Признаки просвета

Системные диспропорции
 
Нынешний мировой кризис, как и предыдущий такого же масштаба — Великая депрессия тридцатых годов прошлого века, обусловлен банальной концентрацией мирового богатства в узком кругу наиболее успешных инвесторов. Так всегда происходит, когда снимаются препоны на пути «свободного обмена», так как он всегда работает в пользу тех, кто лучше умеет «обмениваться». Инвесторы вкладывают в производство товаров для того, чтобы получать прибыль. Но для этого эти товары должен кто-то покупать. А когда у населения не хватает денег, чтобы покупать производимые товары, то и инвесторы вкладываются не в расширение производства, а в спекулятивные игры на различных рынках — недвижимости, сырьевых, финансовых, надувая на них пузыри, взвинчивая и обрушая цены. Это и есть кризис. Из Великой депрессии удалось выйти благодаря длительному периоду увеличения роли государства в экономике и социальному перераспределению. Но с появлением рейганомики и тэтчеризма все вернулось на круги своя и в конечном итоге привело к кризису 2008 года.
 
С тех пор мировое сообщество что только не делало, чтобы выбраться из него. В срочном порядке организовало новый формат «большой двадцатки», как консилиум ведущих экономик планеты для поиска рецептов реанимации и реабилитации мировой экономики. Вначале «двадцатка» дружно и с удовольствием обсуждала перераспределение квот развитых и развивающихся стран в Бреттон-Вудских институтах мирового финансового управления, вариант отказа от доллара в пользу СДР — псевдовалюты от МВФ. Потом перешла к обсуждению мировых диспропорций в том смысле, что одни страны больше экспортируют, а другие больше импортируют и как бы все это привести к общему знаменателю. Были даже разработаны рекомендации — экспорт каких стран желателен, а каких — нет, но до их утверждения дело, естественно, не дошло. Единственное, что удалось сделать, — образовать Совет по финансовой стабильности с не совсем понятными полномочиями. А также утвердить требования к банковской системе — Базель III, переход к которым растянут аж до 2019 года. Но все больше выражается сомнений, что банки сумеют достичь этих требований в обусловленные сроки.
 
Но это о международных усилиях. На национальном же уровне, в первую очередь в западных экономиках, мейнстримом стали постоянное снижение процентных ставок, программы послабления, выкуп долговых обязательств, насыщение рынков дешевой ликвидностью за счет наращивания государственных долгов. В целом это меры, направленные на сохранение крупных активов частных инвестров, в том числе и долговых обязательств перед ними. Параллельно проводилась политика жесткой экономии, сокращения государственных расходов, в том числе и за счет сокращения социальных выплат и заработной платы в государственном секторе. Следствием всего этого явилось резкое усиление имущественного неравенства — богатые стали еще богаче, а бедные — беднее, при том, что социальная опора нынешней либеральной демократии — средний класс в наиболее либеральных экономиках — начала стремительно разрушаться, пополняя своими представителями ряды менее обеспеченных слоев населения.
 
Нетрудно заметить, что с главной диспропорцией мировой экономики — скоплением денег на верхах «финансовой пирамиды» и их сокращением у населения — в развитых экономиках практически не боролись. Это было в большей степени свойственно Китаю и России. Однако в последнее время заметно активизировались действия в направлении, имеющем одно из ключевых значений для решения этой проблемы.
 
Механизм, стимулирующий рост неравенства
 
В принципе, регулировать издержки конкуренции, проявляющиеся в чрезмерном имущественном расслоении, призвано государство. Государству платятся налоги в зависимости от доходов и размера собственности. Богатые платят больше налогов, чем бедные, а государство перераспределяет их, в том числе, и в пользу бедных, и через государственные расходы, что стимулирует рост потребительского спроса, который, в свою очередь, стимулирует бизнес на новые вложения. Сбор налогов всегда был головной болью государства, а в условиях глобализации и широко распространенных до последнего времени законодательных практик, таких как трепетное отношение к банковской тайне, распространение офшорных юрисдикций, эта боль многократно увеличилась.
 
Эта эпопея началась еще в 30-е годы прошлого века. Послевоенная Германия страдала от массового оттока капиталов, что не позволяло восстанавливать экономику. Но после прихода к власти нацисты решили эту проблему кардинально. В 1933 году был принят закон о «предательстве германской экономики», согласно которому все граждане Германии, иностранцы, проживающие в стране, были обязаны декларировать вклады в иностранных банках и регистрировать хранимую иностранную валюту. Так как новые власти умели заставлять выполнять принимаемые законы, то последствия закона очень быстро ощутила на себе соседняя Швейцария, банки которой и принимали в первую очередь утекающий из Германии капитал. И уже в 1934 году в Швейцарии был принят закон о банковской тайне, согласно которому банки не имели права раскрывать информацию о вкладчиках, даже правительству своей страны ни при каких обстоятельствах. Также в 30-е годы на Бермудских островах были введены льготное налогообложение и правила, упрощавшие регистрацию иностранных компаний. В общем, создан первый «рай» для денег, выводимых из-под налогообложения других стран.
 
Именно в 30-е годы зародились контуры механизма, позволяющие вполне легально надежно прятать неизвестно каким образом заработанные деньги, укрывая их от налогов в стране происхождения. Уже на стыке 50-60-х годов появилось понятие «офшор» и начала развиваться глобальная офшорная индустрия. Британская организация «Сеть справедливого налогообложения» (Tax Justice Network), выступающая за прозрачность в финансовой системе, недавно опубликовала информацию, что на конец 2010 года в офшорах укрывалось около 32 трлн. долларов. Можно себе представить, сколько налогов недополучали государства, что сокращало их возможности по предоставлению тех же социальных услуг населению либо же по развитию инфраструктуры, или же для стимулирования экономического роста, для чего им приходилось все наращивать и наращивать свои долговые обязательства вплоть до преддефолтного состояния.
 
В то же время, надо полагать, что средства, размещенные в офшорах, имеют более «токсичный характер», чем те, налоги с которых уплачены, и что лежат на открытых банковских счетах. Во-втором случае можно спокойно инвестировать в те или иные проекты, что не вызовет ни у кого никаких вопросов. В первом же случае гораздо сложнее будет объяснить, откуда взялись столь крупные суммы денег для вложения в какой-нибудь масштабный проект. Поэтому средства, размещенные в офшорах, в значительной части находятся в трастовом управлении и широко используются для спекулятивных игр на финансовых и других рынках, в результате которых мировую экономику «бросает то в жар, то в холод». Прибыль от этих игр через офшоры также, видимо, практически не облагается налогами. И, пожалуй, не будет преувеличением сказать, что офшоры — это постоянно функционирующий глобальный механизм, работающий на рост имущественного неравенства в мире, так как, не уплачивая налоги, богатые богатеют гораздо быстрее, а недостаток налоговых поступлений сокращает возможности поддержки бедных.
 
Эффективный компромат
 
Если вспомнить лихорадочные поиски денег последних лет на спасение той или иной проблемной страны, набравшей неподъемных долгов, то можно себе представить, с каким сожалением политики, ответственные за госфинансы, смотрят на деньги, утекающие в офшоры сквозь налоговые системы, как вода сквозь пальцы. Можно только удивляться, как они столько лет смотрели на банковскую тайну и офшорные юрисдикции, подобно кролику, застывшему под взглядом удава. Но в последнее время ситуация в этом плане кардинально меняется.
 
Первыми, как всегда и во всем,  спохватились США. В марте 2010 года здесь был принят пакет мер для восстановления занятости в экономике, одной из важнейших составных частей которого является жесткая борьба с уклонением граждан от уплаты налогов. В рамках этого подхода с 1 января 2013 года в США действует Акт о контроле иностранных счетов для налоговых целей (Foreign Account Tax Compliance Act — FATCA). Этот закон требует от компаний и физлиц США сообщать в налоговую службу США (IRS) сведения о собственных зарубежных активах, банковских счетах и движениях средств по ним (более 50 тыс. долларов). (Напрашиваются прямые аналогии с законом о «предательстве германской экономики» от 1933 года!) Принимать законы, которые не выполнимы, — дело бессмысленное. Надо иметь возможность контролировать их выполнение. И с 2010 года США активно оказывали давление на те страны, в банках которых американские граждане имели нехорошую привычку держать свои, уведенные от налогов сбережения, пользуясь законом о банковской тайне. Швейцария одно время пыталась сопротивляться этому, но продержалась недолго — запрашиваемая информация все-таки стала передаваться США.
 
Этот процесс открытия информации о счетах в различных юрисдикциях для контролирующих органов, несмотря на американское давление, шел так себе до поры, до времени. Ситуация резко изменилась после того, как в начале апреля благодаря стараниям расположенного в Вашингтоне Международного консорциума журналистских расследований (ICIJ) произошла утечка 2 миллионов электронных писем и прочих документов, в основном, с Британских Виргинских островов. (В СМИ мелькали сообщения, что эта утечка произошла не без участия американского правительства.) Ряд известных имен, в том числе и европейских политиков, хранящих свои деньги в офшорах, стали достоянием общественности. Это не только в принципе прояснило, почему многие политики, призванные бороться с уводом средств из-под налогообложения, так трепетно относятся к банковской тайне и офшорным юрисдикциям, но и придало процессу борьбы с уходом от налогообложения лавинообразный характер.
 
Уже в середине апреля Германия, Франция, Великобритания, Италия и Испания объявили о запуске «пилотной» программы обмена информацией о банковских счетах, активизировав борьбу с налоговыми уклонистами. А в начале мая власти ЕС объявили о намерении расширить эту практику на территории всего Союза. Как восторженно писали наблюдатели, впервые в истории Брюссель готовится серьезно ограничить банковскую тайну, создав единую базу данных, в которой будут содержаться не только имена вкладчиков и названия компаний, но и причитающиеся им дивиденды, проценты по вкладам и другие доходы.
 
Под таким давлением страны, связывающие свое благополучие с банковской тайной и офшорным бизнесом, начали сдаваться одна за другой. В середине апреля нижняя палата швейцарского парламента согласилась на выдачу информации о налоговых уклонистах десяти иностранным государствам. В конце апреля власти Люксембурга объявили, что готовы предоставить конфиденциальную информацию о счетах транснациональных компаний для финансовых властей Евросоюза и США. А в начале мая пошли сообщения, что самые известные офшорные юрисдикции мира — Каймановы и Бермудские острова, Британские Виргинские острова, Гибралтар, Мэн, Гернси — вводят в действие систему автоматического обмена информацией с Великобританией, Германией, Францией, Италией и Испанией об операциях в своей финансовой системе.
 
Глобализация налогового администрирования
 
Налоги — вроде бы исторически неоспоримая прерогатива любой суверенной государственности. Но в условиях глобализации вопросы налогообложения в той или иной стране объективно становятся фактором международного значения. При свободном движении людей и капиталов разница в уровнях налогообложения ведет к масштабным перетокам ресурсов из одной страны в другую. Это заставляет государства  наперегонки снижать уровень налоговой нагрузки, поступлений в бюджет, а значит, и возможности самих государств в исполнении своих функций и не только в области социальных гарантий населению, но и в части обеспечения своего суверенитета. То есть важнейшая сфера для укрепления государственности в условиях глобализации порождает вызовы самой государственности. В связи с кризисом ряд государств очень остро почувствовали это на себе — взять ту же Грецию, но эта проблема стояла и раньше.
 
Еще до кризиса, в 2006 году был создан форум ОЭСР по налоговому администрированию в целях выработки общей политики крупнейших стран мира в области налогообложения и администрирования сбора налогов. Но эта инициатива долгое время себя ничем примечательным не проявляла, пока США, озабоченные безудержным ростом своего бюджетного дефицита, не начали глобальные усилия по продвижению вышеупомянутой инициативы FATCA. Дело в том, что у FATCA есть не только национальное, но и глобальное измерение, ибо как контролировать деньги своих налогоплательщиков, «бродящие» по всему миру без координации действий с другими юрисдикциями. Подразумевается, что страны, готовые присоединиться к этому Акту, могут или позволить собственным банкам сообщать в IRS сведения об американских резидентах, или обмениваться этой информацией с IRS через собственные налоговые органы. В частности, предполагается, что налогоплательщики в США с октября 2013 года будут получать «международные ИНН», а с 2014 года поступления в США средств из-за пределов страны, не идентифицированных по правилам FATCA, будут облагаться 30-процентным сбором.
 
Первоначально в 2010–2011 годах FATCA довольно негативно воспринимается даже в США, не говоря уж о международном сопротивлении. Однако после подписания соглашения США по акту с Великобританией и Швейцарией, а также успехов Великобритании, Франции, Германии, Италии и Испании в переговорах с основными офшорными юрисдикциями сопротивление этой американской инициативе практически сошло на нет. И в результате этих успехов американской политики речь начинает идти уже не столько о сотрудничестве с США по акту FATCA, сколько о формировании под эгидой ОЭСР глобальной системы электронного информирования налоговых органов крупнейших экономик о значимых операциях в других юрисдикциях в автоматическом, а не запросном режиме. По сути, формируется единая глобальная система налогового администрирования. Об этом шла речь на Форуме ОЭСР по налоговому администрированию, прошедшему в Москве в середине мая, где было заявлено, что ОЭСР рассчитывает к саммиту G20 в Санкт-Петербурге в сентябре 2013 года представить доклад о новом глобальном стандарте обмена налоговой информацией. На той же встрече было заявлено, что Россия ведет с США переговоры о присоединении к режиму контроля иностранных счетов в рамках соглашений FATCA и рассчитывает присоединиться к системе под эгидой ОЭСР.
 
Век Америки возвращается…
 
Прошло столько лет не совсем понятных и эффективных усилий на уровне мирового сообщества в рамках G20 по «реформированию мировой финансовой архитектуры». И наконец-то планируется серьезно заняться вопросом, положительное решение которого может способствовать сглаживанию главной диспропорции мировой экономики — чрезмерному самовоспроизводящемуся росту имущественного неравенства. Положительное решение этой проблемы поможет повышению совокупного спроса, недостаточность которого до сих пор тормозит полноценное восстановление мировой экономики.
 
Так что Россия получает шанс, что в период ее председательства в G20  могут быть приняты ключевые решения, способствующие выходу мировой экономики из кризиса. Вряд ли эти решения будут проходить гладко, так как противников предлагаемой системы более чем достаточно и Китай в их числе. А в банковских кругах Гонконга FATCA вообще обзывают «европейским и американским финансовым империализмом». Зато в этом процессе может наладиться конструктивное сотрудничество России и США, отношения между которыми в последнее время оставляют желать лучшего.
 
Что же касается США, то не может не вызывать восхищение их способность к точному выявлению «точек опоры», которые не только способствуют сохранению, но и служат усилению их позиций в мире. После пяти лет бесконечных сетований на то, что глобализации с центром в США приходит конец, а вместе с этим и век Америки уходит в прошлое, Штаты вдруг неожиданно оказываются в центре процесса глобальной стандартизации налогового трансграничного контроля, в основе которого лежат именно американские законодательные наработки. А ведь контроль за налогами — жизненно важная функция суверенных государств. И кто контролирует налоги, тот контролирует государство. И, вероятно, превалирующая в последние годы тема о росте роли суверенной государственности может вскоре вновь смениться популярным до кризиса хитом о том, что суверенные государства уходят в историю.