НЬЮ-ЙОРК – Из всех невероятных мест оперной тусовки вам надо обязательно посетить совершенно бесподобный ночной клуб The Box, расположенный в захудалом и неблагополучном Нижнем Ист-Сайде – туда смокинг одевать необязательно, фотосъемка запрещена, а после полуночи там выступают полуобнаженные танцовщики.
Однако это местечко впечатлило Нила Горена (Neal Goren), художественного руководителя авантюрного камерного оперного театра Gotham Chamber Opera (специализируется на постановках редких камерных оперных спектаклей, созданных начиная с эпохи барокко и до наших дней – прим. перев.). Маэстро решил, что это идеальная площадка для национальной премьеры «Гелиогабала» («Eliogabalo») Франческо Кавалли (Francesco Cavalli) – оперы в стиле барокко, в которой рассказывается о римском императоре-подростке 3 века, сексуальная распущенность которого была возмутительной даже по меркам той порочной эпохи.
Как-никак, это та же оперная группа, которая три года назад с триумфом выступила с другой «характерной для этого места» постановкой комической оперы Гайдна «Лунный мир» («Il mondo della luna») в Хайденском планетарии (Hayden Planetarium).
К сожалению, второй спектакль этой последней постановки, который давали в минувший вторник вечером (и который стоит в репертуаре до 29 мая), оказался уже не таким успешным. Не исключено, что под влиянием окружающей обстановки режиссер Джеймс Марвел (James Marvel) такого здесь нагромоздил и добавил столько всяких наворотов, что они часто просто перебивают музыкальные достоинства и драматический смысл этого довольно непристойного, но все же утонченно-изысканного произведения. И хотя вокалисты поют хорошо, их выступление опошляют те низкопробные недвусмысленные действия, которые они вынуждены совершать на сцене, особенно в первой половине спектакля.
Особенно это касается самого Гелиогабала в добротном исполнении альта – Кристофера Эйнсли (Christopher Ainslie) и двух его приятелей-трансвеститов Цотико в исполнении Дэрила Фридмана (Daryl Freedman), меццоспрано, и Лени в исполнении тенора Джона Истерлина (John Easterlin). Эйнсли, исполняя свою очень ответственную партию, был вынужден постоянно выпендриваться и выкаблучиваться, меняя свои многочисленные аляповатые наряды, среди которых были замечены и чулки в сеточку, и гульфики, расшитые блестками и украшенные бахромой. Юмор подавался на таком уровне, что когда он запел о прелестных щечках своей пассии, зритель был абсолютно уверен, что воспевает он отнюдь не черты лица. Истерлин с огромной мотней черного цвета и Фридман с кнутом в руке, будто персонаж из клуба Kit Kat Klub из мюзикла «Кабаре», тоже отрывались не на шутку, позволяя себе недвусмысленные действия с эротическим подтекстом.
Сольные партии исполняли Эмили Грей Райтер (Emily Grace Righter), меццо-сопрано, и баритон Брэндон Сидэл (Brandon Cedel). Райтер продемонстрировала хороший голос и великолепное умение держаться на сцене, исполнив роль Алессандро, двоюродного брата, который сначала встает на защиту императора, а в конце присоединяется к заговорщикам, чтобы убить его. (На самом же деле Сервус Александр стал преемником Гелиогабала и правил около 10 лет до тех пор, пока его тоже не убили). Сидэл, который в начале марта стал одним из шести победителей проводимого Метрополитен-опера 60-го ежегодного национального конкурса вокалистов National Council Auditions, исполнил комическую роль слуги Нербулона, продемонстрировав великолепный глубокий голос и удивительное обаяние.
Марвел достойно справился со своей задачей и сумел втиснуть произведение в ограниченные сценические рамки ночного клуба The Box. В качестве сцены был установлен длинный стол, за которым сидела публика, и по которому, как по подиуму, выходили и уходили актеры. В сцене банкета, когда по сценарию сверху на пирующих должны спускаться зловещие совы, из-под потолка появляются, раскачиваясь на простыне, воздушные гимнасты с совиными когтями.
Вокальные партии сопровождала профессионально безупречная игра струнного оркестра, в составе которого звучала теорба – щипковый струнный инструмент с длинным грифом. Сам Горен играл на клавесине. Опера, написанная в 1667 году, но, как оказалось, ни разу не исполнявшаяся до 1999 года, была значительно сокращена. Благодаря этому спектакль сократился до 2,5 часов, но, к сожалению, была нарушена последовательность действий и ритм, в результате чего сюжетные действия во втором и третьем актах оказались скомканными.
