Когда я, наконец, увидел человека, доставившего мне так много неприятностей в суде, особого возмущения я почему-то не испытал. Я стоял в тесной будке для дачи свидетельских показаний в одном из лондонских судов и ждал перекрестного допроса с участием моего оппонента. Я находился на расстоянии вытянутой руки от него, и меня не покидало ощущение, что все происходящее - просто фарс.
Я оказался в суде, потому что уроженец Египта инженер Мохаммед Салахеддин Хамид Аль Нашие (Mohamed Salah El Din Hamed El Naschie), ставший затем физиком, подал в суд на меня и на издательство Nature Publishing Group. Он обвинил нас в клевете из-за моей статьи, опубликованной в этом журнале в ноябре 2008 года. На прошлой неделе судья оправдал меня и Nature Publishing Group по всем пунктам обвинения.
Но к тому времени, как мы встретились в зале судебных заседаний прошлой осенью (попытки урегулировать вопрос миром не увенчались успехом), обычная волокита английского судопроизводства уже произвела на свет увесистые кипы из 25 толстых папок, которые возвышались перед судьей, адвокатом и мною. Аль Нашие, представлявший себя сам, объяснил, что свою кипу документов он оставил дома. Это был не единственный пример его странного поведения. Как следует из стенограммы судебных заседаний, Аль Нашие ранее не являлся в суде в назначенное время, а когда появлялся, то постоянно выходил из себя.
Читайте также: Храбрый журналист с правдой о сталинском режиме
Суть дела сводилась к публикации Аль Нашие сотен написанных им самим статей в журнале, где он работает главным редактором. Называется журнал Chaos, Solitons and Fractals («Хаос, солитоны и фракталы»), а выходит он в издательстве Elsevier Science.
Я знал, что некоторых ученых беспокоит то огромное количество статей, которые были написаны и опубликованы Аль Нашие. Многие из них были посвящены вопросам времени и пространства. У физиков вызывало сомнение качество этих статей, а также отсутствие соответствующих отзывов со стороны коллег.
Но тем, кто пытался критиковать его в блогах или в письмах, он затыкал рты, угрожая судебными тяжбами.
Мой репортерский инстинкт подсказывал мне, что здесь скрывается какой-то интерес. Речь могла идти о злоупотреблении служебным положением со стороны редактора, о мощном давлении, и не в последнюю очередь - о стратегии «пакетных» продаж Elsevier, предусматривающей подписку библиотек на второсортные журналы.
На подготовку статьи у меня ушло около двух недель. Один физик сказал мне, что Аль Нашие - своего рода научный гений, какого мир не видел со времен Ньютона и Эйнштейна. (Этот человек также был уверен, что наш мир поглотят миниатюрные черные дыры, созданные в Европейском центре ядерных исследований ЦЕРН.)
Также по теме: Журнал Seventeen обещает показывать «реальных девушек» после онлайнового обращения
Я обратился к Аль Нашие с просьбой дать мне интервью, потому что мне хотелось изложить его мнение по этому поводу. Но получил от него лишь несколько электронных сообщений, содержавших занимательную, но не относящуюся к делу информацию. Там было, например, приглашение покататься с ним на лыжах. В более серьезных вопросах он действовал напрямую – жаловался моим редакторам на неуместность моих просьб, грозил судом. А потом появились электронные письма от его сторонников, которые обвиняли меня в наглости и тайном сговоре, а также предупреждали, что мне придется «отвечать за свои действия». Позже выяснилось, что отправителей писем с такими именами и фамилиями просто не существует. Судья узнал, что эти письма отправлялись с ведома Аль Нашие или по его указанию.
Журнал Nature однозначно дал понять, что стоит на моей стороне в вопросе о моей мною статье. В связи с этим стало очевидно, что если Аль Нашие не откажется от своего иска, то я в итоге окажусь в устрашающей обстановке иностранного суда. На протяжении почти трех лет предстоящий суд вызывал больше тревог у моей семьи, чем у меня самого. И тем не менее, я впервые за годы работы сотрудником научного журнала увидел более мрачную сторону профессии, которая мне всегда нравилась.
Читайте также: Ошибка журналиста - не повод для конспирологии
По национальности я - немец, и все, что касается английского фарса, то это зрелище - не из приятных. Английское судопроизводство - дело долгое и дорогостоящее, как будто специально созданное для того, чтобы принудить ответчика к покорности. И тем не менее, в отличие от других научных журналистов, таких как Саймон Сингх (Simon Singh), которому ранее пришлось пройти суровое испытание с обвинением в клевете, я оказался в сравнительно комфортных условиях. У моих работодателей были и ресурсы, и выдержка, и сила воли, чтобы выстоять в этом процессе.
Подготовка к суду отняла у меня несколько недель. Я писал и переписывал свои свидетельские показания. Проходили часы и дни, а я все пытался вспомнить и изложить на бумаге содержание бесед, соображений и решений, проведенных и принятых много месяцев тому назад.
Это была сложная задача, но, решая ее, я начал понимать, что важность происходящего выходит за рамки моей личности, моей статьи в скромном научном журнале и личности моего мало стесняющегося оппонента.
Я считаю, что вопрос здесь - намного важнее и шире. Это дело в очередной раз демонстрирует, как английские законы о клевете и диффамации душат вполне обоснованный дискурс, в том числе - открытую научную дискуссию. Бремя предоставления доказательств слишком тяжкой ношей ложится на ответчика, который вынужден доказывать, что сказанное им - правда. Между прочим, это бремя обходит стороной истца, которому почти не надо доказывать, что это - ложь. Таким образом, закон скорее душит свободу слова и подавляет вполне законную критику, чем защищает интересы науки и общества в целом. По сути дела, устаревшие английские законы об ответственности за распространение клеветы стали тяжким бременем для этой страны, а в эпоху онлайновой журналистики они превратились в отрицательный раздражитель для всего мира. Если мой опыт как-то поможет изменить эти законы, то я не буду ни секунды сожалеть о том, что пережил.
