В своей недавней статье на страницах Foreign Policy Фрэнсис Гэвин (Francis J. Gavin) и Джеймс Стейнберг (James Steinberg) отмечают, что исторические аналогии не всегда могут быть надежным ориентиром для принятия важных решений в наши дни, особенно что касается вопроса о том, наносить США и их союзникам удар по Ирану или нет. Как бы подтверждая точку зрения Гэвина и Стейнберга, Фарид Закария (Fareed Zakaria) в колонке в Washington Post пытается провести две исторические аналогии в доказательство своего мнения о том, что Израиль не должен нападать на Иран, а должен стремиться к «сдерживанию» ядерного Ирана, если это будет необходимо. Поступая таким образом, Закария не проникает в суть тех трудных решений, которые придется принимать израильским и американским руководителям, а вместо этого приводит поучительный пример тех заблуждений, против которых выступают Гэвин и Стейнберг.
Первое заблуждение Закарии в том, что он предвзято подходит к выбору исторических аналогий, отдавая предпочтение тем, которые соответствуют его, по-видимому, заранее составленному выводу – что нападение на Иран будет стратегической ошибкой. В обоснование своей точки зрения он приводит роковое решение Германии напасть на Францию в 1914 году, а также решение США не нападать на СССР в конце 1940-х годов.
В избирательной предвзятости такого рода есть две проблемы. Во-первых, Закария выбирает лишь те исторические случаи, которые говорят о предпочтительности невмешательства, игнорируя при этом другие аналогии, которые могут опровергнуть его точку зрения. Если противники нанесения удара, такие как Закария, указывая на отмеченные им случаи и на другие примеры, демонстрируют, как нападение может потерпеть неудачу или как невмешательство может привести к успеху, то поборники нападения могут в качестве примера привести неспособность стран выступить против усиления германского милитаризма в 1930-х годах, чтобы подчеркнуть опасность пассивности, либо случаи успешных военных интервенций, чтобы проиллюстрировать преимущества активных действий.
Во-вторых, как это часто бывает с общими историческими аналогиями, оба события, приведенные Закарией, весьма сомнительны в качестве сравнений с нынешней напряженностью между Израилем и Ираном. На самом деле, они просто притянуты за уши в доказательство тезисов Закарии. Например, он сосредоточился на одном факторе, способствовавшем началу Первой мировой войны – обеспокоенности Германии по поводу российских вооружений и мобилизационных возможностей. При этом он исключил многие другие обстоятельства, ускорившие начало конфликта. А когда Закария говорит, что решение придерживаться политики «сдерживания» в отношении СССР (которое было принято до того, как Москва создала ядерное оружие) вместо подготовки и начала войны привело к успеху, он почему-то не упоминает о том, что успех этот достался дорогой ценой – Советы десятилетиями господствовали в Восточной Европе, произошло мощное распространение ядерного оружия, и человечество пережило несколько крупных и бесчисленное множество мелких войн.
Второе заблуждение Закарии заключается в том, что он, как и многие, кто прибегает к аналогиям, совершает логическую ошибку post hoc, ergo propter hoc (после этого, следовательно, по причине этого). Он полагает, что поскольку результат следовал за решением, значит, он был вызван этим решением. Даже в ретроспективе трудно понять, зависел ли ход событий от какого-то конкретного решения, или все происходило независимо от него. Историки могут думать и гадать, способно ли было какое-нибудь решение ведущих держав летом 1914 года предотвратить войну в Европе. А политические руководители наших дней обеспокоены тем, что Ближний Восток в перспективе будет предрасположен к конфликтам – вне зависимости от израильского решения в отношении Ирана.
Также сомнительны сравнительные доводы в сослагательном наклонении – а именно, могли или нет разные решения дать лучший (или худший) результат по сравнению с тем, который получился в действительности. Историки яростно спорят над такими вопросами, а у аналитиков с партийными пристрастиями есть такая циничная тенденция – утверждать, что все, что прошло хорошо, получилось так по причине тех решений, которые приняла их партия или лидер. А то, что получилось плохо – это либо злой рок, либо чья-то вина, причем вина чужая. В действительности же выработка политических решений это мир умопомрачительной неоднозначности, в которой неопределенными бывают не только результаты, но и факты.
Политические руководители могут и должны учиться на примерах истории, но не путем задействования поверхностных аналогий, подтверждающих заранее сделанные выводы. История помогает нам понять проблемы и включить их в соответствующий контекст. Она может предложить новаторские решения или по-новому высветить ту или иную дилемму. Она может также предупредить нас о ямах и ухабах, лежащих на пути всякого решения, а возможно даже, научить нас обходить их. Учиться на исторических примерах – дело весьма скользкое, ибо, изучая историю, политический деятель должен извлекать уроки из одного контекста и решать, надо ли и как применить эти уроки в другой ситуации, в другую эпоху. Разные исторические случаи зачастую предлагают разные, противоречивые порой выводы. Но даже отдельные случаи, скажем, вооружение американцами афганских моджахедов в 1980-е годы и сближение США с Муаммаром Каддафи в 2000-х, дают нам очень разные уроки, которые тянут нас в противоположные стороны.
Как утверждают Гэвин и Стейнберг, в конечном итоге история неспособна научить нас тому, что надо делать. Для решения острых политических проблем нужен не просто исторический анализ, но и знания стратегии и региона, личный опыт, а также способность здраво мыслить и рассуждать. Но прежде всего, необходима смелость и убежденность, чтобы делать правильный выбор посреди огромной неопределенности и многочисленных рискованных вариантов. В этом и заключается суть выработки политических решений.
