«Путин опять держит Туска за сопляка», - заявил недавно со свойственной ему непосредственностью депутат партии «Право и Справедливость» (PiS) Иоахим Брудзиньский (Joachim Brudziński) и повторил эти слова несколько раз. Это очередная фраза из обвинительной литании PiS в адрес «Гражданской платформы» (PO) Дональда Туска (Donald Tusk), с упреками, что та ведет неверную политику в отношении России.
В ходе дискуссии в Сейме лидер PiS Ярослав Качиньский (Jarosław Kaczyński) напрямую обвинил Туска в том, что тот вошел в сговор с Путиным при разделении визита премьера и президента в Катынь весной 2010 года, что, якобы, привело к смоленской катастрофе. Любопытно, стали бы политики PiS называть основной причиной катастрофы разделение визитов, если бы в Смоленске разбился самолет с Туском, а не с Лехом Качиньским?
Две отдельные поездки на мероприятия в Катыни – премьера Туска 7 апреля 2010 года и Леха Качиньского 10 апреля – были устроены, в частности, потому, что Качиньский не поддерживал с россиянами никаких контактов. Поэтому на встречу на уровне президентов шансов не было. А президент, в свою очередь, по протокольным соображениям не может принимать участие во встрече двух премьер-министров.
Но довольно об этом. В свете обвинений в неспособности выстраивать отношения с Россией и в «неработоспособности государства» под руководством «Гражданской платформы» стоит присмотреться к тому, как выглядела польская политика в отношении Москвы в 2005-2007 годы под руководством «Права и Справедливости», и действительно ли эта партия вела ее лучше, чем нынешняя коалиция.
Избирательная кампания перед парламентскими и президентскими выборами 2005 года проходила под знаком аферы Рывина (коррупционный скандал 2002 года, главным фигурантом которого был кинопродюсер Лев Рывин (Lew Rywin), - прим. пер.) и работы следственной комиссии сейма по делу компании Orlen. Комиссия не добилась никаких результатов, а ее основным достижением были голословные тирады, что Россия хочет скупить польский энергетический сектор. Даже бывший тогда координатором по делам спецслужб представитель партии Союз демократических левых сил (SLD) Збигнев Семёнтковский (Zbigniew Siemiątkowski) делал в Сейме заявления, что Россия использует энергетику для реализации своих политических интересов, и это может представлять для Польши опасность. Но россияне ничего в нашей стране не купили и не приватизировали ни одного нефтеперерабатывающего предприятия. Это было типичное пустое запугивание.
Мясная польско-российская война
Риторика PiS в предвыборной кампании 2005 года способствовала тому, что когда эта партия стала победителем парламентских выборов, а Лех Качиньский получил пост президента, россияне имели основания думать, что в Польше произойдет резкий антироссийский поворот. Отношения с Польшей были и без того напряженными с момента оранжевой революции на Украине, когда благодаря, в частности, польскому участию в переговорном процессе, к власти пришел прозападный президент Виктор Ющенко.
В день вступления в должность правительства Казимежа Марчинкевича (Kazimierz Marcinkiewicz), тогда еще бывшего членом PiS, Россия ввела эмбарго на польское мясо. Это было объявление мясной войны. Объем экспорта польского мяса в Россию доходил до нескольких десятков миллионов долларов в год. Партия PiS пыталась сначала вести с россиянами переговоры, но когда это не принесло результата, де-факто заморозила с Москвой отношения.
Обстановка стала еще более напряженной, когда после Марчинкевича премьер-министром стал Ярослав Качиньский, а главой МИД Анна Фотыга (Anna Fotyga). Качиньский запретил официальные политические контакты на уровне министерств. На дипломатическом сленге тогда говорилось, что Москву при его премьерстве ожидает "холодное отношение": раз Россия не хочет разрешить импорт польского мяса, то мы покажем, как мы можем разрушить ее отношения с ЕС.
И это произошло. В сентябре 2006 года Москва рассчитывала, что на саммите Россия – ЕС в Хельсинки она сможет начать переговоры по новому торговому соглашению с Евросоюзом. Однако Польша наложила на переговоры вето. Это должно было стать местью за длящееся почти год эмбарго на наше мясо.
Вето как ядерное оружие
Европейские знатоки международной политики и значительная часть польских экспертов критиковали тогда Качиньского за излишне резкие действия. «Вето в ЕС – это как ядерное оружие: им угрожают, но его не применяют», - комментировал ситуацию депутат Европарламента профессор Бронислав Геремек (Bronisław Geremek). В свою очередь, для правых сил вето Качиньского стало символом противостояния России, демонстрации мускулов и польской непоколебимости.
Проблема в том, что вето ничего нам не дало. Отношения Польши и России не только охладели, их просто не стало. Прекратился диалог, визиты, контакты на высшем уровне. Ярослав Качиньский в качестве премьера не встретился ни с одним российским премьером, а Лех Качиньский не поддерживал отношений с российскими президентами.
Со стороны России посыпались очередные проблемы: нам перекрыли доступ к российской нефти, которая поступала по трубопроводу на купленный компанией Orlen НПЗ в литовском Мажейкяй. Этой покупкой больше всех занимался Ярослав Качиньский, которому нравилось, что Польша вопреки воле Кремля покупает в Литве нефтеперерабатывающий завод у российского Юкоса. Однако из-за сопротивления россиян и отсутствия доброй воли с литовской стороны (которая не спешила помогать Orlen) с экономической точки зрения эта инвестиция была невыгодна. Поставка нефти танкерами, в свою очередь, увеличила расходы и де-факто перечеркнула надежды на рентабельность этой самой крупной заграничной покупки Польши в истории.
Ведя войны с Россией, правительство PiS одновременно шло в отношении Москвы на необъяснимые уступки. В ноябре 2006 года оно подписало очередное газовое соглашение на много миллиардов долларов. Министр госимущества Войчех Ясиньский (Wojciech Jasiński) признал во внутренней корреспонденции, что у него не было времени на тщательный анализ текста договора, но он дал согласие на его подписание. Скорее всего партия PiS не хотела быть обвинена в том, что на пороге зимы она не обеспечила Польше запасов газа, отсюда и эта спешка. По мнению «Гражданской платформы», договор был для нас невыгодным, а Ясиньскому при новом правительстве, уже как депутату от оппозиции, пришлось оправдываться за него перед комиссией по госимуществу.
Кто вы, господин Кравчик?
Нерешенных вопросов с Россией становилось все больше: от историко-символических, начиная с катынского дела, и до запрета судоходства по Балтийскому проливу или эмбарго на мясо и вопроса Мажейкяйского НПЗ. Пока у власти находилась PiS, мы ни на шаг не приблизились к разрешению всех этих проблем. Зато мы вызвали неудовольствие стран ЕС, которые считали, что из-за Польши у всего Евросоюза испортились отношения с Россией, и он не может зарабатывать на контактах с Москвой, т.к. мы блокируем это сотрудничество.
В решение польско-российского конфликта лично вмешалась канцлер Германии Ангела Меркель. На проходившем в мае 2007 года в Самаре саммите Россия - ЕС, она попросила, чтобы россияне как-нибудь договорились с поляками. Кремлевский советник по внешней политике Сергей Приходько спросил ее: «Но как?» Меркель ответила, что она не знает, но стоит поговорить с самими поляками, например с советником президента Качиньского по международным делам Анджеем Кравчиком (Andrzej Krawczyk).
Меркель находилась тогда под впечатлением от удачной встречи с Лехом Качиньским в Юрате, организацией которой занимался как раз Кравчик, поэтому она и запомнила его фамилию. Но вскоре Кравчика вынудили уйти в отставку: как выяснилось, после введения военного положения (1981 г., - прим. пер), он якобы подписал соглашение о сотрудничестве с военной разведкой. Однако это сотрудничество он не начал. Кравчик, работающий сейчас послом в Братиславе, убежден, что появление «компромата» было связано с тем, что его имя прозвучало в беседе Меркель с россиянами.
Горячим сторонникам люстрации из партии PiS этого было достаточно, чтобы признать Кравчика не заслуживающим доверия первого лица государства для переговоров с россиянами: раз его имя прозвучало на столь высоком уровне на встрече с российской стороной, значит, за ним стоят спецслужбы.
Размораживание отношений с Россией произошло лишь после прихода к власти коалиции PO - PSL (Польская народная партия). Конечно, этой оттепели бы не было, если бы этого не хотела Россия, решившая, что ей невыгодно портить отношения со всем ЕС из-за Польши. Ввязавшись в противоборство с PiS, Москва в 2005-2007 годах не учла, что т.к. Польша является членом Евросоюза, ее мнение, даже при руководстве Качиньских, не может полностью игнорироваться в рамках этой организации.
Логика функционирования ЕС такова, что даже тем государствам, которые бы хотели вопреки позиции Варшавы иметь с Москвой самые лучшие отношения, пришлось, порой стиснув зубы, проявлять солидарность с Польшей. И они это делали, о чем свидетельствуют, например, немецкие попытки медиации Москвой и Варшавой.
С 2008 года, при «Гражданской платформе», нормальные польско-российские контакты возобновились, вновь заработала польско-российская Группа по сложным вопросам. В результате состоялся долго откладывавшийся визит президента России в Варшаву, а перед этим польский премьер посетил Москву. Обычным делом стали контакты на уровне глав МИД, а также контакты министров культуры, юстиции, а с момента избрания на президентский пост Бронислава Коморовского (Bronisław Komorowski) – глав президентских Советов безопасности.
Без любви, но и без ненависти
Относительно скоро после формирования правительства Дональда Туска Россия отменила эмбарго на польское мясо. Произошел прогресс в катынском деле: мы получили много материалов российского следствия, а Дума впервые приняла заявление, в котором говорится об ответственности за Катынь Сталина (хотя это было, скорее реакцией на смоленскую катастрофу). Было подписано соглашение о судоходстве по Балтийскому проливу, а вскоре в силу вступит договор о малом приграничном движении между Калининградской областью и северо-восточными регионами Польши. Нерешенным остается вопрос НПЗ в Мажейкяй. Надежда, что Россия пойдет нам на встречу в поставках нефти на предприятие, являющееся конкурентом ее собственным, было очередным проявлением польской надежды «на авось», заменяющей здравый смысл и планирование. Конечно, между Москвой и Варшавой не все еще идеально. За это время случилась смоленская катастрофа, и некоторые этапы ее расследования оставляют желать лучшего.
Некоторые тезисы отчета Межгосударственного авиационного комитета, например, обвинения генерала Бласика (Andrzej Błasik) или недостаточно проясненная роль персонала аэродрома «Северный», несомненно, не способствуют формированию атмосферы доверия между нашими странами. У нас есть замечания к использовавшимся российскими специалистами методам проведения вскрытия тел жертв, нам до сих пор не возвращены обломки самолета, взаимодействие следственных органов наших стран складывается порой не лучшим образом, хотя на экспертном уровне все не так плохо. У польской прокуратуры был доступ к обломкам, и она произвела необходимые исследования. При этом некоторые вопросы искусственно политизируются и используются во внутриполитической борьбе в Польше.
В ходе переговоров по подписанию нового газового соглашения нам удалось получить контроль над проходящим по польской территории участком газопровода Ямал – Европа. До этого он в 50 процентах являлся собственностью Газпрома. Сейчас он полностью принадлежит Польше, поскольку согласно европейскому законодательству поставщик газа не может быть одновременно владельцем трубопровода, по которому поставляется сырье. У россиян не было выхода и при соответствующей компенсации им пришлось принять европейские правила игры.
В целом, ситуация в польско-российских отношениях стала гораздо лучше, чем раньше. По некоторым аспектам у нас установился консенсус, по другим – нейтральные отношения, по третьим у нас остаются серьезные расхождения (например, вопрос будущего постсоветских стран, как Украина или Белоруссия или тема ПРО и перспектив НАТО), но мы ведем диалог и пытаемся там, где это возможно, находить решения. По крайней мере что-то происходит. В отличие от периода руководства «Права и Справедливости», когда или не происходило ничего, или было только хуже.
