Письмо из Гуантанамо

Это мой призыв к внешнему миру из-за ржавой решетки этой страшной камеры. Знает ли мир, что происходит в этой тюрьме?

Даже спустя долгие годы, которые мы как заключенные провели здесь с 2002 года, американское правительство не заинтересовано в решении проблемы. Несколько последних месяцев были самыми тяжелыми из всех, которые нам пришлось здесь пережить. При Буше решение казалось достижимым.  При Обаме кажется, что ни у кого нет ни малейшего желания что-либо решать.

Раньше я жил с другими заключенными в лагере № 6. Теперь мы все находимся в одиночных камерах, с правом свободного передвижения в течение каких-то двух часов в день. Некоторые заключенные из-за голодовки и реакции на нее надзирателей такие слабые и больные, что даже не могут покидать свои камеры.
 
Армия подавляет голодовку грубой силой. Нас бьют, применяют резиновые пули и слезоточивый газ. Из камер у нас забрали абсолютно все – от зубных щеток до одеял и книг. Нас закрыли в холодных камерах без окон, куда не попадают ни лучи солнца, ни свежий воздух. Порой мы даже не знаем, день сейчас или ночь.

В порядке вещей охрана по десять раз в день может осматривать гениталии и прямую кишку  заключенных.

Каждый день меня за ноги и за руки крепко привязывают к креслу. Сильный охранник обеими руками сжимает мою голову так сильно, что мне кажется, будто он разобьет мне череп. Потом так называемые санитары насильно засовывают толстую гибкую трубку мне в ноздрю, пока из носа и изо рта не потечет кровь. Потом санитары на полную мощность включают поток питательного раствора. Я не могу описать, какую боль это вызывает.

Недавно один санитар резко вырвал из меня трубку для кормления, бросил мне ее на плечо и, оставив меня привязанным к стулу, вышел из камеры. Позже он вернулся и начал засовывать трубку мне в нос. Я попросил его, чтобы он ее хотя бы почистил и продезинфицировал, но он отказался.

Когда потом я попытался на этот инцидент обратить внимание другого санитара, он пригрозил, что засунет мне эту трубку не в нос, а еще куда-нибудь, если я не прекращу голодовку.
 
Когда я обо всем произошедшем рассказал вышестоящему врачу, он сказал мне, что меня привяжут к постели и заставят меня мочиться через катетер, если я буду продолжать мирный протест.

Я думал, что я один, кто в результате всего этого вынужден справляться с сильными болями в суставах, с проблемами с памятью, неспособностью сосредоточиться и с постоянной  рассеянностью. Но я узнал, что многие голодающие борются с теми же симптомами. Некоторые даже вслух разговаривают сами с собой, сами того не понимая.

Но в то же время мы знаем, что во многих странах происходят мирные акции протеста в знак солидарности с нашими страданиями. Даже в самих Соединенных Штатах выступают за закрытие этой тюрьмы, испортившей репутацию Америки. И международная критика с каждым днем раздается все громче.

Мы, те, кто объявил голодовку, продолжаем борьбу за свои права. Президент Обама может начать с того, что выпустит тех из нас, кого должны были выпустить уже несколько лет назад. А потом отпустить тех, кого даже спустя 11 лет заключения так ни в чем и не обвинили.

Несмотря на трудности, жестокие условия и препятствия, которые создают американские власти, мы будем продолжать голодовку, пока наши требования справедливости не выполнят.

Абделхади Фарадж – гражданин Сирии, в американской тюрьме находится с 2002 года. Американская правительственная группа в 2010-м году приняла решение о том, что его можно освободить, но в тюрьме в Гуантанамо он остается до сих пор. Текст  редакции HNDialog предоставил его юридический представитель Рамзи Кассем (Ramzi Kassem).