Проявить снисходительность к радикальному исламизму – то же самое, что проявить снисходительность к нацизму. Эта мысль, которую я высказал президенту Франсуа Олланду в Елисейском дворце 7 октября, должна была привлечь его внимание к проблеме. Эта встреча состоялась после ликвидации террористической группы, которая убедила меня в решительном настрое властей, однако навела и на очень тревожные мысли. Она раскрыла глаза на возможность существования других, пока еще спящих ячеек, состоящих из активистов, готовых пойти на смерть.
Сравнение радикального исламизма с нацизмом шокировало некоторых людей, которые пережили нацистские времена, эпоху облав на евреев и массовых убийств. Они считают, что любое сравнение с нынешней ситуацией попросту неприлично. Некоторым из них известно, насколько моя жизнь зависит от этой истории, и как я ненавижу все, что может походить на глупую аналогию. Тем не менее, речь здесь идет вовсе не о совершенных преступлениях: тяжесть преступлений нацистов намного превышает все, что было в истории человечества. Речь идет о доктрине, словах с суффиксом «изм», которые определяли и определяют поведение людей, причем - иногда во зло всему человечеству. Речь идет об идеологии.
Читайте также: Где евреям жить лучше
Разумеется, радикальный исламизм – это вовсе не то же самое, что ислам и даже исламизм, под которым обычно подразумевается синоним политического ислама. Исламизм – это восприятие мира, против которого нужно выступить во весь голос, если мы не согласны со смешением духовного и мирского под одной политической "крышкой", вне зависимости от ее религиозной этикетки. В то же время «радикальный исламизм» отражает мировоззрение, которое требует продолжать божественное дело, безжалостно уничтожая всех врагов. Специалисты по исламу ведут поиски подходящего понятия, и некоторые предпочитают называть его салафизмом. Но раз я не специалист, то остановлюсь на формулировке «радикальный исламизм». Как бы то ни было, обозначаемое им явление заметно невооруженным взглядом. Сейчас же крайне важно оценить опасность, которую оно представляет.
У нацизма и радикального исламизма существует два очевидных общих момента: первый – это статус еврея как приоритетного врага, второй – его обесчеловечивание. Просматривается какая-то непонятная стыдливость в нежелании перенести понятие «антисемитизм» на апокалиптическую ненависть к евреям, которая прослеживается в хартии ХАМАС («Не наступит час (день страшного суда), пока мусульмане не победят евреев, не убьют их, и будут преследовать их…»). Получается, раз арабы сами - семитский народ, то они попросту не могут быть антисемитами… Как будто автор этого термина Вильгельм Марр (Wilhelm Marr) имел в виду кого-то еще помимо евреев, когда ввел его в употребление! Необходимо признать, что антисемитизм – это важная составляющая идеологии радикального исламизма сегодня, как и нацизма в прошлом.
Также по теме: Откуда у Гитлера ненависть к евреям
Как бы то ни было, обесчеловечивание «другого», вероятно, является еще более значимым сходством. Для нацистов евреи были тараканами, крысами, вшами или даже просто бактериями-переростками. Для радикальных исламистов иудеи и христиане - это макаки, свиньи, ослы и собаки. Эксперты обсуждают разные определения, и мы можем поспорить насчет места в животной иерархии, однако сигнал по своей сути один и тот же: враг лишь внешне похож на человека. А настоящее знание заключается в умении видеть его звериную сущность.
Примо Леви (Primo Levi) написал незабываемые строки об этом процессе обесчеловечивания людей у нацистов. Зоология ненависти давно укоренилась в радикальных проповедях. Объявить, что враг – не человек, значит разрешить убивать его без зазрения совести. Более того, это означает, что убить можно даже ребенка: Гиммлер говорил о трудностях работы солдат СС с евреями, которых несведущий человек мог бы принять за людей. Мохаммед Мера (Mohamed Merah) в упор выстрелил в висок четырехлетнему ребенку, тогда как нацисты разбивали детям головы о деревья, чтобы экономить патроны.
Мохаммед Мера с гордостью снимал свои убийства. И эти жуткие кадры едва не попали в интернет. Можно с уверенностью сказать, что в противном случае они бы отнюдь не вызвали волну ужаса и возмущения, а лишь придали уверенности новым убийцам. Получается, что идеология с опорой на божественное начало еще более неразборчива в публичных преступлениях, чем та, что была основана на теории сверхчеловека (если, конечно, не принимать во внимание технический прогресс)? Хотя какая разница… Угрызения совести никогда не были присущи фанатикам и убийцам ни в нацизме, ни в радикальном исламизме.
Читайте также: Оскорблять пророка ислама можно, отрицать холокост нельзя!
Возможно, что между двумя доктринами действительно могут быть исторические связи. Специалисты делают упор на взаимоотношениях и сговоре, которые (даже не считая фигуры иерусалимского муфтия) связывали нацизм и исламские политические движения тех времен, зародившиеся в атмосфере враждебности к западной колонизации. Кроме того, Израиль стал новым катализатором этой ненависти и перенаправил на себя многие ее очаги. Нацизм также объединил в своей идеологии самые разные векторы злобы.
Границы между различными аспектами исламизма довольно размыты. Кто может с уверенностью сказать, что влияние исламистской идеологии Сайида Кутба ощущается только среди «Братьев-мусульман», но не среди салафитов? Как бы то ни было, в мире действительно существует идеология радикального исламизма, которая заключается в убийствах во славу Аллаха. Влияние этой идеологии отнюдь не идет на спад. И с ней не получится достичь никаких компромиссов. Как и в прошлые времена, сейчас звучат призывы проявить сдержанность. Однако история уже показала, что мы будем сами виновны в своих бедах, если продолжим упорствовать в своей слепоте.
Ришар Праскье, глава Совета еврейских организаций Франции (CRIF).
