Патриотический шантаж в восточной политике

Интервью с Веславом Валендзяком — журналистом, политиком и бизнесменом, главой канцелярии главы польского правительства в правительстве Ежи Бузека (Jerze Buzek), экс-депутатом Сейма от коалиции «Избирательная Акция Солидарность» (AWS) и партии «Право и Справедливость» (PiS).

Krytyka Polityczna: В ходе дискуссии, которая развернулась после того, как россияне обнародовали содержание меморандума, подписанного между Газпромом и польским концерном PGNiG, все сошлись во мнении, что польскому правительству следовало знать об этом документе заранее. Одновременно большинство политиков правящей коалиции, правой оппозиции и большинство СМИ вернулись к языку, в котором экономические отношения с Россией «бросают нас в лапы Путину», а российские инвестиции в Польше «угрожают нашему суверенитету». На этом фоне выделялась статья в Rzeczpospolita, которую вы написали совместно с Рафалом Каспровым (Rafał Kasprow). В ней вы, наоборот, утверждаете, что блокируя сотрудничество с Россией, Польша ослабляет свой экономический потенциал, а тем самым - и свой суверенитет.

Веслав Валендзяк (Wiesław Walendziak): Мы решили написать статью, которая напомнит о том, что управлять партией и государством — это разные вещи.

— То есть?

— Если соперничество партийных сил, то есть политика с коротким горизонтом планирования, определяемая текущими рейтингами или ближайшими выборами, начинает довлеть над государственной стратегией — это плохо для государства.

[...]

— Вы считаете, что когда речь идет, например, о новом газопроводе или других российских инвестициях в Польше, руководство страны не должно поддаваться влиянию правых партий и СМИ?

— Сегодня стратегическая цель государства — это экономический рост. Мы оказались в такой ситуации, что падение его темпа до одного процента вызовет серьезные проблемы с обслуживанием государственного долга, с пенсионной системой, ситуацией на рынке труда. Поэтому следует ставить вопрос, осознают ли правящая элита, политический класс, лидеры общественного мнения всю серьезность ситуации. И стоит ли вообще решать такие вопросы, как экономические отношения с Россией, устраивая взаимную внутреннюю грызню.

— Начнем с газопровода. Вы утверждаете, что поспешное заявление (уже бывшего) министра государственной казны о том, что российское предложение нас ни в коей мере не интересует, скомпрометировало Польшу. Это заявление поддержало все правительство, а под конец даже вице-премьер Пехочиньский (Janusz Piechociński), который сам видит экономические контакты с Россией иначе, но поддался влиянию большинства.

— Не только со стороны оппозиции, но и со стороны правительства, на котором лежит совсем иная ответственность за государство, звучали, скорее, высказывания партийного или политико-компанейского характера.

В нынешней Польше необходимо найти ответ на вопрос, что сделать, чтобы государство развивалось, чтобы экономика становилась все сильнее. Если подчинять все действия партийной, краткосрочной логике, стараться лишний раз «не высовываться», можно оказаться в абсурдных ситуациях. Со всем моим уважением к покойному Леху Качиньскому (Lech Kaczyński) напомню, что он из идеологических соображений поддерживал активность украинского капитала в Польше. Благодаря его деятельности украинский капитал пришел в польскую судостроительную отрасль или на завод легковых автомобилей в Жерани. В итоге из этих усилий вышел пшик. Но сейчас мы не можем завязать дискуссию на эту тему: ей мешает политический контекст и настроения СМИ. Что касается российского предложения, оно было отвергнуто единственной фразой о том, что у нас будет море дешевого сланцевого газа. Хотя этот газ мы даже не начали добывать и не знаем, окажется ли он достаточно дешевым. В подобной ситуации любое нормальное государство запасается парой альтернативных стратегий. Мы могли поставить в качестве альтернативы на атомную энергию, но эта инвестиция была приостановлена. Второй вариант — интенсифицировать эксплуатацию бурого угля, но и этот план оказался в подвешенном состоянии. Перестала развиваться ветряная энергетика, а закона об энергии из возобновляемых источников как не было, так и нет до сих пор. Наконец, сланцевый газ: этот проект находится в зачаточном состоянии в первую очередь из-за отсутствия соответствующей законодательной базы. Еще есть газовый терминал и двадцатилетний контракт с Катаром, в котором зафиксирована не только рекордная для Европы цена, но и формула «бери или плати».

— Которая вынудит нас либо потреблять весь этот газ самим, либо его реэкспортировать, что при установленных ставках будет не слишком рентабельно.

— Именно так. Более того: если строительство газового терминала не будет завершено в срок, мы все равно будем платить Катару за этот газ.

[...]

— А аргумент о том, что сам факт переговоров с Россией на тему газопровода позволит россиянам надавить на Украину, чтобы купить ее транзитные сети или помешать ее потенциальному сближению с Европой?

— Я бы посоветовал польским политикам поинтересоваться статусом польских предприятий на Украине, тем, как обстоят дела с польскими бизнес-проектами в этой стране.

— Отказ от последних крупиц солидарности между странами нашего региона может все же нести с собой определенные риски.

— Только политика наших соседей в отношении России (не говоря уже о западных странах) сильно отличается от польской. Сложно говорить о том, что блокируя контракты с россиянами, мы принимаем участие в солидарной политике. Орбан (Viktor Orbán) совершенно спокойно ведет с россиянами переговоры по «Южному потоку» и видит в этом перспективы усиления, а не ослабления позиции Венгрии на европейском поле. Если кому-нибудь хочется узнать, как относятся к России американцы, на которых мы так часто ссылаемся, я советую почитать отчет Совета национальной безопасности США. Наши отечественные эксперты по глобальным отношениям могут с большим удивлением выяснить, что для Америки Москва — это не стратегическая угроза, а стратегический партнер в решении множества международных проблем. Такая трактовка России входит в один набор с восприятием ее как важного экономического партнера США.

Германия, которая хочет определять общую энергетическую политику ЕС, решилась принять участие в совместном с Россией проекте «Северный поток». Только соавторами этого газопровода на самом деле были польские политические деятели, которые по идеологическим причинам выступали против «новой газовой трубы между Россией и Европой на польской земле». В итоге газопровод между Россией и Европой появился, но прошел по дну Балтийского моря в обход Польши. Проблема в том, что те же самые политики отвечают в нынешнем правительстве за проект разработки сланцевого газа.

[...]

— Речь шла об Америке и России, Германии и России. Может быть, мы просто слишком слабая страна, чтобы вести в одиночку такую же игру? В нашем случае риск от ведения «несолидарной» политики слишком велик.

— Риск, который влечет за собой отказ от активной политики, которой, извлекая из этого выгоду, занимаются более сильные страны, несравнимо выше. Любая политика должна вестись в рамках здравого смысла. Нужно иметь в руках какие-то карты. Хотя бы для того, чтобы определять содержание такой «солидарной политики», которая будет защищать наши интересы. Поэтому отказ воспринимать российские предложения всерьез, только потому, что «с Россией нельзя вести дел», был для нас компрометирующим. Почему, собственно, эти предложения нельзя было хотя бы проанализировать? Потому что кто-то сразу скажет, что ты предатель польского народа? Получается, что так. Поэтому правительство меня в данном случае разочаровало: на нем лежит ответственность за то, чтобы не упускать подобных шансов. А в нашем «постсмоленском» контексте от глаз руководства страны, оппозиции и общественности укрылся даже стабильный рост объема экспорта польских продовольственных товаров в Россию, который доходит в год до 30 процентов.

— Даже вокруг этого разворачиваются политические игры, причем в основном российские.

— Это правда. Но ежегодный 30-процентный рост — особенно в нынешней ситуации, когда нам блокируют экспорт на юге, а в последнее время и на западе — это ключевой фактор для польского сельского хозяйства. Когда в то же самое время российский Сбербанк попытался купить в Польше какой-нибудь банк, началось такое политическое давление, что сделка стала по определению невозможной. А ведь перспектива вести транзакции в России через работающий на нашей территории и подведомственный нашей Комиссии финансового надзора банк, была бы выгодна нашим предпринимателям. Но в нынешней атмосфере это невероятно. Поэтому польскому бизнесу в России приходится работать в значительно худших условиях, чем его западным конкурентам, которые рассчитываются через российские банки на Западе или пользуются высокими кредитными гарантиями собственных институтов, оказывающих поддержку экспорту. В Польше такого банка быть не может. Почему? Неизвестно: с экономической точки зрения смысла тут нет. Совершенно очевидно, что для обеспечения безопасности польских транзакций в России такой банк очень бы пригодился.

— Но ведь вы согласитесь, что крупные российские предприятия служат орудием российской политики?

— Равно как американские, французские или немецкие.

— Нынешняя польская концепция отношений с Россией начинает все больше расходиться с концепцией ЕС или Америки. Там тоже не хотят проигрывать Москве, однако долгосрочная стратегия нацелена на то, чтобы Россия (хотя бы потенциально, хотя бы в каких-то горизонтах планов западной политики) была союзником Запада, а не его врагом, а также экономическим партнером, а не страной, изолированной от западных рынков.

— Я еще раз вернусь к отчету Совета национальной безопасности США. Если кто-то не понимает, почему Exxon Mobile удалось осуществить инвестиции в России, а Роснефти — в Мексиканском заливе, ему стоит почитать этот отчет. Мне всегда казалось, что наше руководство особенно в ситуации кризиса примется искать стимулы для экономического роста. Ведь у нас уже есть реальные достижения: рост объема экспорта продовольственных товаров в Россию, снижение цены на российский газ, малое приграничное движение между Калининградской областью и прилегающим к ней регионом Польши. Совсем недавно Анна Фотыга (Anna Fotyga) (экс-министр иностранных дел, — прим.пер.) предвещала, что это будет иметь драматические последствия для нашего суверенитета. Но это был успех, благодаря которому мелкий бизнес Поморского и Варминско-Мазурского воеводств заработал дополнительно 150 миллионов злотых.

— Но какой ценой? Партия «Право и Справедливость» как раз запустила кампанию протеста против двуязычных указателей на шоссе, ведущем из Калининградской области в Гданьск.

— Ни один серьезный политик «Права и Справедливости» из данного региона не выступает против безвизового передвижения: это равнялось бы политическому самоубийству. Если поехать в Бранево (Braniewo) или Эльблонг (Elbląg), видно, как выиграл весь регион. Важен не только экономический аспект: мы проверили на практике определенную концепцию отношений с Россией, актуальную и для Польши и для всего ЕС: идея в том, чтобы заинтересовать россиян нашими стандартами. Премьер Дональд Туск (Donald Tusk) должен переломить навязанные ему политические ценности и заявить: это политика правительства. Поехать в Калининград и сказать: да, мы приглашаем вас в Польшу и в Европейский Союз, именно так работает ЕС. Он должен съездить в Гданьск, Ольштын (Olsztyn), Эльблонг и взять на себя политическую ответственность за данное сотрудничество. Между тем мы продолжаем наблюдать навязанный партийной и медийной логикой «предательства польских интересов» контрданс странных шагов.

— В подобной политике Туска могли бы поддержать левые, но он видит, какой перевес в СМИ и на политическом поле имеет сейчас «смоленский язык».

— Этот язык подчинил себе всех, даже правительство, но он абсолютно не описывает реальность. Пример Калининградской области чрезвычайно привлекателен, поскольку он переламывает стереотипы. Эти факты необходимо показывать, они действительно впечатляющие: на уровне мелких и средних предприятий, конкретных людей. С ними сложно спорить.

Мы расплачиваемся за то, что наши партии с таким остервенением размахивают шашками, что перестают замечать окружающую реальность. В итоге мы покупаем у немцев газ, который поступает к ним по «Северному потоку», а потом начнем покупать еще более дорогой газ у Катара, что нанесет удар по конкурентоспособности нашей экономики.

— С вашей статьей есть одна серьезная проблема. Политики (за редким исключением) сидят тихо, СМИ молчат: я сам был свидетелем, как журналисты, которые придерживаются совсем иных взглядов на экономическое сотрудничество с Россией, при включенной камере вели себя как оппортунисты. Ваш текст идет против течения, но вы лишь бизнес-лоббисты, и это позволяет усомниться в искренности ваших «прогосударственных» намерений.

— Я пишу под собственной фамилией как лоббист польских экономических интересов. Я формулирую конкретные тезисы, с которыми каждый может поспорить, привести контраргументы — только не о вражеских агентах и пособниках иностранного кондоминиума. Я утверждаю, что нынешняя логика польской политической жизни ведет к разрушению нашего государства, в том числе посредством ослабления его экономического потенциала, и что правительство, став заложником чужой идеологии и даже отмежевываясь от собственных реальных достижений, ведет себя излишне пассивно.