Его называли белокожим Пеле, однако рабочие ЗИЛа, при котором была создана его родная команда «Торпедо», с этим не соглашались, заявляя, что «если бы Пеле пил столько же кофе, сколько пьет водки Стрельцов, то он бы умер». О жизни советского нападающего повествует книга «Женщины, водка и ГУЛАГ», написанная итальянским автором Марко Иариа (Marco Iaria). Стрельцов стал олимпийским чемпионом в 1956 году, занял седьмое место на играх Золотого мяча в 1957, показал блестящие результаты в качестве члена советской сборной, но уже не смог принять участия играх чемпионата Европы по футболу 1964 года. Это был уже не тот Стрельцов, что раньше: пять лет он провел на принудительных работах, грузил бревна при температуре 40 градусов мороза, добывал на урановых залежах руду для атомных реакторов, надрывался на гранитных разрезах. Он перестал пить, не заводил романов и уже не носил короткую прическу «под бокс», как британская молодежь. Кроме того, ему было запрещено участвовать в соревнованиях. В возрасте 20 лет его обвинили в изнасиловании, которое так и не было расследовано до конца и приговорили к пяти годам исправительно-трудовых работ суровой советской пенитенциарной системы.
«Пять лет, проведенные в заключении, глубоко изменили его», пишет Иариа. «Раньше это был веселый, порою надменный парень, который не желал придерживаться хороших манер. Его внешний вид, прическа никак не вписывались в строгий образ советской молодежи. Он был похож на парня из Лондона или Нью-Йорка. Выйдя из заключения, он перестал пить и увлекаться женщинами… Одним словом, режим укротил его».
«У него самая что ни на есть "звездная" болезнь: он пьет, курит, провоцирует драки», писала в те дни газета «Правда».
Этого кумира с его неукротимым нравом поставили на колени, как бы в назидание и предупреждение другим. Свидетельства этого до сих пор хранятся в газетных архивах («У него самая что ни на есть звездная болезнь: пьет, курит, затевает драки», писала в те дни газета «Правда», официальный орган советского режима) и также изучаются в вузах.
«Несмотря на некоторое смягчение советской системы исправительных учреждений по сравнению с 40-ми годами, в период 50-60-х она продолжала делать жесткий упор на перевоспитание, высылку и принудительные работы», подводит итог Гутмаро Гомес (Gutmaro Gómez), доктор исторических наук, специализирующийся на истории тюрем и пенитенциарных учреждений XIX – XX веков. «Личная жизнь спортсменов, равно как и писателей, деятелей искусств и представителей интеллигенции, находилась под пристальным контролем властей», добавляет он.
Ни Кремль, ни КГБ
Русский Пеле достаточно рано столкнулся со странной советской действительностью. В возрасте 17 лет, когда он выступал за московское «Торпедо» и уже сыграл в составе сборной СССР, советские власти предложили ему выступить за ЦСКА, команду, которую поддерживало правительство, или московское «Динамо», за которым стояло КГБ. Еще не достигнув совершеннолетия, Стрельцов особых сомнений по этому поводу не испытал и решил, что не будет играть ни за ту, ни за другую команду, а останется в «Торпедо». Вот тут-то у него и начались проблемы.
Советские власти расценили этот поступок как проявление высокомерия. Основа для будущих проблем была заложена именно тогда. Хотя и сам Стрельцов своим поведением внес в них немалую лепту. Это была звезда, которую создал сам режим.
Эдуард Стрельцов не был рядовым футболистом. Гаьриэль Ано (Gabriel Hanot), редактор журнала L’Équipe, говорил, что это был «настоящий полубог». Игры с его участием собирали в СССР полные стадионы зрителей. Он участвовал в матчах с сильнейшими командами Москвы, а также Англии и Швеции.
«Его жизнь объясняет паранойю коммунистической диктатуры», разделяет это мнение Иариа. «Он же не вел антикоммунистической пропаганды, и его позиция не преследовала политических целей, он просто хотел вести себя как любой западный юноша, и в итоге стал врагом народа», продолжает он. «Как в СССР, так и в других социалистических странах, знаменитые спортсмены выполняли двойную задачу: они должны были одерживать победы, чтобы тем самым способствовать превосходству советской системы и быть примером для молодых поколений. В 50-60-х годах футбол приобрел массовый характер, и коммунистические руководители не хотели, чтобы молодежь повторяла дурной пример Стрельцова, ставшего ее кумиром».
Отбыв наказание, нападающий вернулся в сборную и, несмотря на восьмилетнее отсутствие, стал четвертым по результативности бомбардиром за всю ее историю: он забил 25 голов в 38 матчах, был признан лучшим советским футболистом 1967 и 1968 годов, в составе своего «Торпедо» (99 голов в 222 встречах) выиграл чемпионат и кубок. В то время, когда в советском футболе все было расписано по заранее разработанным схемам, он жил и играл сам по себе, как считал нужным.
Стрельцов умер от опухоли в легких. Сегодня стадион «Торпедо» носит его имя. В память о нем выпущена монета и поставлены два монумента. Его сравнивали с Пеле, но если бы он родился позже, его поставили бы в один ряд с Джорджем Бестом (George Best): «Он был одним из мятежников в истории футбола», подводит итог Иариа. «Он похож на Беста с той разницей, что Бест жил в свободной Великобритании, а Стрельцову достался советский режим, который до наступления «оттепели» совершенно не приветствовал любые отклонения от модели образцового члена социалистического общества».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Его называли белокожим Пеле, однако рабочие ЗИЛа, при котором была создана его родная команда «Торпедо», с этим не соглашались, заявляя, что «если бы Пеле пил столько же кофе, сколько пьет водки Стрельцов, то он бы умер». О жизни советского нападающего повествует книга «Женщины, водка и ГУЛАГ», написанная итальянским автором Марко Иариа.
