Мы живем в беспрецедентно сложном мире, гласит один из наиболее распространенных словесных штампов во внешнеполитическом дискурсе. Комментаторы и официальные лица, придерживающиеся такого мнения, в качестве сравнения используют холодную войну. Они утверждают, что эпоха холодной войны с ее разделением на два лагеря – Вашингтон и Москва – была проще нашего времени, когда власть и влияние гораздо больше рассредоточены, а новые вызовы намного многочисленнее и разнообразнее.
Пример такой тенденции дал о себе знать совсем недавно, когда сенатский комитет по иностранным делам проводил слушания по утверждению в должности нового госсекретаря Джона Керри. В своем выступлении Керри вспомнил годы холодной войны:
Прошло почти 42 года с тех пор, как председатель Фулбрайт впервые предоставил мне возможность дать показания перед этим комитетом. То было трудное и неоднозначное время для нашей страны. Сегодня я не могу не признать, что сам мир в то время был намного проще, разделившись в эпоху холодной войны на два антагонистических лагеря с их полюсами. Сегодняшний мир намного сложнее всего того, с чем мы сталкивались прежде.
Читайте также: Горбачев предрекает США судьбу СССР
В такой расхожей мудрости есть доля истины, однако она нуждается в двух поправках. Во-первых, мир в период с 1945 по 1991 год не был простым; скорее, это американцы зачастую пытались уложить его в упрощенные рамки. То есть, американские руководители и аналитики, глядя на различные ситуации в мире, оценивали их с позиций многолетнего советско-американского противостояния. Во многих случаях они были правы, поступая таким образом. Но иногда они чрезмерно упрощали или неверно истолковывали складывающуюся ситуацию, что имело негативные последствия для США.
На самом деле, лучшим примером таких негативных последствий от неверного мышления является тема, о которой Керри говорил 42 года назад: война во Вьетнаме. Как отмечали многие, принципиальной ошибкой американских стратегов в отношении Вьетнама было непонимание ими того обстоятельства, что Хо Ши Мин и его бойцы из Северного Вьетнама - это главным образом вьетнамские националисты, а не коммунисты, которые были преданы коммунистическому интернационалу. Как говорил Керри на тех слушаниях в 1971 году:
Мы выяснили, что это не только гражданская война, действия людей, долгие годы стремившихся к освобождению от любого колониального влияния … Мы выяснили, что большинство из них даже не знали, в чем разница между коммунизмом и демократией. Они просто хотели спокойно работать на своих рисовых полях, чтобы над ними не летали вертолеты, чтобы напалм не сжигал их деревни, и чтобы война не разрывала страну на части.
Также по теме: Новая холодная война Америки с Россией
Но поскольку американские руководители рассматривали разворачивавшийся вьетнамский конфликт в контексте более масштабной глобальной борьбы между Вашингтоном и Москвой, они проливали там кровь своих солдат и тратили на войну огромные средства, стремясь одержать в ней верх, хотя на самом деле она не имела почти никакого отношения к общему ходу холодной войны.
И напротив, самого крупного успеха в холодной войне Соединенные Штаты добились тогда, когда Вашингтон отказался от мысли о том, что коммунизм является монолитом. Речь идет о сближении с Китаем, инициатором которого в 1971-1972 годах стали Ричард Никсон и Генри Киссинджер. В том случае эти руководители поняли, что статус КНР как коммунистического режима вовсе не означает, что Китай вечно будет непримиримым и заклятым врагом. Улучшение отношений с Китаем ознаменовало собой значительный сдвиг в расстановке сил в мире. Эти действия Вашингтона заставили Москву перейти к обороне в холодной войне, хотя США косвенным образом отвергли один из главных постулатов холодной войны: что с коммунизмом надо бороться везде.
Короче говоря, такой взгляд на холодную войну дал в руки американцам удобный и зачастую очень полезный инструмент в международных делах. Но в некоторых случаях, и прежде всего, во Вьетнаме, США больше упустили, чем поняли.
Второй недостаток такой точки зрения становится понятен, когда мы начинаем анализировать другой типичный аргумент, разъясняющий, почему мир сегодня стал сложнее. Его сторонники указывают на многообразие проблем в сфере безопасности, экономики и в обществе, которые вынуждены сегодня учитывать лидеры США и других стран. Керри на прошлой неделе сказал:
Читайте также: Распад СССР - Запад, спецслужбы и «российская карта»
Сегодня мир гораздо сложнее, чем раньше. Это усиление Китая, арабское пробуждение, взаимосвязанные проблемы экономики, здравоохранения, окружающей среды, демографии. Это распространение оружия массового уничтожения, бедность, эпидемии, беженцы, продолжающийся конфликт в Афганистане, целые страны и веры, борющиеся с потребностями современности, а также ускорение темпов технологических инноваций, которые проникают повсюду, передавая власть и рычаги влияния от национальных государств отдельным личностям.
Но если проанализировать все это немного внимательнее, станет ясно, что многие из этих проблем не новы, а некоторые из них в годы холодной войны были даже серьезнее. Вот несколько примеров:
Ядерное распространение. Вопрос о том, как остановить другие страны, особенно из числа тех, которые мы считали недружественными и лишенными здравого смысла, как лишить их возможности стать обладателями ядерного оружия, постоянно занимал умы главных противоборствующих сторон в холодной войне. Именно в этот период обрела ядерное оружие основная масса тех стран, которые обладают им в настоящее время. В частности, на Китай в 1960-е годы смотрели как на нечто подобное Северной Корее и Ирану – как на страну-изгоя, которую, согласно многочисленным опасениям, не удастся сдержать и заставить прислушаться к разумным доводам, если она станет ядерной державой. На самом деле, Соединенные Штаты всерьез думали о нанесении военных ударов по китайским ядерным объектам, чтобы лишить эту страну возможности стать ядерной державой. Сегодня некоторые люди думают о том, чтобы разбомбить ядерные объекты Тегерана.
Беженцы. Согласно обобщенным данным из докладов верховного комиссара ООН по делам беженцев, их количество во всем мире в годы холодной войны увеличивалось высокими темпами. Если в 1960 году их было около 1,65 миллиона человек, то в 1992-м стало 17,8 миллиона. Сегодня этот показатель уменьшился до 10,5 миллиона человек.
Также по теме: Борьба с гегемонией СССР
Конфликт в Афганистане. Хорошо известно, что изматывающие войны в Афганистане велись с 1970-х годов, и что эта страна на десять лет превратилась в поле битвы холодной войны, когда в 1979 году туда вошли советские войска. Тогда американским руководителям видимо было проще, потому что их цель – утопить и обескровить в этой войне Советы – была скромнее сегодняшней задачи: оставить после себя функционирующее афганское государство, способное обеспечивать собственную безопасность. Но политика и война в Афганистане в 1980-е годы на национальном, местном и племенном уровне были отнюдь не стопроцентно понятными, прямолинейными и открытыми.
Бедность. Согласно одной из оценок, в начале 1980-х годов более половины населения развивающихся стран жило в состоянии крайней бедности. К 2005 году этот показатель снизился до четверти. Конечно, бедность во всем мире остается исключительно острой проблемой, но по всем объективным меркам, в годы холодной войны бедных было больше.
Безусловно, в последние 20 лет появились некоторые новые факторы, усложняющие общее состояние дел. Пожалуй, самым значительным среди них является ускорение темпов технологических изменений в огромном множестве стран, что позволяет отдельным личностям и негосударственным деятелям оказывать гораздо большее влияние на международные дела, чем прежде.
Но та дихотомия, о которой говорит Керри и прочие, заявляя о «простых» временах эпохи холодной войны и о «сложном» настоящем, в конечном счете является явным преувеличением. Многие из якобы новых осложняющих моментов, которые, согласно точке зрения Керри и ему подобных, отличают сегодняшний мир, присутствовали на всем протяжении холодной войны. В его прочтении истории эти факторы либо исчезли, либо существуют только в ссылках на то, как они влияли на глобальную борьбу двух сверхдержав. Гораздо проще изобретать грандиозные стратегии в ситуации, когда есть один общий враг, а также несколько проблем поменьше, чем делать это позднее, когда враг повержен и надо расставлять приоритеты по этим второстепенным проблемам. Однако это не значит, что в отсутствие врага мир становится сложнее.
Роберт Голан-Вилелла – помощник главного редактора The National Interest.
