«Зло» это сильное и провокационное слово. Сегодня им обычно называют действия, сопровождающиеся исключительной жестокостью. Например, «убийства на болотах» (серийные убийства пятерых детей, совершенные с особой жестокостью Иэном Брэдли и Майрой Хиндли в 1963-1965 гг. - прим. перев.), организованное насилие над детьми, геноцид. Называть злом эти преступления и их исполнителей заставляет людей не только крайне отвратительный характер таких действий. В зле есть нечто неизмеримое, бездонное: оно похоже на глубокий и непроницаемый мрак, противостоящий свету разума. Сказать, что убийца совершил преступление из-за того, что он (она) злобен и порочен, значит указать на отсутствие мотива. Зло обладает холодной и ужасающей пустотой, далекой от обычной путаницы с человеческими мотивами. Такие фразы как «немыслимое зло» и «невыразимое зло» подчеркивают, что оно обозначает нечто необъяснимое, не поддающееся словесному описанию.
Как же мы можем думать о зле? Наверное, никак, да и не должны. Людвиг Витгенштейн (Ludwig Wittgenstein) (австрийский философ и логик, представитель аналитической философии и один из самых ярких мыслителей XX века - прим. перев.) как-то написал знаменитую фразу о том, что мы должны хранить молчание о том, «о чем не можем говорить» - излюбленная цитата философов калибром поменьше, ищущих, как бы получше завершить научный труд. На уровне практики большинство жертв зла сталкиваются с тем, что преодоление воспоминаний и страданий отнимает у них всю энергию. Страдая, они не могут разобраться в таких вопросах, как «почему?» и «почему я?». Но само знакомство с этими вопросами предполагает, что в зле есть нечто, заставляющее задуматься. А высказыванию Витгенштейна о необходимости хранить молчание можно противопоставить замечание другого философа Мартина Хайдеггера (Martin Heidegger) о том, что настоящим предметом философской мысли является как раз неосмысленное и даже немыслимое.
Читайте также: Бог - левый, дьявол правый?
Христианская традиция дает огромные ресурсы для размышлений о природе, происхождении и смысле зла. Отчасти это объясняется тем, что история западной философии тесно связана с христианством, из-за чего якобы светские дебаты на тему нравственности и человеческой природы обычно включают в себя теологические идеи, пусть даже не выраженные словесно, а лишь подразумеваемые. Но если говорить конкретнее, то христианская доктрина сотворения мира делает вопрос о зле особенно актуальным и насущным. Если мир был задуман и создан абсолютно добрым, справедливым и всемогущим Творцом, то почему в нем вообще существует зло? А если Бог не создавал зло, то откуда оно взялось? И почему Бог дал роду людскому возможность совершать акты исключительной жестокости?
В таком религиозном контексте концепция зла становится эластичной, растяжимой, охватывающей нечто большее, чем чистая безнравственность и порок. Христианину трудно объяснить существование различных видов и степеней страдания, неприятностей, отклонений и беспорядка. В своих дискуссиях на тему «проблемы зла» богословы проводят различие между «нравственным злом» человеческих грехов и проступков, и «естественным злом» таких разрушительных явлений, как землетрясения и цунами. Им также приходится задумываться о несовершенных условиях самой жизни - о нашей смертности, о пределах знаний, о нашей ограниченной силе и власти, что иногда называют «метафизическим злом». Почему же Бог не устроил все как-нибудь получше?
Дэвид Юм (David Hume) предложил весьма содержательное резюме о проблеме зла в своей написанной в 1779 году работе «Диалоги о естественной религии»: «Бог хочет предотвратить зло, но не может? Тогда он бессилен. Может, но не хочет? Тогда он злой. Может и хочет? Тогда откуда берется зло?» По мнению многих критиков этой теистской религии - а Юма можно включить в их число - данная проблема неразрешима, и является основополагающим и окончательным возражением против веры в Бога-творца.
Также по теме: В осквернении крестов Русская православная церковь видит дурное предзнаменование
Самый очевидный светский ответ на (риторический) вопрос Юма заключается в простом согласии с тем, что мир как таковой порочен - и все. Такую точку зрения можно развить, указав, что природа, сформировавшись в процессе эволюции при участии чрезвычайно сложной паутины «механизмов выживания», в нравственном плане нейтральна. Либо же можно привести аргумент о том, что «зло» - это просто слово, которое человек использует для описания определенных аспектов жизни, и что в проблему зло превращает лишь наш нравственный или религиозный идеализм.
Эти идеи определенно заслуживают дальнейшего изучения, но даже с нерелигиозной точки зрения они не могут положить конец вопросам о сути зла. Даже если иудейско-христианская доктрина мироздания неприемлема в качестве квазинаучного рассказа о происхождении мира, она обладает религиозной значимостью, выходящей за рамки такого толкования. Создание создает формулировку фундаментальной точки зрения, разделяемой многими верующими и атеистами: что мир добр и хорош, что жизнь - вещь стоящая, что быть лучше, чем не быть. (А практической альтернативой может быть самоубийство.) И пусть такая уверенность зачастую невнятна и не имеет четкой формулировки, она лежит в основе ощущения какого-то противоречия и насилия, которое возникает в ответ на крайнюю жестокость и несправедливость. Мысль о том, что некоторые права человека нельзя нарушать, что они «священны», подразумевает не нравственный нейтралитет, а веру в базовые нормы порядочности. Возмущения и протесты, часто возникающие в качестве реакции на зло, указывают на наличие глубокой и сильной веры в нормы добра и справедливости.
Читайте также: Был ли Второй Ватканский собор революцией?
Религиозная идея о том, что мысли о зле, которые традиционно понимаются как грех и означают наше всеобщее примирение с тьмой в глубине души, также дают пищу для размышлений. Если примитивное представление о зле - это лишь видимая верхушка айсберга, указывающая на подводную массу более распространенных психологических тенденций, то попытка понять зло отвечает не только богословской догме, но и философскому императиву Сократа «Познай себя».
Христианская традиция теодицеи, или богооправдания, попытка защитить Всевышнего, а следовательно, все основополагающее мировое благо и добро перед лицом зла, вызывает вопросы о смысле, предназначении и ценности жизни, которые касаются всех нас. Некоторые ответы атеистов на страдания и бессмысленность, например, размышления Фридриха Ницше о трагедии, или «экзистенциалистская» интерпретация древнего мифа о Сизифе Альберта Камю напрямую соответствуют данной традиции. В конце этой серии статей мы поразмышляем о том, сохраняет ли религиозная и философская мысль на тему зла свою уместность сегодня, когда ученые и психиатры производят на свет неотразимые доводы о жестокости. Однако на следующей неделе мы обратимся к богослову из четвертого века, чьи мысли о зле породили многовековые дебаты как внутри церкви, так и за ее пределами.
