Почему марксизм снова на подъеме

Когда-то казалось, что классовый конфликт ясен и понятен. Маркс и Энгельс писали во второй по популярности книге всех времен и народов под названием  «Манифест Коммунистической партии»: «Буржуазия производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны». (Кстати, бестселлер номер один - это Библия, только кажется, что популярнее всех - «Пятьдесят оттенков серого» Джеймса.)

С того момента, когда Маркс и Энгельс написали о могильщике, прошло 164 года. Но истина оказалась почти прямо противоположной. Пролетариат отнюдь не похоронил капитализм, напротив, он делает все, чтобы тот остался жив. Переутомленные, мало получающие рабочие, якобы освобожденные самой масштабной социалистической революцией в истории (китайской), доходят до грани суицида, чтобы люди Запада играли со своими айпэдами. Китай своими деньгами субсидирует Америку, которая иначе была бы уже банкротом.

Ведущие мыслители-марксисты фиксируют этот парадокс. «Мировое господство капитализма сегодня зависит от существования Китайской коммунистической партии, которая предоставляет иностранным капиталистическим предприятиям дешевую рабочую силу по более низким ценам и лишает рабочих права на самоорганизацию, - говорит французский мыслитель-марксист и профессор философии из Университета Париж VIII Жак Рансьер (Jacques Rancière). – К счастью, есть надежда на то, что мир станет менее абсурдным и более справедливым, чем сегодня».

Наверное, этой надеждой объясняется другой невероятный факт нашего времени с его экономическими катастрофами – возрождение интереса к Марксу и марксистскому учению. Объем продаж шедевра политэкономии Маркса «Капитал» постоянно увеличивается, начиная с 2008 года, как и продажи «Манифеста Коммунистической партии» и «К критике политической экономии». Продажи растут, а британские рабочие спасают банки, чтобы деградировавшая система жила, а богачи продолжали рыться в своих кормушках, в то время как остальной народ пытается выбиться из долгов, сохранить работу и так далее. Китайский театральный режиссер по имени Хэ Нянь (He Nian) даже воспользовался ренессансом «Капитала» и создал на его основе поющий и танцующий мюзикл.

Но, пожалуй, самым восхитительным примером резкого разворота фортуны теоретика революции с шикарной бородой стало то, что Карла Маркса недавно выбрали из списка 10 претендентов клиенты немецкого банка Sparkasse в Хемнице, и теперь он появится на новой банковской карте MasterCard. В коммунистической Восточной Германии Хемниц с 1953 по 1990 год был известен как Карл-Маркс-Штадт. Совершенно ясно, что за двадцать с лишним  лет после падения Берлинской стены бывшая Восточная Германия так и не смогла забыть о своем марксистском прошлом. Как сообщает Reuters, в 2008 году среди жителей бывшей ГДР провели опрос, в результате которого выяснилось, что 52% респондентов считают рыночную экономику нестабильной, а 43% хотят вернуть социализм. Пусть Карл Маркс мертв и похоронен на Хайгейтском кладбище, но для испытывающих кредитную жажду немцев он жив и здравствует. Как бы Маркс отнесся к тому, что его изображение используется на карте, которая все больше затягивает немцев в долги? В этом есть глубокая ирония.

А на этой неделе в Лондоне несколько тысяч человек будут участвовать в пятидневном фестивале «Марксизм-2012», организованном Социалистической рабочей партией. Этот фестиваль проводится ежегодно, но его организатора Джозефа Чунару (Joseph Choonara) поражает то, что в последние годы среди участников все больше молодежи. «Возрождение интереса к марксизму, особенно - среди молодых людей, вызвано тем, что он дает инструменты для анализа капитализма, и особенно - капиталистических кризисов, подобных тому, в котором мы оказались сегодня», - говорит он.

Появилось множество книг, возвещающих об актуальности марксизма. Профессор и преподаватель английской литературы Терри Иглтон (Terry Eagleton) опубликовал в прошлом году книгу, которая называется «Why Marx Was Right» (Почему Маркс был прав). Французский философ-маоист Ален Бадью (Alain Badiou) издал маленькую красную книжечку с названием «The Communist Hypothesis» (Коммунистическая гипотеза) и с красной звездой на обложке (очень по-маоистски, очень современно), в которой он пытается сплотить правоверных и призывает их готовиться к третьему пришествию коммунистической идеи (первое длилось с момента создания Французской Республики в 1792 году до расправы над парижскими коммунарами в 1871-м, а второе с 1917 года до краха культурной революции Мао в 1976-м). Но, может, все это просто заблуждение?

Ведь древние идеи Маркса столь же полезны для нас сегодня, как ручной ткацкий станок полезен для поддержания репутации Apple как инновационной компании, так? Ведь мечты о социалистической революции и о коммунистическом обществе в 2012 году совершенно неуместны, верно? В конце концов, Рансьер должен понимать, что буржуазия не произвела своих могильщиков. Однако, Рансьер сдаваться не собирается и пессимизму не поддается. «Буржуазия научилась, как сделать так, чтобы за ее кризис расплачивались эксплуатируемые, как использовать их для разоружения своих противников. Но мы не должны отвергать идею исторической необходимости и делать вывод о том, что нынешняя ситуация навечно. Могильщики все еще здесь, это - рабочие, трудящиеся в тяжелых условиях, например, подвергающиеся мощной эксплуатации заводские рабочие Дальнего Востока. А популярные сегодня движения – в Греции и в других странах – указывают на то, что появилась новая воля и стремление не позволять нашим правительствам и нашим банкирам ввергать людей в кризис».

Такова перспектива в представлении этого семидесятилетнего профессора-марксиста. А что скажут люди марксистской закваски помоложе? Например, 22-летняя студентка лондонского Колледжа Голдсмита Джасуиндер Блэкуэлл-Пэл (Jaswinder Blackwell-Pal), только что получившая диплом бакалавра по английскому языку и драме. Я спрашиваю ее, почему она считает марксистскую мысль до сих пор актуальной. «Дело в том, что сегодняшней молодежи  не было, когда у власти находилась Тэтчер, или когда марксизм ассоциировался с Советским Союзом, - говорит она. – Мы в большей мере смотрим на него как на способ понять происходящее сегодня. Задумайтесь над тем, что произошло в Египте. Когда свергли Мубарака, все были так воодушевлены. Это разрушило столько стереотипов – ведь люди в мусульманском мире, вроде бы, не должны бороться за демократию. Это оправдывает революцию как процесс, а не как событие. В Египте была революция, и контрреволюция, и контр-контрреволюция. Что мы вынесли из этого, так это значимость организации».

Безусловно, это ключ к пониманию возрождения марксизма на Западе. Для молодежи марксизм - незапятнанное учение, они не связывают его со сталинским ГУЛАГом. А триумфализм Фрэнсиса Фукуямы (Francis Fukuyama), нашедший отражение в его книге 1992 года «The End of History» (Конец истории), где капитализм кажется неизбежным явлением, а его крах просто невозможно себе представить, не так захватывает ее воображение, как у более старшего поколения.

Блэкуэлл-Пэл будет выступать в четверг на марксистском фестивале, посвященном Че Геваре и кубинской революции. «Я впервые буду произносить речь о марксизме», - говорит она, заметно нервничая. Но какой смысл думать о Че Геваре и о Кастро в наши дни, в нашу эпоху? Ведь насильственная социалистическая революция не имеет никакого отношения к сегодняшней борьбе рабочего класса? «Вовсе нет! - отвечает Блэкуэлл-Пэл. – То, что происходит в Британии, весьма интересно. У нас - очень и очень слабое правительство, погрязшее в междоусобной борьбе. Мне кажется, если мы сможем по-настоящему организоваться, то нам удастся его изгнать». Неужели у Британии может появиться своя площадь Тахрир, свое движение 26 июля, как у Кастро? Пусть девушка помечтает. После прошлогодних беспорядков и сегодня, когда большинство  британцев отвернулось прочь от богачей из британского правительства, только идиот может исключать такую возможность.

Чтобы услышать другое мнение, я встречаюсь с Оуэном Джонсом (Owen Jones),  27-летним лидером левых и автором политического бестселлера 2011 года «Chavs: the Demonisation of the Working Class» (Чавы. Демонизация рабочего класса). Он едет в Брайтон, чтобы выступить на конференции британского профсоюза Unite. «Кровопролитной революции в Британии не будет, но есть надежда на создание общества для рабочих людей, которым будут управлять рабочие люди», - дает он свое заключение.

На самом деле, говорит он, в 1860-х годах Маркс представлял себе уже другое посткапиталистическое общество, которое возникнет не в результате насильственной революции. «Он думал о расширении избирательных прав и о других мирных средствах построения социалистического общества. Сегодня даже левые троцкисты не призывают к вооруженной революции. Радикальные левые заявляют, что порвать с капитализмом можно лишь за счет демократии и организации трудящихся масс, которые создадут и защитят справедливое общество от сил, стремящихся его разрушить».

Джонс вспоминает своего отца, который в 1970-е годы поддерживал боевиков Ольстера. Он придерживался идеи о том, что надо выбрать правительство лейбористов, а затем организовать трудящихся, чтобы те заставили правительство выполнить свои обещания. «Я думаю, это - правильная модель», - говорит Джонс. Как-то это не по ново-лейбористски. Но после разговора Джонс посылает мне сообщение, чтобы прояснить, что он - не сторонник ирландских боевиков и не троцкист. Он помнит слова из февральского предвыборного манифеста лейбористов 1974 года, в котором выражается намерение «создать фундаментальные и необратимые изменения в соотношении сил, власти и богатства в пользу рабочих людей и их семей». Пусть молодой человек помечтает.

В литературном успехе Джонса поражает то, что он основан на возрождении интереса к классовой политике, являющейся краеугольным камнем анализа индустриального общества Маркса и Энгельса. «Если бы я написал свою книгу четырьмя годами ранее, то от нее бы пренебрежительно отмахнулись, назвав классовой концепцией 1960-х, - говорит Джонс. – Но классы вернулись в нашу сегодняшнюю действительность, потому что  экономический кризис по-разному влияет на людей, и потому что заклинания типа «мы все в этом виноваты» оскорбительны и нелепы. Нельзя сегодня говорить так, как говорили в 1990-е годы – что все мы - средний класс. Реформы нынешнего правительства носят классовый характер. Например, увеличение НДС оказывает несоразмерно негативное влияние на рабочих людей.»

«Это - открытая классовая война, - продолжает Джонс. – Условия жизни рабочего класса в 2016 году будут хуже, чем в начале столетия. Но если ты выступишь на защиту 30% населения, которое так страдает, то тебя тут же обвинят в том, что ты - классовый воин».

Это несколько напоминает то, что говорил мне Рансьер. Профессор утверждал: «Единственное, что в марксистских идеях остается неизменным и прочным, - это классовая борьба. Исчезновение наших заводов и фабрик, так называемая деиндустриализация наших стран, передача промышленного труда на внешний подряд в другие страны, где рабочая сила дешевле и покорнее – что это, как не действия правящей буржуазии в классовой борьбе?»

Кроме анализа классовой борьбы, существует и другая причина, по которой марксизму есть чему нас поучить в момент, когда мы пробираемся через заторы экономической депрессии. Речь идет об анализе экономических кризисов. В своем внушительном новом труде «Less Than Nothing: Hegel and the Shadow of Dialectical Materialism» (Меньше, чем ничто. Гегель и призрак диалектического материализма) Славой Жижек (Slavoj Žižek) пытается применить марксистское учение об экономических кризисах к тому, что мы переживаем сегодня. Жижек считает, что основной классовый антагонизм существует между «потребительской стоимостью» и «обменной стоимостью».

Какая между ними разница? У каждого товара есть своя потребительская стоимость, объясняет он, измеряемая полезностью для удовлетворения нужд и потребностей. В отличие от нее, обменная стоимость обычно измеряется количеством труда, вложенного в производство такого товара. При нынешнем капитализме, утверждает Жижек, обменная стоимость становится самостоятельной. «Она трансформируется в призрак самодвижущегося капитала, который использует продуктивный потенциал и потребности реальных людей только в качестве временного воплощения одноразового использования. Маркс в своем представлении об экономическом кризисе исходил именно из этой разницы. Кризис случается тогда, когда реальность догоняет иллюзорный самовоспроизводящий мираж денег, порождающих новые деньги. Это опасное безумие не может продолжаться бесконечно, оно должно привести к взрыву в момент еще более серьезных кризисов. По Марксу, изначальная и основополагающая причина и корень кризиса - это несоответствие между потребительской стоимостью и обменной стоимостью. Логика обменной стоимости идет своим собственным путем, по своим собственным закоулкам, вне зависимости от реальных потребностей реальных людей».

В наши непростые времена кого лучше всего читать, как не Маркса, величайшего в человеческой истории теоретика катастроф? И тем не менее, возрождение интереса к марксизму пытаются впихнуть в узкие рамки оправдания сталинского тоталитаризма. В своей недавней статье о «новом коммунизме» в журнале World Affairs Алан Джонсон (Alan Johnson), преподаватель демократической теории и практики  ланкаширского университета Эдж Хилл, написал: «Мировоззрение, совсем недавно приводившее к неисчислимым страданиям и бедам, несущее ответственность за гибель большего количества людей, чем фашизм и нацизм, снова возвращается. Это - новая форма левого тоталитаризма, пользующаяся интеллектуальной славой, но стремящаяся к политической власти».

«Неокоммунизм важен не в силу своих интеллектуальных достоинств, а потому, что он может оказать влияние на целые слои европейской молодежи в контексте исчерпавшей себя социал-демократии, мер строгой экономии и отвращения интеллектуальной культуры к себе самой, - пишет Джонсон. – А поскольку он весьма соблазнителен, мы не можем просто покачать головами и пройти мимо».

Это - страх. Эти мерзкие старые левые пердуны, типа Жижека, Бадью, Рансьера и Иглтона, развратят умы чистой и наивной молодежи. Но неужели, читая критику капитализма Маркса и Энгельса, ты неизбежно проникаешься мировоззрением, несущим ответственность за гибель большего количества людей, чем фашизм и нацизм? Не существует прямой связи между коммунистическим манифестом и гулагами, как нет причин, по которым левая молодежь должна слепо и без критики принимать самые страшные идеи Бадью. В своем предисловии к новому изданию «Манифеста Коммунистической партии» профессор Эрик Хобсбаум (Eric Hobsbawm) заявляет, что Маркс был прав, когда утверждал, что «противоречия рыночной системы, основанные ни на чем, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана», системы эксплуатации и «бесконечного накопления богатства», никогда нельзя преодолеть: что в определенный момент в процессе трансформаций и реструктуризаций развитие этой по сути дела дестабилизирующей системы приведет к такому состоянию дел, которое больше нельзя будет называть капитализмом».

Это - посткапиталистическое общество, о котором мечтали марксисты. Но каким оно будет? «Крайне маловероятно, что такое посткапиталистическое общество будет отвечать традиционным моделям социализма, и еще менее вероятно, что оно будет отвечать «реально существовавшему» социализму советской эпохи», - утверждает Хобсбаум, добавляя, что в нем обязательно будет переход от частной собственности к общественному управлению в глобальном масштабе. «Какие формы оно может принять, и насколько оно будет олицетворять гуманистические ценности коммунизма Маркса и Энгельса – это будет зависеть от политических действий, благодаря которым наступят эти перемены».

Безусловно, это - марксизм в самом освободительном его виде, ведь речь идет о том, что наше будущее зависит от нас и от нашей готовности к борьбе. Или, как писали Маркс и Энгельс в конце своего манифеста, «пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир».