Интервью с профессором Эвгениушом Дурачиньским (Eugeniusz Duraczyński), бывшим заведующим сектором Второй мировой войны Института польской истории Польской академии наук, постоянным представителем ПАН при РАН в 1999-2005 годах, автором новой монографии «Сталин: создатель и диктатор сверхдержавы»
Przegląd: Многие авторы, завершая книгу, говорят, что они в каком-то смысле сдружились со своим героем. Сталин стал вам ближе?
Эвгениуш Дурачиньский: Я отвечу иначе. Сталин меня когда-то восхищал. Это было недолго, но в юности я был сталинистом. Меня восхищали великие победы Красной армии. Среди моих близких не было жертв органов безопасности или НКВД. С гитлеровским террором было наоборот: мой отец был узником Освенцима и Бухенвальда. Под конец войны я не знал, что принесут нам Кремль и Сталин. Мое расхождение со Сталиным началось еще до 1956 года, а, перелом, конечно, наступил в районе XX съезда КПСС и польского октября (начало политической «оттепели», 1956 год, - прим.пер.) Я думаю, это был процесс перехода от восхищения до дистанцированного взгляда и попытки критического осмысления фигуры вождя СССР, политики, которую он вел, и ее последствий.
Читайте также: Сталин и волк только ночью
- Биографий Сталина написаны уже сотни. В Польше о нем пишут исключительно негативно, и это совершенно не удивительно.
- Когда у меня появилась идея написать эту книгу, я не знал, склонюсь ли я на сторону тех, кто видел в Сталине лишь палача, или тех, кто, зная о его ужасных преступлениях, обращал внимание и на его положительные дела, в том числе - для поляков, ведь он освободил нас от немецкой оккупации. Когда я начинал писать, я твердо знал, что это будет попытка представить разные взгляды на личность Сталина, и заодно это будет обзор мировой литературы. Не буду скрывать, меня особенно интересовали российские работы: как в них менялось отношение к Сталину, как происходил перелом. Приступая к написанию книги, я знал, что это будет попытка критического чтения библиографии по предмету исследования.
Золотая середина
- Найти в оценке прошлого золотую середину нелегко.
- После того как два с половиной года я по несколько часов в день писал эту книгу, я понял, что она будет такой, какой задумывалась. К моменту завершения работы над книгой Сталин не стал мне ни ближе, ни дальше, он оставался одним из самых известных политиков XX века, которому удалось обвести вокруг пальца лидеров двух демократических держав - Рузвельта и Черчилля. Когда я поставил последнюю точку, я уже знал, что книга получилась ни просталинской, ни примитивно антисталинской. Я хотел показать всю сложность этой фигуры. Удалось мне это или нет, решать читателям. Сталин, конечно, не стал моим героем. Я хотел показать, что он был невероятно одаренным и искусным политиком, которого занимала великая «национальная идея» - возвращение России той позиции, которую она имела до 1914 года. И это (чтобы мы ни говорили) Сталину и Советскому Союзу, государству, название которого было придумано в 1922 году, удалось.
Также по теме: Вспышка гнева у Гитлера привела к Сталинграду
- Сталин - это благодарная тема для историка?
- Да. Но не потому, что он сыграл такую огромную роль на таком огромном пространстве, что вытащил Россию из коллапса 1917-го и 1920-го, а из-за того, что, как пишет Генри Киссинджер, этот ловкий грузин, эта «наиболее выдающаяся посредственность нашей партии» (как называл Сталина Лев Троцкий), достиг того, к чему он стремился, что редко случалось в мировой истории.
В июне 1945 года, когда Сталин принимал на Красной площади парад победы, который возглавлял маршал Жуков, а за ним на красивом белом коне следовал маршал Рокоссовский, Россия становилась мощной державой, империей. Сталин создал то, что задумывал Ленин, который хотел достичь той же цели в результате мировой или европейской революции.
- Поговорим о польских темах в книге, их там немало.
- Немало, но не будем преувеличивать. Конечно, в какие-то моменты Польша становилась очень важной частью в политике Кремля и Большой тройки, но не будем забывать, что в войне на европейском континенте важнее всего была Германия.
- Из книги следует, что у Сталина не было четкого представления о том, каким после войны должно стать устройство Польши, и что польский вопрос не был решен ни в сентябре 1939-го, ни после соглашения Майского-Сикорского летом 1941, ни после решений Ялты и Потсдама.
- Каждое из этих событий заняло важное место в истории международных отношений, но ключевые решения по польской проблематике были приняты летом 1944-го. Этому поспособствовала масштабная белорусская операция Красной Армии - подход к Висле. Свою роль в польском вопросе сыграла убежденность премьера Станислава Миколайчика (Stanisław Mikołajczyk), что Черчилль и Рузвельт не отдадут Польшу на съедение Сталину. Летом 1944-го оказалось, что англосаксы в результате уступок оставляют Польшу один на один с намерениями кремлевского властителя, и в итоге - тот без особых усилий получил от них то, что хотел.
Читайте также: Храбрый журналист с правдой о сталинчком режиме
-Тем более что они с ним охотно торговались, так как речь шла не о своем. Однако до возникновения Польского комитета национального освобождения - летом 1944-го и даже позже, главной переговорной стороной был у нас Миколайчик.
- Да, но можно сформулировать иначе: главной переговорной стороной был Черчилль, который пользовался Миколайчиком.
Дневник Майского
- Если бы Миколайчик был более гибким и реалистичным, ситуация в Польши могла бы стать иной?
- Возможно, хотя я очень сомневаюсь. Англосаксы требовали капитуляции польского премьера и шли навстречу Сталину. Мы не знаем, на какие уступки был бы готов пойти кремлевский диктатор, так как у нас есть доступ не ко всем соответствующим источникам, остающимся у Москвы.
- Об этом говорят все: у нас нет доступа к большому числу советских источников.
- Мне кажется, в этом плане стало хуже, чем тогда, когда я был в Москве, но я могу ошибаться.
- У вас, однако, была возможность ознакомиться со многими документами, например, с дневником И.Майского.
- Это очень ценный источник - не путать с его дневниками, которые были опубликованы много лет назад.
Также по теме: Узники Гулага возвращаются
- Если предположить, что через какое-то количество лет мы получим полный доступ к российским архивам, это может как-то (не буду говорить - радикально) изменить картину польско-российских отношений прошлого?
- Думаю, нет. Многие основные материалы нам уже известны, хотя каждый новый документ увеличивает объем наших исторических знаний, и ни одним не стоит пренебрегать.
- Кто был основными информаторами Сталина по польским вопросам? Кому он доверял, с чьим мнением считался?
- Это сложный вопрос, у меня нет на него полного ответа. Он, несомненно, высоко ценил информацию от разведки, донесения дипломатической службы, но, скорее всего, на 100% не верил никому. В польской теме важную роль играли интерпретации Андрея Вышинского (бывшего заместителем Молотова, когда тот занимался иностранными делами).
- Кто мог считаться доверенным лицом из польских кругов?
- Из политического руководство Народной Польши, которое создавалось по воле Сталина и польских коммунистов, - Болеслав Берут (Bolesław Bierut), а также Владислав Гомулка (Władysław Gomułka), хотя второй - в меньшей степени. Во время войны большой вес имела Ванда Василевская. Отдельно росла группа доносчиков и агентов. Называются разные имена, но я не буду озвучивать никаких предположений - в наше время, хотя с разными результатами, этим занимается польский Институт национальной памяти.
Читайте также: Смерть Сталина в комиксах
Тито и Бенеш
- Каково было отношение Сталина к полякам по сравнению с другими нациями и государствами, оказавшимися в сфере доминирования СССР?
- Во-первых, из-за того, что Польша имела самую большую территорию, уважение к ней было больше. Во-вторых, через нее вел прямой путь в Германию. Конечно, этот путь мог вести и через Чехию, но это было немного дальше. Сталин придавал большое значение отношениям с Тито, но постоянно присматривался, не превратится ли тот в человека, который захочет управлять целыми Балканами, у которых был единственный настоящий хозяин - он сам. Тито в своих действиях выходил за рамки дозволенного Кремлем. Именно ему весной 1945 года диктатор изложил позицию, что главное слово - за той армией, которая первой войдет на конкретную территорию. Один из американских историков назвал это аксиомой Сталина.
С конца 30-х диктатор проявлял расположение к Эдварду Бенешу (Edvard Beneš), поскольку знал, что тот был свято убежден, будто Сталин поможет ему возродить домюнхенскую Чехословакию.
- В плане границ он эти надежды оправдал.
- В целом да, но он отобрал часть Словакии, используя слова Бенеша, который в 1939 году сказал в беседе с Майским, что было бы замечательно, если бы у СССР была общая граница с Чехословакией. Память у Сталина была прекрасная.
- Поговорим о личности Сталина. Что можно было бы сказать на эту тему?
- Распространено мнение, что он был параноиком. Несомненно, какие-то черты паранойи у него были. Но в первую очередь - он был невероятный прагматик.
Также по теме: Память, спрятанная в бункере Сталина
- Снятый в 1944 году выдающийся фильм «Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна появился неслучайно, он не доказывает, что кремлевский диктатор тоже думал о «publicity», заботился о своем имидже, о том, как его воспринимают?
- Разумеется, заботился. Все, что он говорил, то, как одевался, было нацелено на создание этого имиджа. Но для кого? Для народа. Народ и молодое поколение видели в нем то, что он хотел донести: он - тот человек, который поднимет Россию из руин Первой мировой войны и поражения в войне с Польшей в 1920-м. Ему удалось этого добиться, особенно - в среде молодежи. Он лелеял ее, продвигал. Естественно, что дальнейшие победы Красной армии вознесли его на плечах солдат. Он стал победителем, а потом императором.
-Он объявил себя генералиссимусом.
- Такое звание существовало в царской Руси.
Команда властителя
- Молодежь не знала о лагерях и всевозможных репрессиях?
- Большинство людей знали наверняка, но массовые преступления затронули старшее поколение. Сталин истреблял тех, кто пришел вместе с Лениным с Запада и тех деятелей, кого он считал врагами или потенциальными противниками. Многие из довольно широкого круга активистов пали жертвой террора, но продолжала существовать меняющаяся по своему составу «команда властителя». Он мог распоряжаться ею по своему усмотрению, а сам становился единовластным правителем. Он был убежден, что лишь единовластие и террор, создание сильной армии и репрессивного аппарата могут способствовать эффективному укреплению мощи государства, способного стать сверхдержавой (в нашем понимании этого слова), и лишь тогда он сам сможет стать участником масштабной международной игры. Сталин страстно желал оказаться в числе тех важных мира сего, кто будет принимать решение о финале будущей войны и о том, что будет после нее. Он добился всего этого при помощи невероятных усилий солдат, адского мучительного труда женщин и детей, а также благодаря уступчивости лидеров Великобритании и Соединенных Штатов.
