигнал: если вы хотите торговать нефтью, лучше договоритесь с нами, чем с Америкой, которую президент Ахмадинежад называет «державой в состоянии упадка», подобной Великобритании после Второй мировой войны.
Читайте также: Россия и Иран отказываются от доллара в двусторонних расчетах
- То есть подобные рискованные действия режима – это результат трезвого расчета, а не нестабильности или фанатизма правящих кругов?
- В противоположность тому, что часто пишут об Иране, Исламская республика, сталкиваясь с экзистенциальными угрозами, систематически принимала рациональные решения. Она, например, была способна сотрудничать с врагом – Израилем, чтобы защитить себя от агрессии со стороны Ирака в 80-х годах, а перед лицом поражения в этой войне согласилась на невыгодное перемирие. Она не пошла следами Третьего рейха (с которым ее часто сравнивают) и не стала сражаться до конца, что наверняка завершилось бы массовым самоубийством.
Несмотря на это, когда ситуация не угрожает существованию государства, Тегеран предрасположен совершать вопиющие политические ошибки и часто просчитывается в своих замыслах. Я бы сказал, что Тегеран особенно склонен к тому, чтобы интерпретировать нормальное, цивилизованное поведение своего противника, как слабость. Это стало более заметным с тех пор, как президентом США стал Барак Обама, избравший более мягкую позицию в отношении Ирана. Как мы видим, это оказалось не слишком эффективно.
- Говорят, что позиция Ахмадинежада в стране не слишком сильна, а последнее слово остается за верховным лидером аятоллой Али Хаменеи. Кто на самом деле принимает в Иране важнейшие решения?
- Стратегические решения, например, касающиеся отношений с Соединенными Штатами и Израилем, программы обогащения урана или контактов с ключевыми союзниками и террористическими организациями, как «Хезболла», принимаются в рамках Высшего совета национальной безопасности, главой которого является президент Ахмадинежад. В состав совета помимо аятоллы Хаменеи входят все политические фракции, которые пытаются достичь консенсуса по ключевым проблемам. Однако в последнее время все больше влияния получают там члены Революционной гвардии, а сила умеренных кругов слабнет. В этом в т.ч. кроется причина все более агрессивной политики Ирана.
Еще по теме: Удар по Ирану может вызвать "цепную реакцию"
- Недавно Иран заявил, что он построил второй центр по производству обогащенного урана. Что будет, если Тегеран получит ядерное оружие?
- Скажем прямо: иранские лидеры – не самоубийцы. Я не верю, что если Иран создаст ядерную бомбу, то захочет стереть Израиль с лица земли. Это практически наверняка закончилось бы также уничтожением Ирана. Более реалистичный, но вызывающий не меньшую обеспокоенность, сценарий таков, что осмелевший и обладающий ядерным оружием Иран будет все агрессивнее бросать вызовы своим соседям и противникам. Это может привести к новой напряженности и конфликтам в регионе, эскалации насилия и дестабилизации таких государств, как Ливан или Ирак. Ощущение безопасности, которое дает обладание ядерным оружием, может, в свою очередь, способствовать тому, что Иран и его союзники, такие как ливанская «Хезболла», руководствуясь излишней самоуверенностью и убежденностью в собственной безнаказанности, переоценят свои силы. Это может привести к очередным катастрофическим решениям и поражениям на международной арене. Возможно, только такое поражение могло бы склонить иранское руководство пойти на самоограничения.
- В США, особенно среди кандидатов на президентский пост от республиканцев, все чаще говорится о необходимости любой ценой, даже ценой войны, остановить Иран.
- При принятии решений каждому руководителю приходится анализировать издержки и выгоды. Видимо, большинство из них считает, что издержки на слишком агрессивный Иран и нестабильности в регионе выше издержек военного вторжения, призванного его остановить. Но не стоит забывать, что, конфликт, возможно, спровоцирует не Америка, а сам Иран. К этому может привести милитаризация и ядерное вооружение Тегерана. Однако я полагаю, что Исламская республика в таком случае оказалась бы в проигрышном положении.
- Такой вариант вообще вероятен? Ведь американские войска только недавно покинули Ирак после кровавой и дорогостоящей войны, и до сих пор не могут справиться с талибами в Афганистане. Как можно в такой ситуации рассчитывать на успех в войне с гораздо более крупным Ираном?
- Если бы дошло до войны, сомнительно, чтобы американцы вновь обратились бы к иракской и афганской стратегии и решили провести сухопутное вторжение для свержения режима. Более вероятной была бы нейтрализация ядерной программы Ирана с воздуха.
