Если президент Обама сделал бы заявление о том, что Белый дом намеревается составить список 100 книг, которые все американцы должны изучать и затем сдавать по ним зачеты, лишь немногие усмотрели бы в этом безошибочный предвыборный ход. Однако в ходе предвыборного сезона в этом году еще один кандидат, очевидно, решил, что так оно и есть. В январе в преддверии выборов 4 марта в России главный претендент на победу, Владимир Путин, предложил составить «список 100 книг, которые должен будет прочитать каждый выпускник российской школы… именно самостоятельно прочитать. И давайте сделаем выпускным экзаменом сочинение на темы прочитанного». Чтение, по словам Путина, это не просто факультативная индивидуальная деятельность, а такая деятельность, которая имеет решающее значение для нации. «Соответствующие требования должна задавать и государственная политика в области культуры», - написал он в своем эссе в «Независимой газете», добавив, что культура формирует «общественное сознание, задает поведенческие образцы и нормы». Как объяснил Путин, задача Кремля состоит в том, чтобы справиться с падением уровня грамотности и восстановить Россию как «читающую нацию».
Жителям Запада это предложение может показаться довольно безобидным и немного эксцентричным. Французская академия постоянно выдвигает подобные предложения с целью укрепить основы галльской культуры в ее борьбе против наступления англосаксов. Однако в России литература – это не просто нейтральный товар, каким она представляется на Западе. В течение многих столетий искусство в России служило печатью национального самоутверждения, всеобщим местом собраний и хранилищем общих ценностей. Во времена цензуры и репрессий литература становилась единым форумом для широкого обсуждения. Это ценный актив, владение которым дает власть. На заре советской эпохи за стихотворение могли приговорить к смертной казни, как писал поэт Осип Мандельштам. «Только у нас уважают поэзию, - сказал он своей жене, - за нее убивают». Вскоре после этого он умер в гулаге. А Александр Солженицын утверждает, что великие писатели всегда были вторым правительством в России, потому что они несут в себе моральный авторитет, которого не хватает политикам.
Поэтому совершенно неудивительно, что предложение Путина вызвало пронзительные возгласы «Руки прочь!» Некоторые противники Путина среди комментаторов полагают, что книжный клуб президента представляет собой хитрую попытку восстановить государственный контроль над искусством. «Социальная инженерия через предписываемую государством литературу, - как назвал ее автор редакционной статьи в Daily News Александр Назарян, - откровенно советская в своем желании склонить человеческий интеллект к послушанию».
Паникеры все преувеличивают? Возможно. Однако большинство россиян еще не забыли прошлого. При коммунизме государство было единственным издателем в стране. Тогда массово издавались «одобренные» книги с тиражами, доходящими до миллиона, а неофициальным писателям (чьи книги расходились феноменальными тиражами в подпольном самиздате) отвечали безоговорочным нет, кроме того существовал своеобразный список зарубежных писателей, одобренных для чтения (Синклера Льюиса, Роберта Бернса и Джона Голсуорси почитали и печатали, другие же великие писатели были под запретом). В течение полувека с момента принятия Союзом советских писателей постановления, согласно которому единственным приемлемым предметом литературы должна была стать борьба человека за прогресс социализма, общество насильно заставляли сидеть на нездоровой диете, состоящей из героического мусора.
На практике же государственный контроль в результате привел к тому, что миллионы читателей обратились к «серьезной» литературе. Нужно было обладать лишь каплей вкуса, чтобы видеть насквозь худшие образцы пропагандистской литературы, поэтому русская классика и поэзия 19 и 20 веков стали единственной доступной альтернативой. Будучи студентом в Ленинграде в 1970-е годы, я видел, как люди в метро читали Пушкина, Толстого и Ахматову. По дороге домой вечером они выходили у театра имени Кирова или у Филармонии, где они стояли в очередях, чтобы попасть на балет или концерт классической музыки. Так было, не потому что русские были слишком разборчивыми, это происходило, потому что движимое личными интересами государство исключило из их жизней литературный мусор, голливудскую халтуру и музыкальную жвачку.
Доказательство того, что россияне ничем от нас не отличаются, пришло с крахом коммунизма в 1991 году, когда мощный культурный беспредел разразился в том вакууме, который после себя оставили бежавшие цензоры. Сдерживаемое желание прикоснуться к западным безделушкам, в которых людям долгое время Кремль отказывал, удовлетворялось с огромным энтузиазмом. Литература, музыка и искусство превратились в тривиальность, сенсационность и непристойность. Литература опустилась до уровня западной поп-культуры, если не ниже, полки наводнила порнография, а кино и телевидение захлестнула волна дешевых мыльных сериалов и реальность автомобильных аварий.
В последние годы также происходят дальнейшие изменения. Восхищение всем западным, в основном американским, идет на спад, и в стране уже появились несколько серьезных отечественных писателей. Многих из них совсем не восхищает реальность современной России, что естественным образом вызывает подозрение в том, что список Путина может стать средством привлечения внимания к работам с более значительной патриотической составляющей. Путинское объяснение этой идеи несет в себе ноты великого русского национализма и отрицания разобщающего «западного» культа отдельного человека. Путин пишет, что «необходима тонкая культурная терапия», формирующая «такое понимание, которое объединяет нацию», включая «гражданский патриотизм» и гордость людей за то, что они являются гражданами России.
Таким образом, правы ли паникеры? Владимир Путин вовсе не бескультурный человек. За стальной маской бывшего агента КГБ скрывается человек, знающий поэзию и с удовольствие ее цитирующий. Он вспомнил строчки из Пушкина, чтобы поставить на место президента Грузии Михаила Саакашвили, и проницательно предупредил новоиспеченных олигархов несколько лет назад, что, если они не станут придерживаться линии Кремля, они могут закончить, как персонажи из «Евгения Онегина»: «Иных уж нет, а те уже далече».
Однако самопровозглашенная Путиным роль арбитра культурного вкуса заключает в себе некоторые пугающие моменты. В прошлом году он взял на себя решение вопроса о будущем русского театра и общественной архитектуры, сделав заявление в духе председателя Мао («Нам нужны театры, которые будут служить людям… Они должны ставить современные представления, понятные современным людям»). После посещения московского театра вместе с женой Путин обратился к режиссеру, чтобы обсудить с ним, как правильно ставить пьесу («Почему вы показываете героя плачущим? Герой – сильный человек… Не следует показывать, как он хнычет»). На это всеведение президента режиссер корректно ответил: «Вы совершенно правы».
Для некоторых россиян все это до неприятного напоминает известного своей категоричностью предшественника Путина. Сталин также лично интересовался культурными событиями, часто советуя авторам, композиторам и режиссерам, как им необходимо делать их работу. Судьба великих писателей и художников решалась лаконичным росчерком пера лидера на полях их полицейских досье. Исааку Бабелю, Осипу Мандельштаму и Всеволоду Мейерхольду были вынесены роковые приговоры, тогда как Борис Пастернак («Оставьте этого небожителя в покое») и Михаил Булгаков, к своему счастью, пережили полночные звонки от человека, которого его коллеги называли «Чингиз-ханом с телефоном», долго расспрашивающего их о значении искусства.
Путин пока еще не достиг этого уровня. Кроме того, пока нет никаких данных о том, какие именно 100 книг получат печать одобрения президента. Однако все равно появляются опасения, что прежние времена государственного контроля однажды вернутся. После краткого расцвета в 1990-х годах российские независимые издательства вновь переживают трудные времена. Банкротства привели к сокращению их числа, книжные магазины закрываются, а интернет-издательства все еще находятся на стадии зарождения. Учитывая то, что только государство обладает необходимыми ресурсами и мотивацией для того, чтобы заполнить эту брешь, времена официальной литературы могут вернуться намного раньше, чем мы подозреваем.
Книга Мартина Сиксмита (Martin Sixsmith) «Россия: тысячелетняя хроника Дикого Востока» (“Russia: A 1,000-Year Chronicle of the Wild East”) будет издана в этом месяце.
