В Саудовской Аравии пытаются объединить материальное и духовное, открыв роскошные заведения для «исправления» террористов. «Таким образом, она пытается представить себя милосердной страной, которая стремится наставить на истинный путь бывших радикалов и позаботиться о них», — отмечает преподаватель парижского Института политических исследований и специалист по политическому исламу Стефан Лакруа (Stéphane Lacroix).
Так, в 2013 году в Эр-Рияде распахнуло свои двери новое четырехзвездочное заведение, которое призывает «постояльцев» к умеренности в вере и в то же время предлагает комфорт лучших отелей. На программу выделены немалые средства, но достаточно ли этого, чтобы на самом деле утихомирить радикалов? Эффективны ли используемые методы?
Учение на саудовский манер
Впервые такой комплекс появился в 2006 году по инициативе саудовского принца Мухаммеда Бин Найефа и официально назывался «центром советов и ухода». Изначально он предназначался для реабилитации экстремистов из местного «отделения» «Аль-Каиды», которые несли ответственность за серию кровавых терактов на территории Саудовской Аравии.
В дальнейшем в стране начали работу и другие реабилитационные центры. Сегодня там занимаются радикальными исламистами и бывшими заключенными военной тюрьмы в Гуантанамо. В центр могут попасть только те из них, кто не принимал непосредственного участия в подготовке терактов и выразил стремление вернуться к мирному исламу.
Эта практика подала пример Йемену и Индонезии, на территории которых ощущается широкое присутствие экстремистов. Во всех этих государствах реабилитация идет через религиозное учение.
Так, например, в Саудовской Аравии в его основе лежит пиетистский салафизм. Это распространившееся по всей стране движение преследует стратегию «реисламизации» мусульманского общества путем ненасильственных и не связанных с политикой проповедей. Если конкретнее, Саудовская Аравия действует в сфере подготовки проповедников, а также перевода и распространения Корана.
«Саудовских имамов оправляют по всему миру для ведения проповедей. Их обучение проходит в крупных теологических школах. Их опыт и статус повышают их значимость в глазах тех, кто стремится к реабилитации», — отмечает Луи Каприоли (Louis Caprioli), бывший специалист по борьбе с терроризмом в службе внутренней разведки, а ныне советник консалтинговой и аналитической компании Geos.
Подобная религиозная легитимность позволяет улемам (теологам ислама) продвигать противоречащее радикальному исламизму прочтение Корана. «Эти салафиты опираются на те же источники, что и экстремисты, что создает дискуссионное пространство и аргументационную базу. В любом случае, они не согласны с такими вещами, как джихад, потому что он не был объявлен политическим лидером», — объясняет Стефан Лакруа.
Радикальный исламизм — психическое расстройство
Помимо курсов «религиозного перевоспитания», которые проводят улемы, а иногда и бывшие «пациенты», некоторые из саудовских реабилитационных центров предлагают психологическую помощь для этих людей с «отклонениями» (именно такой термин власти страны используют по отношению к сторонникам «Аль-Каиды»).
Как считает преподаватель социологии в Институте политических исследований и автор книги «Миф об исламизации» (Le mythe de l’islamisation) Рафаэль Лиожье (Raphaël Liogier), в обществах мусульманских стран, таких как Саудовская Аравия, исламский экстремизм не считается нормальным поведением для верующего:
«Радикалы зачастую испытывают сложности с самоопределением. Им присущи экономическая фрустрация и нарциссическая рана, которые подталкивают их к действию. Речь идет о психическом расстройстве».
Таким образом, задача реабилитационных центров заключается в том, чтобы вернуть пациентов в позитивное русло. «Они пытаются понять, почему дошли до этого, и стараются по-новому понять Коран, — объясняет Рафаэль Лиожье. — Им помогают стать тем, кем бы они хотели быть, показав, что от такого поведения можно отказаться».
По прибытии в центр радикалов расспрашивают о причинах, которые привели их к джихаду. За беседой следует религиозное обучение на основе дискуссий. Задача заключается в том, чтобы подопечные осознали немусульманскую суть террористических актов.
Надежен ли это метод?
Несмотря на все эти методы, некоторые радикалы, по словам Стефана Лакруа, совершенно не настроены на реабилитацию, так как считают, что улемы стоят на службе власти, а значит, им нельзя доверять. Как бы то ни было, по официальным данным властей, реабилитационную программу прошли 2 336 сторонников «Аль-Каиды», а доля тех, кто вновь возвращается в ряды экстремистов по ее окончанию, не превышает 10%. Об этом сообщил AFP директор саудовских реабилитационных центров Саид аль-Биши.
Да, в некоторых случаях возможны рецидивы, как это произошло с Саидом аль-Шехри, бывшим заключенным Гуантанамо, который затем стал лидером базирующейся в Йемене «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове. Как бы то ни было, после окончательного решения об освобождении бывшие узники получают экономическую помощь для реинтеграции в общество.
«Особое внимание уделяется их семье и дальнейшей жизни (поиск рабочего места, подготовка свадьбы и т.д.) так, чтобы человек обрел место в обществе», — отмечает Рафаэль Лиожье. Как бы то ни было за этим религиозным учением и разнообразной помощью скрываются куда более политизированные цели.
«Речь идет об идеологической обработке. Саудовская Аравия стремится привлечь на свою сторону экстремистов. Государство опасается независимых движений и подлинных ваххабитов, таких как Усама бин Ладен, которые могли бы нанести ущерб его власти», — говорит директор Центра изучения арабских стран и автор книги «Арабское цунами» (Le tsunami arabe) Антуан Басбу (Antoine Basbous). Вот тому доказательство: в 1994 году Саудовская Аравия решила лишить гражданства бывшего главу «Аль-Каиды», потому что тот выступал против королевской семьи и занялся объединением противников ваххабитского королевства в Иране и Сирии.
С помощью реабилитационных центров Саудовская Аравия пытается взять под контроль экстремистов и сделать их полезными для власти. «Прошедшие реабилитацию радикалы могут по приказу монарха отправиться на борьбу против шиитских врагов, как, например, действуют в Ираке и Сирии члены экстремистских движений, которые получают от Саудовской Аравии финансирование на борьбу с Ираном...» — рассказывает Антуан Барбу.
Если в Саудовской Аравии данная методика все же работает (по крайней мере, по словам директора центров), то в Йемене дела обстоят совершенно иначе. Некоторые страны не обладают религиозным влиянием и финансовыми ресурсами, которые необходимы для реабилитации экстремистов.
«У каждой страны есть свои собственные сложности, — объясняет Луи Каприоли. — Йемен находится в состоянии войны. Раз люди перешли черту и вступили в военный конфликт, их становится гораздо труднее "наставить на истинный путь". Кроме того, существуют региональные и племенные различия, которые самым серьезным образом осложняют ситуацию».
Как насчет Европы?
К тому же, сложности с формированием подобных центров возникают не только в Йемене. Если некоторые мусульманские общества обладают достаточно прочной религиозной основой для открытия таких учреждений, этого никак нельзя сказать о Европе. «Имамы не могут выступить против радикалов, потому что не пользуются большим доверием к себе, — говорит Луи Каприоли. — Более того, в светских странах нельзя создавать мусульманские школы для подготовки проповедников или платить имамам за продвижение ислама, потому что это идет вразрез с принципом светского общества».
Самые серьезные трудности в Европе создают тюрьмы. Как считает антрополог и автор книги «Возможен ли французский ислам?» (Can Islam Be French?) Джон Боуэн (John Bowen), во французском случае идеей светского общества можно слегка поступиться для противодействия радикальному исламизму, причем не в реабилитационных центрах, а в изоляторах временного содержания:
«Представители государства дистанцируются от религиозных вопросов, потому что считают их чересчур щекотливыми. Тем не менее, Франция могла бы извлечь пользу из выделения людских и финансовых ресурсов для помощи людям в обучении в египетских и иорданских теологических школах, а также увеличения числа священников в тюремной среде».
Тем не менее, как отмечает социолог Фархад Хосрохаварданс в интервью журналу l’Express, тюремные заведения едва ли можно назвать рассадником экстремизма, хотя такая угроза и действительно существует:
«Бородачи», как их называют другие заключенные, формируют небольшое меньшинство, которое вызывает одновременно восхищение и отторжение. Многие заключенные считают, что они настроены чересчур радикально. По большей части они стараются не вмешиваться в политику«.
В своей книге «Ислам в тюрьмах» (L’islam dans les prisons) этот специалист критически отзывается о нехватке имамов, которая ведет к подъему радикальных настроений. По его информации, в 2003 году во французских тюремных учреждениях насчитывалось 513 католических священников (из них 181 получали за работу вознаграждение), 267 протестантских священников и 69 имамов (30 на окладе).
Как считает Рафаэль Лиожье, помимо нехватки священников, тюрьмы не обеспечивают должной интеграции, что приводит к возникновению «социальных бомб»:
«Нужно, чтобы тюрьма стала тем местом, где у человека формируется позитивное восприятие себя. Чтобы люди прочно стояли на ногах, нам нужно сказать им: "Каждый из вас — уважаемый человек. Вы совершили что-то плохое, но мы вновь сделаем вас частью общества". Все они — хрупкие личности, поэтому нам нужно предложить варианты всем заключенным, как исламистам, так и нет: речь идет о курсах, возможности получить образование, общественных работах».
По мнению этого специалиста, превентивные методы могут быть гораздо эффективнее гипотетического создания реабилитационных центров в Европе.
Тем временем американское правительство, которое обеспокоено ситуацией после закрытия Гуантанамо, присматривается к успеху этих учреждений и следит за судьбой узников в их странах пребывания. Часть бывших заключенных военной тюрьмы уже перевели в Саудовскую Аравию, тогда как остальных должны в скором времени отправить в Йемен, за что выступал лично президент Барак Обама. Если сегодня эти мусульманские государства представляются как пример содержания радикальных исламистов, это, безусловно, объясняется тем, что все отталкиваются от одного вывода: тюрьмы недостаточно для борьбы с экстремизмом. Наоборот, она может стать площадкой для распространения радикальных настроений и формирования террористических сетей.
