Как нацистские, так и советские лагеря по природе своей бесчеловечны, но в одном они отличаются. Известно, что в нацистские концентрационные лагеря попадали определенные категории людей: евреи, гомосексуалисты, цыгане, политические враги. В большевистские лагеря мог угодить любой, включая вчерашних палачей и высокопоставленных деятелей партии. Чтобы человек угодил за решетку, достаточно было простого доноса и подозрения в контрреволюционности. В Советском Союзе революция действительно пожирала своих сыновей.
Условия жизни заключенных в советских лагерях были по-настоящему трагическими, немногим лучшими они были и для их тюремщиков. Мы узнаем об этом, читая дневник одного охранника ГУЛага (издательство Bruno Mondadori, 234 стр., 18 евро; эссе Марчелло Флорес, послесловие Ирины Щербаковой), некоего Ивана Чистякова. Судьба сделала его свидетелем массовой трагедии двадцатого века.
Этот дневник представляет собой исторический документ исключительной важности. Сегодня он хранится в сейфе правозащитного центра «Мемориал» в Москве. Его ценность объясняется тем, что не существует других воспоминаний тех, кто находился по другую сторону колючей проволоки. Действительно, в те времена было очень опасно вести дневник или упоминать в письмах об условиях жизни в исправительно-трудовых лагерях. Обыски и конфискации проводились постоянно, было достаточно малейшей провинности, чтобы из охранника превратиться в заключенного, в раба. О самом Чистякове известно только то, что он сам о себе сообщает: ему - немного за тридцать, он москвич непролетарского происхождения, любит спорт и живопись, возможно, ветеран гражданской войны, изгнанный по неизвестным нам причинам из большевистской партии. В 1934 году он оказался в Сибири во главе вооруженного отряда охранников исправительно-трудового лагеря, заключенные которого строили железнодорожную ветку Байкал - Амур. В течение двух лет, которые он провел, командуя взводом охранников, Иван Чистяков пишет дневник, уцелевший до наших дней и недавно впервые опубликованный. Это исторический документ исключительной важности, потому что других свидетельств, отражающих точку зрения охранников, больше нет.
Автор испытывает различные чувства: от эмпатии, сочувствия к заключенным до раздражения из-за бессмысленных приказов, ярости, грусти и стыда. И это происходит в годы, когда Сталин заявил в своей знаменитой речи, что «жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее». Но это утверждение не касалось заключенных и их охранников, коллег Чистякова. Климатические условия были очень суровыми, столбик термометра в январе опускался ниже 50-ти градусов, и как рабы, так и их охранники вынуждены были работать по 18 часов в день и проходить пешком по 30-40 километров. Не хватало самого необходимого: еды, одежды, дров, чтобы согреться. Плохая организация и абсурдные порядки повседневной жизни ставили почти в одинаковые условия заключенных и их тюремщиков. Чистяков был типичным представителем «болота». Он не был убежденным большевиком, но и не относился к закоренелым антикоммунистам. Он считал себя лояльным советским гражданином, который был возмущен хаосом, царившим вокруг. Он не мог наладить человеческих отношений со своими коллегами: каждый из них думал только о себе и считал дни до окончания вынужденного пребывания в лагере в качестве охранника.
Отчаявшийся автор этого леденящего душу документа не раз пытался покончить жизнь самоубийством. Он был арестован в 1937 году и убит в 1941 году. Возможно, именно из-за своего дневника, оказавшегося не в тех руках.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Абсурдная организация повседневной жизни ставила почти в одинаковые условия заключенных и их тюремщиков. Не хватало самого необходимого: еды, одежды, дров, чтобы согреться. Чистяков не мог наладить человеческие отношения со своими коллегами: каждый из них думал только о себе и считал дни до окончания вынужденного пребывания в лагере в качестве охранника.
