В чем именно Тарас Шевченко был пророком?

Делясь в своем «Журнале» («Дневнике») впечатлениями о только что прочитанном труде своего друга Николая Костомарова, который был посвящен Богдану Хмельницкому, Шевченко писал: «Прекрасная книга, назидательная книга! Историческая литература сильно продвинулась вперед за последнее десятилетие. Она осветила подробности, закопченные дымом фимиама, усердно кадимого перед порфирородными идолами».

С определенными предостережениями и поправками эти слова можно отнести и к фигуре нашего гениального поэта. К счастью, Тарас Григорьевич еще не стал окончательно «Порфирородным идолом», которого сопровождает непременный «дым фимиама» (а также неизбежные в подобных случаях злостные, клеветнические выступления украинофобов - обратная сторона этой «медали»!). Но нужно откровенно признать: в ритуальном, «демонстративном» почитании Шевченко (особенно если речь идет об официозно-политических акциях, в которых принимают участие главенствующие представители украинского политического класса, и властные, и оппозиционные), а в особенности в официозном снова таки культе «Шевченко-пророка», как и в любом мнимом, неискреннем, «казенном» действе (мы не говорим об огромной искренней народной любви к своему Поэту!), - ужасно много фарисейства и цинизма. Наихудшим является то, что многие люди, похоже, и к этому начинают привыкать - как к «реалии жизни» (мол, с этим невозможно справиться...)

А вопрос, и это вопрос особой важности и остроты, остается: был ли все же Тарас Шевченко пророком? Наши «реестровые патриоты» (этот нередко употребляемый в последнее время термин удачно, по нашему мнению, отражает реальное положение дел) дадут единогласный ответ: что за кощунство, ну, конечно же, Кобзарь им был! Хорошо, тогда, если все согласны с одним (кроме таких, специфического пошиба, «шевченковедов», как Олесь Бузина), уместным будет конкретизировать вопрос: а в чем именно Шевченко был пророком? Какие именно его мысли, слова, взгляды, видения и тому подобное были пророческими?

Разбираясь с этим вопросом, чуть ли не каждый вдумчивый читатель произведений Шевченко сталкивается с очень интересным феноменом: чем глубже познаешь те произведения и строки Поэта, которые принято именовать «пророческими», тем крепнет ощущение, снимающее слой пепла («культового»!), за которым, - вулкан гнева, вулкан болезненных прозрений, колоссальная сила жертвенной любви к Украине и к людям. Причем во многих шевченковских текстах поражает «простота» (иллюзорная, мнимая, обманчивая простота, и даже больше, недосягаемая для тех, кто потерял уже представление о том, чем была народная украинская цивилизация совести воли, и добра - важен духовный источник мировоззрения Шевченко) пророчеств поэта. Никаких «экзистециальных» философских формул, модернистских игр (хоть имеем настойчивые попытки интерпретировать творчество Шевченко именно в «постмодернистском» ключе, как, например, в известном труде Григория Грабовича «Шевченко як міфотворець», которая, по мнению автора недавней публикации в «Українській Правді», встретила непонимание со стороны «консерваторов». Здесь хочется спросить: всегда ли таким плохим является консерватизм, а особенно тот, который стремится беречь и развивать лучшие традиции культуры и гуманитарного знания, не ломая их? Маловато сюрреалистической «вывернутой» действительности - правда, есть произведения, которые здесь стоят особняком, например, мистерия «Великий Льох». Причем для читателя очень важно осознавать цену и вневременное значение той «простоты».

Прежде чем вести разговор о Шевченко-пророке (а эти короткие заметки являются просто приглашением к обмену мнениями по такой важной для каждого украинца проблеме), автор хотел бы принести свою огромную благодарность академику Ивану Михайловичу Дзюбе, выдающемуся ученому, чья книга «Тарас Шевченко» (такие труды следует читать только с карандашом в руке) стала для меня толчком, интеллектуальным источником и этическим стимулом для размышлений над Шевченко. Отправной точкой в этом смысле являются, по моему мнению, два важных тезиса Ивана Михайловича:

1) «Волей истории его (Шевченко. - И.С.) отождествляют с Украиной, и вместе с ее бытием продолжается и бытие Шевченко, вбирая в себя новые дни и новый опыт народа, откликаясь на новые боли и думы, становясь к новым скрижалям судьбы, принимая на себя нашу вину и злостные счета недругов».

2) «Мы обычно употребляем те же слова, что и Шевченко: Украина, Правда, Воля, Бог и все другие, но что за ними слышим? Потеря шевченковского содержания слова ведет к потере Шевченко - при любом формальном чествовании его имени. А следовательно - и к потере Украины».

Поэтому оглянемся вокруг, вчитаемся в шевченковские строки, вдумаемся в страшные уроки истории - и спросим себя: в чем конкретно заключается «пророческий дар видения» нашего гения?

Первое. Вот «простая» (и вечная) формула Поэта:

...Де нема святої волі,
Не буде там добра ніколи.
Нащо ж себе таку дурить?

«Царі»

Много (бесконечно много) можно бы сказать об этом тристрочном пророчестве-афоризме. Ограничимся несколькими замечаниями. Разве свирепая история ХХ века, с его войнами, террором, голодоморами-геноцидом, тотальной ложью - условием тотального же порабощения и денационализации - ужасным образом не подтвердила Шевченково пророчество? И разве не подтверждают его реалии Украины 2012 года, Украины фарисейской, антиинтеллектуальной и цивилизационно деградирующей? Дальше. Обратим внимание как на то, что Воля в Шевченковом понимании именно «святая» (вспомним еще: «Добра не жди,

Не жди сподіваної волі»), категория сакральная, ценность наивысшего порядка, сравнимая с такими же сакральными категориями - «Украина», «Бог», «Слава» (но отнюдь не «мифотворческая», а реальная!), так и на то, что Воля семантически и текстуально соединяется у Шевченко с Добром (не только в эстетически-философском смысле, но и с Добром как синонимом «Добробуту», процветания). Наконец, грозное предостережение от самообмана, когда за «волю» принимают ее противоположность или сознательно отказываются от нее («нащо ж себе таки дурить?»).

Второе. Общеизвестно, что пророчества Поэта обретали особенную, исключительную, поистине библейскую силу направленные против «несытых» власть предержащих тех времен - царей и царят, панов и панят (к последним отдельно обращено Шевченково, казалось бы, хрестоматийное, для всех памятное):

«Не дуріте дітей ваших,
Що вони на світі
На те тілько, щоб панувать...
Бо невчене око
Загляне їм в саму душу
Глибоко! Глибоко!
Дознаються небожата,
Чия на вас шкура,
Та й засудять, і премудрих
Немудрі одурять.»

«І мертвим, і живим...»

Вот вам, читатель, пример реализованного (!), и то ужасным образом, в начале ХХ века, Шевченкового пророчества. Наиболее беспокоит то, что в начале века ХХI новейшие «премудрые», похоже, с кривой скептической улыбкой воспринимают эти слова (если вообще читали их). А зря...

Третье. Если сегодняшнее поколение «ягнят» (вспомним из поэмы «Сон»):

«А братія мовчить собі,
Витріщивши очі,
Як ягнята: «Нехай, - каже, -
Може, так і треба».
Так і треба! Бо немає
Господа на небі!»

«Сон»

Господа на небі!» - не изменится, не обновится поколением людей, знающих животворную силу Воли (и в национальном, и в социальном ее аспектах, ведь это у Шевченко неразрывное) - то Украина, когда-то казацкая, и в дальнейшем будет землей рабов.

«А ми дивились та мовчали,
Та мовчки чухали чуби.
Німії, подлії раби!
Підніжки царськії, лакеї
Капрала п’яного! Не вам,
Не вам, в мережаній лівреї,
Донощики і фарисеї,
За правду пресвятую стать
І за свободу! Розпинать,
А не любить ви вчились брата!
О роде суєтний, проклятий,
Коли ти видохнеш? Коли
Ми діждемося Вашингтона
З новим і праведним законом?
А діждемось-таки колись!»

«Юродивий»

Перед нами (последние три из приведенных строк) еще одно знаменитое Шевченково пророчество. Но - осмысленное ли? Что такое «новий і праведний закон?», что о нем пишет Поэт? И что мы действительно знаем о Вашингтоне-человеке, который стал отцом-основателем качественно новой нации?

Идем дальше. Шевченко - не политический пророк, не философский пророк (казалось бы, это утверждение безоговорочно), однако почитаем, например, вот такие строки из его «журнала» (запись от 27 августа 1857 года): «Под влиянием скорбных вопиющих звуков этого бедного вольноотпущенника (речь идет о музыканте-скрипаче, освобожденном из крепостничества. - И.С.) пароход в ночном погребальном покое мне представляется каким-то огромным, глухо ревущим чудовищем с раскрытой огромной пастью, готовой проглотить помещиков-инквизиторов. Великий Фультон (изобретатель парохода, 1807 г. - И.С.)! и великий Уатт! (изобретатель парового двигателя, 1764 г. - И.С.). Ваше молодое, не по дням, а по часам растущее дитя в скором времени пожрет кнуты, престолы и короны, а дипломатами и помещиками только закусит, побалуется, как школьник леденцом. То, что начали во Франции энциклопедисты, то довершит на всей нашей планете ваше колоссальное гениальное дитя. Мое пророчество несомненно».

Это - редкий случай, когда Шевченко сам называет свое виденье будущего именно «пророчеством» (обычно он таких ответственных определений собственных слов избегал). Однако не меньшее значение имеет и другое: разве последующий ход истории не подтвердил абсолютную правоту Шевченко? И разве, между прочим, такой Шевченко (глубоко убежденный демократ!) «вписывается» в тот образ Шевченко - аристократомана, правого либерала и франта, который нам усиленно навязывают во многих СМИ, особенно электронных? Чтобы выяснить для себя этот вопрос, вдумчивый читатель мог бы, в частности, ознакомиться со следующими строками из письма Тараса Григорьевича к родственнику Варфоломею, который советовал Поэту жениться на «образованной» женщине, с которой, мол, будет о чем поговорить, а не на простой крестьянской девушке. Вот ответ Шевченко: «Твоя порада добра. Спасибі тобі. Та тілько забув от що, а ти це добре знаєш: я по плоті і духу син і рідной брат нашого безталанного народу, та і як же себе поєднать з собачою панською кров’ю. Та й що та панночка одукована робитиме в моїй мужицькій хаті! З нудьги пропаде та й мені укоротить недовгого віку». Кажется, позиция великого украинца выражена предельно четко и в комментариях не нуждается, не так ли?

Все это не стоит понимать в том смысле, что Шевченко («дед в кожухе», как его преподносили в советские времена) был кровожадным бунтарем-экстремистом, который бредил жестокими расправами «над панами» (и такой образ усиленно пропагандировался в 20-е и 30-е годы большевистской властью!). Почему мы в своем восприятии Шевченко должны кидаться из одних крайностей в другие? Дорогими сердцу поэта были идеалы народного просвещения, донесения до народа высших достижений национальной и мировой культуры, и, в результате, «облагораживания», говоря современным языком, «среднего класса», приобщения его к высокому духовному развитию. Это подчеркивает и Иван Михайлович Дзюба.

Не забывайте и о том, что Шевченко оставил нам не только социальные пророчества, но и - возможно, еще более ценные в наш век тотального человеческого очерствления и холодного прагматизма - «пророчества сердца», обращенные не к эгоистическому «ratio», а к трепетной душе. Вот одно из них, простое, краткое и гениальное:

«У нашім раї на землі
Нічого кращого немає,
Як тая мати молодая
З своїм дитяточком малим.»

Это писал великий страдалец, который и в муках солдатчины свято верил, что

«Раз добром огріте серце
Ввік не охолоне...»

***

Если воспринимать Шевченко не как мертвого идола, не как бездушную, неживую куклу, окрашенную в те или иные партийные цвета, а как противоречивую, предельно сложную, пламенеющую и сегодня личность (что касается противоречивости, то мы просто обязны обратить внимание, по глубокому убеждению Ивана Михайловича Дзюбы, который пишет о том, что в творчестве Шевченко совмещались, нередко боролись между собой, но все же были неразделемы, существовали в единой целостности две правды: правда-месть и правда-прощение) - то вывод можно сделать следующий. Мы (речь идет о «рядовом» украинце) практически не знаем своего гения, почти совсем не читаем его - или читаем очень поверхностно. Нужно брать на себя нелегкий труд: познавать аутентичного, настоящего Шевченко. Цель этих скромных заметок - сделать хотя бы небольшой вклад в это жизненно необходимое дело.