Иисус, говорит Иван, ходил пешком по воде — в сандалиях. А Иван Попов умеет по ней ездить — на КамАЗе. Только вода у Вани — замерзшая и называется она Лена, Колыма или Индигирка. Умеет Ваня ездить и по засыпанным снегом обледенелым горам. Не каким-то там пригоркам, а хребтам Черского, Верхоянскому, Становому хребту. Он ездил даже по замершему морю Лаптевых, хотя и не знал тогда, что уже покинул сушу, потому что все вокруг было белым. Иван уже много лет благодаря своей работе содержит семью и нескольких любовниц. Он дальнобойщик — сибирский водитель грузовика.
Эти смельчаки водят свои машины по замерзшим рекам аккуратно, будто ступая на цыпочках, но каждый год кто-то все равно уходит под лед. В лучшем случае все заканчивается потерей машины, ценного груза и отмороженными пальцами ног или части лица. Так выглядит «зимник» — эфемерный архетип дороги, существующей только в зимней России.
Иван спит за рулем — в кабине, а в туалет ходит у машины — среди безукоризненной белизны. Много дней подряд он моет только руки, глаза и лобовое стекло. Он каждый день рискует грузом и жизнью, не рассчитывая на медицинскую помощь или полицию. Риск уменьшается, если хорошо подготовить машину. Обычно это грузовик «Урал» или КамАЗ с двигателем, закрытым снизу металлическим листом, цепями на колесах и «колымбаком» — дополнительным резервуаром для топлива (разумеется, незаконным). Из Якутска в Тикси, который находится в дельте Лены, всего полторы тысячи километров, до Белой горы на Индигирке — две тысячи, а до устья Колымы, где тоже кто-то живет, все три. Чтобы попасть в чукотское Билибино, куда приходится возить даже строительный песок, нужно преодолеть уже четыре тысячи километров.
Ради безопасности Иван ездит с сыном Вовой, но бывают водители, как Одинокий Волк из Белой горы, которые всегда путешествуют в одиночестве. В первую очередь Волк берет в дорогу большой кусок брезента, которым в случае аварии можно закрыть грузовик. Чтобы согреть импровизированную палатку, машину и инструменты, у колес разжигается небольшой костер, только тогда можно провести какой-то небольшой ремонт. С собой в дорогу он берет даже небольшую печку, запас дров, пару топоров, удочку, оружие, дополнительную кожаную одежду и месячный запас продуктов. Говорят, что он собирается обзавестись спутниковым телефоном.
По льдам Колымы
Попову удалось перевезти из Якутска в село Андрюшково, лежащее посреди колымской тундры, 11 тонн продуктов. Он рисковал, 10 дней преодолевая 2,5 тысячи километров ради 350 тысяч рублей. За рулем его подменял Вова. В Андрюшкино Попов выпил бутылку водки и поспешил в обратный путь на юг: приближался апрель — последний месяц сезона. В Среднеколымске на Восточно-Сибирском море, где спустя 400 километров пути Ваня остановился на очередную бутылку водки, он получил предложение перевезти в Якутск строительный кран. Каким образом эти две тонны железа очутились в двух тысячах километров на северо-восток от города, никто сказать не мог. Опытный Ваня не хотел связываться с краном, тем более что работу предлагали армяне, с которыми нужно всегда быть настороже. Но молодой Вова убедил отца: за перевозку крана на «Урале» через череду горных хребтов им обещали заплатить 100 тысяч рублей и столько же дать на топливо. Водители нашли помощника и отправились в путь.
Дорога из Среднеколымска на юг до Колымской трассы (Магадан — Якутск) проходит по льду Колымы. Те, кто боятся реки, проторили колею по берегу. На реке можно провалиться под лед и пропасть без вести, а на берегу только перевернуться или заблудиться в огромной, как целая Европа, тайге. Попов выбрал первый вариант. На больших участках река замерзает гладко, что позволяет ехать даже ночью. Автомобиль, как по желобу, несется в смертельную бескрайнюю белизну. Если на ней что-то виднеется — это или дерево, или остов автомобиля. Уже в первый день за Среднеколымском по пути встретился КамАЗ, по зеркала вмерзший в лед. Водитель, судя по всему, выжил, останков поблизости не было. Колыма — быстрая река, замерзает она неровно: провалиться здесь может даже человек, что уж говорить про машину. Если КамАЗ вез продукты, то по местным высоким ценам его груз мог стоить миллионов семь рублей. Но водитель (если он выжил), не стал вызывать технику, чтобы попытаться достать грузовик. Он наверняка терпеливо ждет, когда лед в этих местах достигнет хотя бы полуметровой толщины, когда к машине можно будет безопасно приблизиться, вырезать в кузове дыру и постепенно осторожно достать ценные колбасы и консервы.
Дальнобойщики говорят, что трещины во льду можно почувствовать колесами. Иногда водителям приходится вступать с такими трещинами в бой. Если машина провалится под лед так, что одна ось останется на поверхности, ее еще можно спасти. Сначала нужно подождать, чтобы место аварии замерзло, потом несколько дней соскабливать очередные слои льда вокруг колес. Из-за мороза лед быстро прирастает снизу, и если повторить эту операцию несколько раз, колеса постепенно освободятся. Чтобы вытащить грузовик, нужны две, а иногда и три другие машины. Однако зачастую автомобиль спасти не удается, тогда летом его можно обнаружить в устье Колымы у Северного ледовитого океана или на одном из речных изгибов.
Поэтому Ваня с облегчением вздохнул, вернувшись после 400 километров пути по реке, на сушу. Скорость упала до 20 километров в час, а кабина затряслась, как погремушка. Уже через час на теле появились первые синяки и ссадины. Но по субполярной степи, поросшей почками травы, ведет дорога к реке Зырянке — притоку Колымы. По ней можно попасть в Момские горы, а через них через село Сасыр и хребет Черского добраться до цивилизации — до Колымской трассы.
Через Момские горы
Старый кран быстро начал рассыпаться на части. К концу дня Вова — грязный, в ватнике, клубах сигаретного дыма — начал казаться частью двигателя грузовика «Урал». Будто бы он выпал откуда-то из-под капота и сейчас вернется обратно. Железный ключ прирос к его руке, из одного кармана торчал провод, из другого — ремень. Значит, руль будет работать, в горах очень важно, чтобы он хорошо поворачивался. Помощника, который, как оказалось, не разбирается в механике, Вова называет оленем, чайником и лохом, обращаясь к жаргону еще недавно существовавших в этих местах лагерей.
Вовчику 26 лет, водить он умеет с семи. Какое-то время он ездил один, но только в короткие и безопасные трассы. Однажды отец отпустил его в Тикси. Там здорово: можно ехать по морю. Нормальное море — с приливом и отливом, из-за которых у берега образуется трещина. Нужно уметь перескочить через такое место с разгона. Вове много раз это удавалось, но в тот год до Тикси он не добрался. И даже не из-за трещины. За 300 километров до поселка испортился топливный насос, и машина застряла на льду Лены. Пока в баке был бензин, Вова грелся в кабине, на второй день осталась бензиновая лампа, но ее хватило только до вечера. Без огня он провел всего шесть часов, но два пальца на правой ноге пришлось ампутировать.
Вова вспоминал об этом на третий день, когда дальнобойщики добрались до речки Зырянка. Они хотели попасть по ее долине в Момские горы, но во время переправы под краном треснул лед и он по ось ушел в ледяную крошку. При минус 40 градусах перемолотый тяжелыми колесами лед превратился в жесткую массу, которую пришлось колоть ломами и выгребать руками и топором, потому что лопата, как выяснилось, осталась в Среднеколымске. Иван, помощник, и Вова три часа долбили лед, бегая в кабину, чтобы согреться. Когда у инструментов уже сломались черенки, из тайги выехал загруженный доверху «Урал», который с помощью толстого, как телефонный столб троса, вытянул кран на берег.
Ржавеющий на берегу Зырняки остов грузовика не сулил ничего хорошего, как и другой — расколовшийся на две половины. Равно как и рассказы о двух отвесных перевалах, где на пути вверх голова водителя откидывается назад, а вниз — падает вперед. Однако дальнобойщики решили ехать: по льду вытекающей с гор реки. Горы населяют эвенки — охотники и пастухи оленей. Их предки пришли сюда с юга несколько сотен лет назад и кочевали от Верхоянского хребта до Охотского моря. В горах бело и светло от снега и холода, но дальнобойщики спят крепко.
«Редуктор сломался», — раздалось из уст Вани на четвертый день, уже по другую сторону гор. Редуктор — это механизм, который переносит передачу с вала на боковые колеса, весит он почти триста килограммов. Таких вещей в тайге не найдешь, из дерева не выстругаешь. Вова клял все вокруг, обращаясь к самым глубинным пластам русского мата — тем, где в главных ролях выступают женщины и животные. «Урал» и кран могут ехать, но только по плоской поверхности, без привода на задние колеса в горах не справиться, а до Якутска осталось еще несколько хребтов и рек. Самая большая из них — Лена, река без моста. Грузовики преодолевают ее по ледяной глади. Вове придется поспешить — с первого апреля его 24 тонны полиция на тающий лед уже не пропустит.
Село Сасыр
Село Сасыр, которое советская власть организовала, чтобы привлечь кочевников с гор, выглядит не менее сюрреалистично, чем КамАЗ на фоне стада оленей. Здесь живут эвенки и якуты, язык которых можно услышать на улицах. Грузовикам приходится ехать осторожно, чтобы вокруг не попадали деревянные дома. 700 жителей, девять магазинов, школа, администрация. С одной стороны хребет Черского, с другой — Момские горы, а между ними — текущая на север к Индигирке река Мома.
Сасыр — это место действия многих порнографических историй, которые рассказывает Попов. Из них заодно можно было догадаться, что в селе живет его друг Юра. Юра обещал найти редуктор, пустил машины на свой двор и начал потчевать дальнобойщиков новостями с трассы. На Моме провалился лед под «Урал», который вез в село бочки с нефтью. Машина стоит там уже два месяца, а все попытки ее вытащить не увенчались успехом. На Лене, под Жиганском, под лед ушел другой грузовик, водителю удалось спастись через люк в крыше. На Индигирке, за хребтом Черского, во льду застряло 12 автомобилей, заблокированными оказались еще 20, которые теперь не могут там проехать. На хребте Черского за перевалом Баба Яга упал КамАЗ, а чуть дальше, на озере треснул лед и вылилась вода. Теперь непонятно, плыть или ехать. Зато на двух других перевалах, которые называют Антон и Потап, стоит хорошая погода, видимость отличная. И если преодолеть этот отрезок, то до Колымской трассы можно доехать за полтора дня.
Также по теме: Путь в Сибирь
С Юрой Попов познакомился так, как это обычно бывает в России: пять лет назад он хотел продать КамАЗ водки. Дело было выгодное: местная администрация ввела сухой закон, и цены на алкоголь взлетели до Верхоянских пиков. Кто-то донес с милицию, и на поимку пьяного КамАЗа выехал специальный отряд. Попов сбежал в Сасыр, где познакомился с Юрой, очень охотно согласившимся спрятать у себя оставшиеся 40 ящиков. Иван ускользнул в Якутск, а Юрий остался с водкой, за которой много месяцев никто не приходил. Тогда он взялся за нее сам. После половины запаса жена отправила его в столицу республики лечиться от алкоголизма, а вторую половину товара сочла платой за моральный ущерб.
Поповы провели в Сасыре четыре долгих и почти трезвых дня под строгим взором юриной жены. Оказалось, что у редуктора может быть 47, 48 или 49 зубьев. После долгих поисков подходящий нашелся, однако он был совсем старым и требовал обточки, не помещаясь между колесами. На четвертый день аварии из Усть-Неры приехали два человека, посланные армянами, которые волновались, что кран еще не перевалил через горы.
Хребет Черского
На девятый день, выпив все положенное, караван тронулся к хребту Черского. Люди от армян оказались невероятно разговорчивыми. Дима Холодный и Женя Безымянный были «хищниками» — золотоискателями, которых наняли для поисков крана. Горы между Сасыром и Усть-Нерой — один из самых золотоносных районов Якутии. Женя и Дима много лет работали в разных организациях и компаниях, добывающих ценный метал, и знают о нем все. Что стакан золота весит четыре с половиной килограмма — как 18 стаканов воды. Где икать самородки, а где руду. Что в старом лагере у Маршальского прииска живет тетка, которая покупает золотой песок — бутылка за грамм. Летом они месяц работают в артели, а потом уходят в отпуск и перемещаются выше по течению, чтобы мыть золото для себя, а потом сдавать его тетке.
Как рассказывает Дима, золото ищут здесь все, кроме эвенков. Больше всего песка и руды, но попадаются и самородки. За 10 сезонов ему самому удалось найти четыре, каждый примерно с полпальца. Однажды золотоискателей неподалеку от Колымской трассы накрыл отряд милиции. У Димы было восемь граммов песка, но так как судимостей у него не было, он получил полгода условно. Государство платит 1,7 миллиона рублей за килограмм, на черном рынке можно получить меньше, но зато без всяких разрешений, и искать где угодно, а не на маленьком обозначенном участке.
На Колымской трассе
На второй день пути из Сасыра и десятый от выезда из Среднеколымска два КамАЗа и «Урал» выехали на Колымскую трассу. Самый настоящий дорожный указатель сообщал, что до Магадана 918 километров, а до Якутска 1100. Эта дорога строилась при Сталине, руками заключенных ГУЛага, которых хоронили прямо под насыпью. Попов почти ничего об этом не знал и, пожалуй, знать не хотел. Он поблагодарил Иисуса, икону с изображением которого поместила в кабине его жена, за Сталина и его ровную дорогу и помчался в сторону Якутска. Пересечь осталось только Верхоянский хребет, Алдан и Лену.
Михал Ксенжек — по образованию орнитолог и культуролог, несколько лет жил в Якутии, откуда писал репортажи для Polityka; автор вышедшей недавно книги «Якутск».
