В 13 часов в воскресенье в Париже состоялся «Митинг для всех», на котором собрались противники разделившего французское общество законопроекта об однополых браках. Могут ли стартующие 29 января парламентские слушания положить начало новой эре?
Atlantico: Несмотря на потерю интереса к браку среди французов, споры вокруг однополых браков проливают свет на значимость, которой они наделяют этот институт. Что он представляет собой в общественном и юридическом плане?
Эрик Фасен: Брак - уже далеко не то, что прежде, с учетом того, что сексуальные связи и рождение детей вне брака (больше половины) стали обычным делом. Как бы то ни было, брак несет в себе права и обязанности. И продолжает функционировать в качестве нормы в том плане, что задействует государство.
Но что же означает запрет брака для однополых пар? Это символический принцип, который определяет иерархию ориентаций, то есть идею о том, что гетеросексуальность - это хорошо, а гомосексуальность - уже хуже. Другими словами, гетеросексизм государства оправдывает бытовую гомофобию. При этом во Франции сопротивление уравнению прав касается не столько брачных отношений, сколько детей: усыновления и вспомогательных репродуктивных технологий. В США священным считается сам институт брака, во Франции - преемственность. Все выглядит так, словно эти понятия хотят сделать исключением из демократической логики.
Читайте также: Семь способов шантажа со стороны защитников однополых браков
Жан-Рене Бине: Брак сегодня и в прошлом является актом основания семьи, преемственности и взаимных обязательств между супругами. Он создает благоприятные условия для развития и воспитания детей: взаимная верность, сосуществование, взаимопомощь, содействие, а также определенная связь с общим наследием. Все крутится вокруг наилучшего воспитания детей, так как именно в этом заключается настоящая функция брака с момента его создания. Старейший институт в человеческой истории не дает, как многие думают, право завести детей, а служит для обеспечения их длительного и стабильного развития. Человеческие дети нуждаются в этом в отличие от животного мира, в котором обучение длится недолго и может осуществляться группой. Французы уделяют такое внимание теме однополых браков именно потому что ощущают, что за этой проблемой скрывается нечто большее, чем вопросы брака, любви и сексуальной ориентации. Настоящая проблематика касается структуры преемственности в нашем обществе.
Дауд Бугезала: Такой вопрос вполне оправдан в настоящий момент, когда каждый третий брак (или даже каждый второй в парижской агломерации) заканчивается разводом, и пышным цветом цветут «свободные отношения» и семьи с одним родителем. Мне кажется, что споры вокруг однополых браков раскрыли символическую значимость института, который у нас считали давно устаревшим. Вообще, сила брака заключается скорее не в его прочности (кто сегодня может уверенностью сказать, что женится на всю жизнь?), а в его антропологических основах.
Вспомним, что брак является союзом мужчины и женщины, независимо от их сексуальных предпочтений (с древнейших времен гомосексуалисты тоже женятся) с целью размножения. Хотя, разумеется, не все браки ведут к рождению детей: бесплодие является признанной по гражданскому кодексу причиной развода. Таким образом, брак неотделим от родительских обязанностей, тогда как законопроект правительства предусматривает всеобщее право на брак и усыновление. Но он меняет природу двух этих понятий: под прикрытием равенства у нас пытаются представить брак и детей как доступные для всех права.
Также по теме: Должна ли церковь молчать об однополых браках?
Как бы то ни было, общество не формируется на основе неустойчивого соглашения между свободными и просвещенными людьми: даже не будучи экономистом и юристом, несложно догадаться, что смена системы брака и усыновления расшатает один из последних институтов, которым пока еще удается сопротивляться триумфу индивидуализма. С этой точки зрения, как и по многим другим вопросам, французские левые делают упор на либеральной идеологии, которая выглядит гораздо презентабельнее в СМИ, когда оборачивается риторикой о правах человека и общественном прогрессе.
Добавлю также, что превращение традиционного брака в «брак для всех» и трансформация отца и матери в «родителя 1» и «родителя 2» становятся еще одной главой в истории войны против здравого смысла. Для руководящих нами либералов-социалистов (а также предшествовавших им либералов-консерваторов) не осталось больше ни мужчин, ни женщин, ни граждан. В эпоху управленческой политики и теории родов мы с вами представляем собой всего лишь подчиненных, машин, стремящихся к узаконенному признанию своих желаний: раз мои предки страдали, то и я должен официально получить статус жертвы, раз моя ориентация не дает мне получить ребенка естественным путем, то закон и наука помогут мне справиться с этой проблемой! Такое раздутие желаний, которые должны немедленно превратиться в закон, подрывает основы всеобщего блага, а, значит, и демократии, сводя все к противостоянию личностных устремлений. Интересно, что бы мог сказать о нынешней ситуации Руссо, теоретик общего желания и общественного договора, который, тем не менее, не уде
лял особого внимания собственным детям.
Что касается стратегии правительства, которая заключается в сокрытии собственного общественного и экономического бессилия, все это настолько ясно, что останавливаться на этом даже нет смысла. Отмечу также, что лидеры Социалистической партии больше даже не пытаются верить в классовую борьбу или возможность изменить жизнь за пределами мэрий и ЗАГСов. С этой точки зрения семантическое надувательство «брака для всех» может, как ни парадоксально, оказаться даже полезным.
Читайте также: Зимний гей-рынок в Келне
- В истории французского общества уже были преобразования огромных масштабов (закон 1905 года, введение наполеоновского гражданского кодекса и т.д.)? Может быть, оно, наоборот, примет его безо всяких трудностей?
Дауд Бугезала: Хотя это и слегка отдает цинизмом, я бы сказал, что реформа лишь закрепляет тревожные изменения в обществе: развал семьи, разрыв общественных связей, угасание передачи культурного капитала в угоду социальному и экономическому капиталу (наследие и сети отношений, которые легко можно обратить в деньги на рынке труда), отказ от родительского воспитания во имя схемы «ребенок-король» и так называемого опыта специалистов-терапевтов и т.д. Как неустанно твердят защитники закона, он лишь сопровождает изменения в обществе, и в этом-то заключается суть проблемы! Я не Кассандра и не могу сказать, как общество примет эти изменения, пределы которых, кстати говоря, нам до сих пор неизвестны: нам обещают вынести вспомогательные репродуктивные технологии во второй законопроект. Это поднимает серьезные биоэтические вопросы, к которым мы еще вернемся.
Расположенная по соседству с Францией Бельгия еще много лет назад разрешила браки, усыновление и даже суррогатное материнство. Возможно, именно такое будущее ожидает Францию: общество рассеянных индивидов, где все, от миграционных потоков до брака, лишено всяческого контроля. Однако несмотря на все имеющиеся у бельгийских гомосексуалистов узаконенные права, они не ощущают себя счастливее, чем в других странах. Им приходится иметь дело с безработицей, одиночеством и бедностью, и полученные возможности вряд ли служат для них утешением.
Мне кажется, что в отличие от наполеоновского кодекса и закона 1905 года, нынешний проект в случае утверждения не будет носить предписательный характер. Политика потеряла прежнюю движущую силу, и довольствуется лишь регистрацией или ускорением изменений в обществе французской нации. Тем не менее, пессимизм разума не должен препятствовать оптимизму стремления! Я рад, что столь значительная часть французов не желают изменения институтов семьи и брака, и этого, возможно, будет достаточно, чтобы заставить уступить правительство.
Также по теме: Однополые браки угрожают нашей свободе
Эрик Фасен: Консерваторы немного напоминают тех, кто любит кричать о конце света. Только они твердят об этом по любому удобному поводу, как например перед принятием закона о разводах в 1884 году. Не заходя настолько далеко в прошлое, давайте вспомним о спорах вокруг контрацепции в 1967 году или абортов в 1975 году. В 1999 году Гражданский договор солидарности представили как настоящий апокалипсис. Хотя он не уничтожил, а лишь изменил мир.
Кто сейчас требует отмены договора? Ни одно из 11 государств мира, где разрешены однополые браки, не решило пойти на попятную. Готов поспорить, что когда правые вернутся во власть, они не станут отменять эту реформу. Сегодня общество так зациклено на этом вопросе из-за противоречивой политической ситуации: разрыв между правыми и левыми в опросах еще никогда не был настолько большим. Однако после принятия закона этот раскол сойдет на нет.
Жан-Рене Бине: Если честно, пока еще сложно сказать, примет ли общество эту «революцию». Дело в том, что французское общество прошло через другие серьезные преобразования в юридическом и идеологическом плане и всегда справлялось с ними. Мы с вами служим тому доказательством. Как бы то ни было, вопрос не в том, приспособится ли Франция к этому закону или нет, а в том, улучшит ли он жизнь французов или же наоборот ее осложнит. Когда законодатели разрабатывают такую сложную реформу как «брак для всех», они должны сделать это на основе определенного улучшения условий жизни, прогресса, чего явно не наблюдается в проекте социалистического правительства. На самом деле все это опирается на скудные и неубедительные аргументы, а не на стремление к настоящему прогрессу.
Читайте также: Брак для всех
- Несет ли в себе реализация проекта «брака для всех» в том виде, в каком его предлагает правительство социалистов, опасности для семьи в юридическом и общественном плане? Какими могут быть вероятные последствия (превращение детей в товар, потеря преемственности и генеалогических корней, деструктуризация общества)?
Дауд Бугезала: Если у ребенка нет отца, матери и ориентиров, формирование его личности отталкивается не от лучших основ. Педиатр Альдо Наури (Aldo Naouri) говорит об «экспериментах над живыми людьми». Именно их мы намереваемся поставить над нашими собственными детьми. Мне могут вполне справедливо ответить, что лучше уж расти в любящей семье гомосексуалистов, чем у жестоких и невнимательных родителей. Я в этом ничуть не сомневаюсь. Однако, как и брак, понятия отца и матери определяют структуру будущего взрослого, в том числе когда одно из двух отсутствует. Мэр Кемпера и член Социалистической партии Бернар Пуанян (Bernard Poignant) отважно описал то смятение, которое охватило его, когда ему пришлось расти в отсутствии пропавшего отца.
Но давайте ненадолго отойдем от брака и усыновления. Если второй законопроект расширит применение репродуктивных технологий, мы вступим в совершенно новую эпоху с семейной и биоэтической точки зрения. Отметим, что с помощью этих средств во Франции каждый год на свет появляются 50 тысяч детей: в первую очередь это касается искусственного осеменения и экстракорпорального оплодотворения. Лидер парламентской фракции социалистов Брюно Ле Ру (Bruno Le Roux) хочет не узаконить репродуктивные технологии, а снять все ограничения с доступа к ним, чтобы позволить все большему числу людей искусственно производить на свет детей. Сегодня использование этих методик находится в жестко установленных по закону рамках (заявители должны получить медицинское заключение о бесплодии, находиться в детородном возрасте и т.д.). Повторю еще раз, ребенок - это не право и не предмет, который можно обменять или продать!
Также по теме: Законы об однополых браках в мире
Именно это следует из законов о биоэтике (1994, 2004 и 2011 годы), которые опираются на принципы физической невозможности и отказа от монетизации. Эти принципы претерпели различные изменения в юриспруденции, однако все равно представляют собой основополагающие этические ограничения. Игры с репродуктивными технологиями и суррогатным материнством, которое так стремится легализовать предприниматель Пьер Берже (Pierre Bergé), подводят нас к самым границам биоэтики. Суррогатное материнство - это высшая степень разрушения институтов: выносившая ребенка женщина, чья роль сводится к бездушной утробе, может вполне законно потребовать признать за ней материнские права, на том же основании, что и донор яйцеклетки… Вы сами можете легко представить себе возможные конфликты между разными «родителями» ребенка, у которого голова пойдет кругом от запутанных условий его появления на свет.
Кроме того, нужно сказать о «монетизации». Это важнейший вопрос в настоящий момент, когда у нас хотели бы выращивать детей в пробирках по выбранным из каталога критериям. К сожалению, в сфере усыновления уже существует мировой рынок детей, поэтому его расширение с помощью медицинских и евгенических методов было бы настоящей катастрофой. Всем сомневающимся я советую прочитать «О дивный новый мир» Олдуса Хаксли (Aldous Huxley). Хотим ли мы такого будущего для наших детей?
Читайте также: Поддержка Обамой гей-браков разделила американцев
Жан-Рене Бине: Проект в его нынешнем виде очень плохо продуман и именно поэтому несет в себе опасность. Дело в том, что его цель - это не союз людей одного пола, не общественное признание гомосексуализма и даже не защита светского общества, о чем говорилось ранее. Речь скорее идет о формировании новой структуры преемственности между ребенком и двумя мужчинами или двумя женщинами, которые станут для него воспитывающей семьей. Главный вопрос, который никто так еще и не поднял, сейчас заключается в том, готово ли общество отказаться от существовавшей испокон веков половой системы генеалогической преемственности с пользу совершенно искусственной системы с опорой на индивидуальные предпочтения.
Тем не менее, нынешнее направление обсуждения попросту не может учесть эту проблематику, так как все аргументы вращаются вокруг гомосексуализма и гомофобии. На самом деле и то и друге - уже решенные вопросы, потому что гомосексуализм вполне законен, а гомофобия осуждается. Как бы то ни было сложность в том, что мы не можем сказать, создаст ли такая нетрадиционная преемственность проблемы с самосознанием у ребенка, который будет прекрасно понимать, что не является биологическим потомком двух женщин или двух мужчин. Думаю, нам нужно задать себе этот вопрос перед тем, как принимать законодательное решение. Чтобы провести параллель, достаточно вспомнить об искусственном осеменении, насчет которого у нас говорили, что нельзя лишать ребенка его корней. В заключение можно сказать, что нынешняя ситуация указывает нам на существование множества спорных вопросов насчет детей, которые хотят знать, чьими потомками они являются. Мне не понятно, во имя чего мы можем отказать им в этом праве. Целью законов должно быть благо получие детей и упрощение их отношений с родителями, а не усложнение ситуации и создание недомолвок.
Также по теме: Религия против однополых браков
Если присмотреться к структуре проекта, становится ясно, что он не поднимает нужных вопросов. Из 20 страниц законопроекта только одна посвящена браку, три следующих - усыновлению, а остальные - нейтрализации половых понятий. Действительно ли правильно вычеркивать такие понятия как «отец» и «мать», заменив их на «родителей», убрать «муж» и «жена», оставив вместо них лишь «супругов». Мы подошли к основной части сложного вопроса, который требует глубокого юридического, общественного и идеологического осмысления, а не быстрых и необдуманных действий для достижения политических целей. Упрощенческий ответ на сложный вопрос едва ли можно назвать хорошим решением. Может ли гомосексуальная пара сочетаться законным браком или нет, это не главное.
Эрик Фасен: так почему же опасность монетизации в сфере усыновления или репродуктивных технологий должна быть выше в том случае, если оба родителя одного пола? Самое поразительное в нынешних спорах в том, что тревожные предупреждения предположительно антропологического характера сопровождаются немалым этноцентризмом: достаточно лишь съездить к нашим бельгийским или испанским соседям, чтобы понять, что ничего подобного не происходит. Мир просто обретет другую структуру, а не полностью потеряет ее. Нормы меняются, а не исчезают!
Эрик Фасен (Éric Fassin) - научный сотрудник Института междисциплинарных социальных исследований
Дауд Бугазала (Daoud Boughezala) - журналист, заместитель главного редактора газеты Causeur
Жан-Рене Бине (Jean-René Binet) - преподаватель права в Университете Франш-Комте, признанный специалист по вопросам биоэтики.
