Порой Америка кажется довольно странным местом. На днях Харви Фирштейн (Harvey Fierstein), которого лично я запомнил как коллегу Джеффа Голдблюма (Jeff Goldblum) в «Дне независимости», но который гораздо больше прославился как драматург, отправился на шоу Кристофера Хейеса (Christopher Hayes) на MSNBC, чтобы выразить свой гнев. Видите ли, Фирштейн так разгорячился, потому что подумал, что некоторые из недавних гостей шоу Хейеса в недостаточной мере раскритиковали манеру обращения россиян с гомосексуалистами и в недостаточной мере выразили свою готовность призвать российское правительство к ответу.
Кем же были эти отвратительные апологеты Путина, на которых жаловался Фирштейн? Разве на шоу Хейеса приглашали Дмитрия Пескова? Вы, возможно, удивитесь, узнав, что одним из гостей, по-настоящему разозливших Фирштейна, стала редактор New Republic Юлия Иоффе (Julia Ioffe), журналист, которого ни один человек, обладающий хотя бы несколькими работоспособными клетками мозга, никогда бы не назвал апологетом Путина. Когда речь заходит о России, я во многом не согласен с Юлией, и, думаю, она может сказать то же самое обо мне. И это замечательно. Люди могут и должны не соглашаться друг с другом, потому что это делает жизнь интереснее и является проявлением интеллектуального здоровья. Между тем, требуется не просто пассивное невежество, а скорее сознательная глупость, чтобы разглядеть в Иоффе кого-то кроме страстного и решительного оппонента нынешнего российского правительства.
Как получилось, что Фирштейн принял одного из самых убежденных и красноречивых критиков Кремля за сторонника наступления на права сексуальных меньшинств? Следующий диалог заключает в себе суть произошедшего:
Читайте также: Пиар-катастрофа олимпийского маштаба
Хейес: Считаете ли вы, что есть некоторое лицемерие и неуместность в том, что американцы уделяют слишком много внимания России, особенно если учесть, что среднестатистический российский избиратель воспринимает это, как опять эти подлые чужаки учат нас, как нам жить?
Фирштейн: Не считаю, потому что мы должны бороться с несправедливостью, какой бы она ни была.
Хейес: Она [Иоффе] попыталась объяснить, каким, вероятнее всего, будет культурное восприятие подобных протестов.
Фирштейн: Мне все равно.
Фирштейн хочет принять участие в споре по поводу моральности наступления на права сексуальных меньшинств в России, которое он уже неоднократно сравнивал с антисемитской кампанией нацистов в 1930-х годах. Но, несмотря на все его благие намерения и цели, такого спора в США просто не существует. Ни один из тех людей, которых критиковал Фирштейн (и уж никак не Юлия Иоффе), никогда не говорил: «Российский запрет на публичное выражение гомосексуальности абсолютно приемлем. На самом деле, это отличная идея!» Такие настроения можно встретить, только если вы по-настоящему далеко отойдете от резервации и побеседуете с самыми безумными сторонниками правых. Наше общество сильно изменилось, и об этом свидетельствует то, что даже республиканцы сейчас отворачиваются от всех, кто открыто критикует гомосексуальность, и что те предрассудки, которые легли в основу нового российского закона, сейчас воспринимаются подавляющим большинством американцев как неприемлемые. Другими словами, любой известный в США человек, который имеет шанс появиться на шоу, подобном шоу Хейеса, твердо знает, что наступление на права сексуальных меньшинств — это ничем не оправданная гнусность.
Также по теме: Российская сексология - угроза для сексуальных меньшинств
Настоящий спор, спор, который совершенно безразличен Фирштейну, о чем он гордо заявляет, заключается не в том, должны ли мы противостоять российским антигейским законам, но в том, как именно мы можем это сделать. В страстных обвинениях Фирштейна не содержится ни одного предложения, касающегося способов, при помощи которых иностранцы могут повлиять на ситуацию с этим российским законом. Вместо этого вся его тирада строится вокруг ничего не значащих высказываний о «борьбе с несправедливостью», «ответе злу» и необходимости «быть услышанными». Но как вы будете «бороться с несправедливостью» в стране, на которую Америка не имеет почти никакого влияния? Каким образом вы «ответите злу» в стране, где примерно девять из 10 граждан поддерживают запрет на «пропаганду гомосексуализма»? И что вы можете сказать, чтобы вас «услышали» в стране, культура которой очень сильно отличается от культуры Америки?
Все это может показаться незначительными и излишними техническими деталями, но это вовсе не так. Дискуссия, касающаяся тактики противостояния российским антигейским законам, делит людей на тех, кто просто хочет казаться самому себе хорошим, и тех, кто хочет действительно повлиять на отношение русских к гомосексуалистам. Публично осуждая очевидно неоправданный российский закон, Фирштейн лишний раз отвлек наше внимание от того спора, который мы должны вести, от спора, в результате которого мы могли бы выработать реальные способы помочь людям, оказавшимся под ударом.
На всякий случай еще раз оговорюсь: я не имею в виду, что страстные заявления Фирштейна неверны, они просто бесполезны. Вряд ли для кого-то станет откровением то, что Кремлю совершенно безразлично, как о нем отзываются на канале MSNBC, потому что его электорат живет в России, а не в Вест-Виллидж. И почти девять из 10 россиян поддерживают принятие антигейского закона. Если вы хотите изменить поведение Кремля, вы должны найти способ оказать на него давление и поставить под угрозу его интересы так, чтобы это перевесило внутриполитическую выгоду, которую обещает российскому правительству антигейская позиция. Это чрезвычайно сложная и почти невыполнимая задача, но ее все равно необходимо решать.
