Три инструмента стратегии безопасности, которыми мы активно пользуемся последние 70 лет – сдерживание, предотвращение и упреждение – никогда не работали достаточно хорошо. А сегодня они подключены к аппарату искусственного дыхания и выживают лишь благодаря тому, что привлекают к себе гражданских творцов политики, военных стратегов с их складом ума и институциональные заинтересованные круги. Сегодня явно видна настоятельная необходимость в пересмотре этих концепций, а может, и в отказе от связанных с ними и давно укоренившихся привычек и обычаев.
Английское слово «deterrence», означающее «сдерживание», имеет и другое значение – «устрашение». Именно так и использовалось первое ядерное оружие: уничтожить сотни тысяч ни в чем не повинных мирных жителей Хиросимы и Нагасаки, чтобы устрашить японское руководство и заставить его капитулировать. Заявленная цель при этом была такова: надо предотвратить необходимость начала крупномасштабного вторжения с использованием обычных сил и средств, которое окажется еще более дорогостоящим. Каково бы ни было истинное воздействие этих ядерных ударов, мысль о превентивных действиях – о нанесении удара до возникновения угрозы и ее пагубных последствий – оказалась весьма привлекательной. Вскоре появились планы нанесения атомных ударов по Советскому Союзу, а затем и по коммунистическому Китаю, когда к власти пришел Мао.
Но когда у русских появилось собственное ядерное оружие, стремление американцев к превентивной войне угасло. Президент Дуайт Эйзенхауэр сказал по этому поводу в 1954 году так: «Советы можно уничтожить, но не разоружить». А потом отказался от концепции превентивной войны в пользу политики сдерживания. Но это все равно было устрашение, основанное на представлении о «массированном возмездии». То есть, у этой политики все равно был мощный превентивный привкус, базирующийся на уверенности в том, что благодаря угрозе разбомбить вражеские земли в ядерную пыль даже за самый мелкий акт агрессии удастся сохранить мир. Не удалось. Угроза массированного возмездия не помогла сдержать усиливающуюся волну повстанческих и партизанских движений и войн, которая катится по миру на протяжении последних пятидесяти лет. Как сказал об этой стратегии ядерный теоретик Томас Шеллинг (Thomas Schelling) в своей книге «Arms and Influence» (Оружие и влияние), массированное возмездие это «доктрина, пришедшая в упадок уже в момент ее провозглашения».
Когда появились межконтинентальные баллистические ракеты, и начали быстро разрастаться арсеналы ядерных боезарядов, стало ясно, что единственная ценность обладания таким оружием заключается в сдерживании его применения. Это довольно парадоксально: создать оружие, чтобы никогда его не использовать. Тем не менее, учитывая правило золотого молотка (когда есть молоток, все вокруг становится похожим на гвозди), стратеги и политики приложили массу усилий, пытаясь понять, как надо вести ядерные войны. Здесь ключевой момент заключается в том, чтобы опередить противника, нанеся ему упреждающий удар – то есть, ударить первым в предвидении неминуемого нападения. Кульминацией такого мышления стала президентская директива Джимми Картера №59. Но поскольку арсеналы у американцев и русских огромны, все это ерунда. Каким бы успешным ни был первый упреждающий удар, у обеих сторон всегда будет достаточно оружия, чтобы стереть в порошок страну противника.
Поэтому вплоть до окончания холодной войны сдерживание работало лишь тогда, когда речь шла о сохранении ядерного мира. Но в этот период было большое количество обычных и партизанских войн. Идея превентивной войны увяла, как и всякая мечта, вызывающая потемнение в мозгах, и от нее очень быстро отказались. А длительный флирт со стратегией упреждения закончился решительно и внезапно, когда Рональд Рейган заявил, что «ядерную войну нельзя выиграть, а поэтому ее никогда нельзя вести. Вместо нее Рейган сосредоточился на совершенствовании классической обороны, будучи твердо уверенным в том, что оптимальный путь к безопасности заключается в перестройке неядерных сил США в связи с их депрессией после поражения во Вьетнаме. Именно при нем в США появились войска специального назначения.
Но все это в прошлом. На рубеже тысячелетий и с началом долгой войны с «Аль-Каидой» надежды возлагали на то, что сдерживание, предотвращение и упреждение каким-то образом окажутся полезнее и нужнее, чем прежде. Поскольку главный враг это не страна, а организация, сдерживание теперь сосредоточено на базовом принципе воспрещения, а не наказания. У организации нет четко очерченной границами родины, которой можно угрожать ядерным или иным возмездием, а поэтому главное внимание должно быть направлено на затруднение выполнения задачи противником, то есть, на воспрещение – чтобы нападающий отменил свои действия или нанес удар где-то в другом месте. В некоторой степени меры по защите американской территории обеспечили такого рода сдерживание. Но сдержать терроризм в целом не удалось, его удалось просто перенаправить. Сегодня экстремистского насилия настолько больше, чем лет десять тому назад, что можно с полным основанием говорить о превращении войны с террором в войну террора со всем миром. Недавние действия по закрытию многочисленных американских посольств и консульств в целом ряде мусульманских стран лишь подтверждают такую точку зрения. Сдерживание может и работает, но работает очень слабо и очень ограниченно.
А как насчет превентивной войны? Эйзенхауэр полвека тому назад отверг ее, а Джордж Буш-младший вернул, осуществив вторжение в Ирак. Хотя администрация Буша назвала вторжение «войной на упреждение», это неправильное название из-за отсутствия прямой и явной угрозы. Та война на самом деле была превентивной, и ее замысел состоял в том, что свержение Саддама Хусейна лишит Ирак возможности создать ядерное оружие, а также породит менее благоприятную среду для усиления и деятельности террористических группировок. Нет нужды детально описывать дорогостоящую неудачу этой превентивной кампании; стоит лишь заметить, что сегодня американские военные из Ирака ушли, «Аль-Каида» туда вернулась, и эта измученная войной земля стала рассадником жестокого экстремизма.
Поскольку сдерживание сегодня – «в реанимации», а превентивная война полностью себя дискредитировала, упреждение остается последней и самой лучшей надеждой нашего мира на обеспечение безопасности. Данная концепция плохо подходит для стратегии с применением оружия массового уничтожения, но в эпоху «массовой дезорганизации», порождаемой небольшими террористическими ячейками и хакерскими сетями, мир просто умоляет об упреждении. Налет на учебный лагерь террористов или на их укрытие, кибератака против злонамеренной, управляемой хакерами сети роботов – вот те ситуации, в которых можно использовать упреждение для уменьшения угроз нашему миру.
Прелесть такого рода упреждающих операций, которые можно осуществлять сегодня, заключается в очень небольших материальных затратах. Проблема состоит в получении знаний и информации, а также в их постепенном наращивании, чтобы можно было проводить такие удары. А поскольку упреждение может работать только на основе точной информации и правильных представлений, это должно заставить страны мира и дальше накапливать и использовать большие массивы данных для поиска мелких ячеек, которые стали настоящим бичом нашего времени. Остается только надеяться, что общественность всего мира поймет цель таких действий, а также перспективы информационных систем, которые обеспечивают единственный оплот международной безопасности, который еще действует.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Поскольку сдерживание сегодня – «в реанимации», а превентивная война полностью себя дискредитировала, упреждение остается последней и самой лучшей надеждой нашего мира на обеспечение безопасности. В эпоху «массовой дезорганизации», порождаемой небольшими террористическими ячейками и хакерскими сетями, мир просто умоляет об упреждении.
