Как демократизировать экономику США

Долгосрочный план по обновлению американской мечты начинается на местах, а затем разрастается в масштабах.

Все знают, что Соединенные Штаты Америки сталкиваются с колоссальными проблемами: безработица, бедность, глобальное потепление — и это не говоря уже о целых городах, которые буквально брошены на произвол судьбы. Мы знаем, что в системе экономики главенствуют влиятельные и сильные корпоративные институты. Проходят выборы, идут важные дебаты по вопросам финансов и бюджета, но на эти проблемы они почти никак не влияют (а если и влияют, то только отрицательно, увеличивая бремя нагрузки).

Дело не только в том, что наша ситуация вызывает тревогу. Дело в том, что самые неотложные проблемы страны приобретают системный характер. Они не уникальны для нынешнего экономического спада и не являются результатом межпартийных препирательств. Они не исчезнут с восходом солнца и с приходом нового дня, когда мы изберем новых, устремленных в будущее руководителей и заставим их пойти в ином направлении.

Налицо не только длительная стагнация экономики. Для среднестатистической семьи ситуация тоже ухудшается очень длительное время. Реальная заработная плата у 80 процентов работников не повышалась почти три десятка лет. В то же время, доходы у пресловутого одного процента увеличились с 10 до более чем 20 процентов от общего объема доходов в стране. Согласно данным проведенного недавно анализа, всего 400 человекам в США принадлежит большее состояние, чем 180 миллионам американцев, находящимся внизу по показателям доходов.

К сожалению, то, что мы называем традиционной политикой, уже не может переломить негативные тенденции. Скажу для ясности: я считаю, что различные проекты, организация мероприятий, демонстрации и тому подобное имеют большое значение. Но в глубине души большинство людей чувствуют (и чувствуют правильно, как мне кажется), что если мы не сумеем создать более мощную долговременную стратегию, все эти усилия особых перемен не вызовут.

В 2007 году люди разволновались по поводу федерального закона о повышении минимального размера оплаты труда с 5 долларов 15 центов до 7 долларов 25 центов в час. Очевидно, это была хорошая и правильная мера, однако долгосрочные негативные тенденции все равно сохранились. В 1968 году минимальный размер заработной платы с поправкой на инфляцию был на два с лишним доллара выше. Конечно, если великие победы не дают нам того уровня, который был у нас сорок с лишним лет тому назад, нам надо обратить на это самое пристальное внимание. Я поддерживаю такие усилия, однако маловероятно, что стратегия, нацеленная на возрождение политики, приведшей к Новому курсу Рузвельта и к программам Великого общества, изменит ведущие тенденции, даже если она будет подкреплена активными действиями — особенно с учетом упадка профсоюзного движения, составляющего основу традиционной прогрессивной политики.

Однако в этой мрачной в целом картине есть один малозаметный проблеск. Усиливающиеся экономические и социальные беды создают условия, в которых начинают возникать различные новые демократические формы собственности, богатства и институтов. В связи с этим задача состоит в разработке обширной стратегии, которая не просто покончит со спадом, но и даст толчок чему-то совершенно иному: устойчивым переменам в том, кому принадлежит система — с самого низа и далее вверх.

***

Представьте себе эволюционные изменения, происходящие в самом развитом штате промышленного пояса — Огайо. В один злосчастный день в сентябре 1977 года 5000 металлургов потеряли работу, заработок и будущее, когда закрылась компания Youngstown Sheet and Tube. Столь масштабные увольнения в США до того момента были редкостью. Эта история вышла на первые страницы газет и на телевизионные экраны по всей стране. Рабочие назвали этот день «черным понедельником», и я очень хорошо помню репортажи о том, как отчаявшиеся мужчины кончали жизнь самоубийством, решив, что не смогут больше обеспечить свои семьи.

Но у молодого металлурга по имени Джеральд Дики (Gerald Dickey) возникла идея иного рода. Почему рабочие сами не могут управлять своим заводом? Дики и группа его друзей-активистов объединились с христианской коалицией Янгстауна и потребовали возобновить работу предприятия с переводом его в собственность рабочих и местной общины. После ряда крупных организационных мероприятий они добились поддержки со стороны Вашингтона, в том числе, со стороны администрации Картера, которая согласилась предоставить гарантию кредита на 100 миллионов долларов.

Когда администрация отказалась от своих обещаний после промежуточных выборов в 1978 году, этот план расстроился. Но история на этом не закончилась. А то, что произошло потом, имеет еще большее значение.

Вдохновляющий пример рабочих и религиозных лидеров, а также огромная просветительская и политическая работа, проведенная ими в целях информирования населения, возымели большое воздействие. Они знали, что им противостоит одна из самых мощных корпораций (и профсоюзов) в стране. Они прекрасно понимали, что могут проиграть свою битву. Но эти люди также понимали, что обрели важную и многообещающую идею. Поэтому они занимались просветительской работой среди общественности, информировали прессу и политиков штата и всей страны о том, что они пытаются сделать и почему.

Эта идея пустила корни в Огайо, и со временем практика и стратегия бизнеса, находящегося в собственности работников, стала более утонченной, совершенной и изобретательной. Сегодня в этом штате полмиллиона работников-собственников, и система поддержки созданию таких предприятий и компаний является одной из самых продвинутых в стране. Простая мысль о том, что работники могут и должны владеть своими предприятиями, сегодня укоренилась и стала привычной во многих уголках Огайо, причем не только для работников, но и для бизнесменов, многие из которых (благодаря определенным налоговым льготам) после ухода на пенсию передают свои компании и предприятия сотрудникам.

Цель сегодня заключается не только в том, чтобы работник стал хозяином. Такая форма собственности привязана к стратегии создания местных сообществ. В Кливленде группа находящихся в собственности работников компаний наладила между собой связь через некоммерческое объединение по созданию и развитию местных общественных структур и через фонд, занимающийся оказанием помощи таким компаниям. План предусматривает приобретение товаров и услуг этих компаний местными больницами и вузами (такими как клиника Кливленда, университет Кейс Вестерн Резерв и университетские больницы). Все в этой сети изначально экологичное и энергосберегающее. Так, один из кооперативов — это промышленная прачечная, потребляющая на две трети меньше энергии и воды, чем обычные предприятия такого рода.

Аналогичные сети предприятий развиваются и во многих других городах, и им оказывают свою поддержку крупные профсоюзы. Работая с корпорацией Mondragon в баскской области Испании (это образцовая модель интеграции, объединяющая многочисленные кооперативы и более 80000 человек), профсоюз «Объединенные рабочие сталелитейной промышленности», который когда-то выступал против действий рабочих Янгстауна, провозгласил кампанию по оказанию помощи «профсоюзным кооперативам», находящимся в собственности испанских работников. Международный профсоюз работников сферы услуг, «Объединенные рабочие сталелитейной промышленности» и Mondragon помогают прачечной в Питтсбурге, находящейся в собственности ее работников. Международный профсоюз работников сферы услуг также вступил в новаторское партнерство с крупнейшим рабочим кооперативом США — Объединенным кооперативом Нью-Йорка по оказанию помощи и уходу на дому (New York City’s Cooperative Home Care Associates), который предоставляет свои услуги людям престарелым, инвалидам и хронически больным.

Более трех десятилетий Огайо переживал те экономические невзгоды и страдания, которые остальные штаты страны начинают ощущать только сейчас. Поскольку решения общенационального масштаба редко дают ответы на все вопросы, многие города сами изучают и испытывают те пути, которые привели от Янгстауна к Кливленду.

Количество учреждений, напрямую занимающихся демократизацией производственной деятельности, продолжает увеличиваться, и новшества внедряются повсюду. Членами кооперативов являются более 130 миллионов американцев, или 40 процентов населения. Более 10 миллионов работают в компаниях с иной формой собственности сотрудников. Главное место среди наиболее старых кооперативов занимают кредитные союзы. По сути дела, это демократизированные банки, работающие по принципу «один человек, один голос». К ним имеют отношение более 95 миллионов американцев, а общая сумма активов таких организаций составляет примерно 1 триллион долларов. Активисты начали избирать членов правлений кредитных союзов и давно уже участвуют в кампании под лозунгом «Переводи свои деньги», благодаря которой в 2011 и 2012 годах с Уолл-Стрит в кредитные и небольшие банки ушли сотни миллионов долларов.

***

Есть также тысячи «социальных предприятий», которые при помощи демократизированных форм собственности зарабатывают деньги и выполняют более широкое общественное предназначение. Один из самых впечатляющих примеров это организация Pioneer Human Services, находящаяся в Сиэтле. Она помогает в трудоустройстве, дает рекомендации, проводит обучение и обеспечивает жильем людей с уголовным прошлым и тех, кто прежде пил или принимал наркотики. В Pioneer Human Services сейчас работает более 1000 человек, а сумма доходов организации от созданных ею компаний по финансированию социальных программ составляет 76 миллионов долларов. Среди прочего, у Pioneer Human Services есть предприятие по изготовлению листового металла высокой точности, а также завод, который производит миллионы деталей для аэрокосмической отрасли, в том числе, для компании Boeing. На кухне этой организации в день готовят более 1500 обедов для ее предприятий и для лечебно-реабилитационных центров по месту жительства.

На другом конце американского континента в городе Йонкерсе, штат Нью-Йорк, находится пекарня «Грейстоун». Она была создана в 1982 году буддистским учителем со скромной целью дать работу своим ученикам. Потом эта организация расширила круг своих задач и начала предоставлять рабочие места жителям города. Контракт с компанией Ben & Jerry’s открыл ей возможности для дальнейшего развития и выхода на гораздо более высокий уровень. Сегодня «Грейстоун» занимает современное производственное помещение площадью более 2000 квадратных метров; у компании есть несколько коммерческих и сервисных филиалов, включая детский сад, жилой комплекс для малоимущих людей со СПИД/ВИЧ, шесть общественных садов-огородов, фирмы по оказанию помощи и проведению консультаций, а также центр компьютерной грамотности.

Но самое распространенное коллективное социальное предприятие — это традиционное объединение по развитию местной инфраструктуры (community development corporation). Таких объединений в стране действует почти 5000. В основном они занимаются жилищным строительством для малообеспеченных, а также являются инкубаторами малого бизнеса. Одно из самых амбициозных объединений такого рода — New Community Corporation со штаб-квартирой в Ньюарке, штат Нью-Джерси. В этой крупной некоммерческой организации работает примерно 600 местных жителей. Она управляет 2000 квартирами и торговым центром, прикрепленным к крупному супермаркету. Сумма активов New Community — 200 миллионов долларов, а ее текущий бюджет равен примерно 70 миллионам. Доходы идут на работу центров раннего обучения, программ послешкольного развития, на профессиональное обучение, на дом престарелых на 180 коек с программой амбулаторного медицинского лечения, а также на услуги по оказанию медицинской помощи на дому в восьми главных зданиях, которыми управляет New Community.

Примеры такого рода можно приводить и дальше, но вы уже получили общее представление об этой идее. В основе своей это борьба за изменение господствующих идеологических штампов. Новые формы собственности важны не просто сами по себе, но и из-за того, что они предлагают идеи демократизации, которые формируют основы иной политико-экономической системы, соответствующей американским идеалам и опыту.

***

Насколько далеко зайдет данный процесс «эволюционной перестройки», и сможет ли он подняться на более высокий уровень — это, скорее всего, будет зависеть от глубины и размаха сохраняющихся проблем и трудностей, от того, как народ воспримет эту стратегию обширного строительства институтов, а также от способности и желания ее сторонников включить такую стратегию в более комплексную новую политику.

Политическая игра начинает напоминать шахматную стратегию: некоторые клетки на доске закрыты и заблокированы, а некоторые открыты. Конечно, задача заключается в том, чтобы увеличить количество клеток, восприимчивых к усилиям по демократизации — не просто восстановить экономическое благосостояние и жизнеспособность столкнувшихся с трудностями населенных пунктов, районов и кварталов, а показать действенные альтернативы тем стратегиям, которые в других местах не приводят к успеху. Ключевая цель при этом заключается в преодолении противодействия за счет долговременного охвата захиревших и приходящих в упадок штатов.

Эта стратегия должна принять вызов и выполнить задачу по перестройке институциональных основ местной экономики, действуя при этом эффективными, результативными, устойчивыми и непрерывными методами, обеспечивающими перераспределение усилий. Она включает в себя следующее:

1. Расширенное использование покупательной способности городов, школ, больниц, университетов и прочих учреждений, чтобы стабилизировать занятость такими методами, которые демократизируют собственность и выгодны как малообеспеченным слоям населения, так и малому и среднему бизнесу.

2. Расширенное использование доверительной собственности на землю, находящуюся в государственном и квазигосударственном владении (для жилой и коммерческой застройки), чтобы пользу и прибыль от такой застройки получали местные жители, а не состоятельные новоселы, заселяющие новые дома элитного класса.

3. Тотальное наступление на абсурдную расточительность местных властей, раздающих корыстные подарки корпорациям.

4. Взаимодействие с профсоюзами и с местными активистами для поддержания и наращивания усилий.

Тот стратегический план, который возникнет на базе этих усилий, также поможет расширить налоговую базу, сняв часть бремени с налогоплательщиков и ослабив доводы оппозиции. Пожалуй, самое важное то, что он поможет сформировать альянс местных государственных служащих, учителей, медицинских работников, производственных рабочих, местных общественных организаций и активистов, организаций малого бизнеса и всех тех, кому выгодно восстановление и благополучие местной экономики.

Понятно, что добиться этого будет непросто, особенно если взглянуть на сегодняшний характер национальной политики. С другой стороны, ситуация в местной экономике во многих частях страны ухудшается. Это лишь вопрос времени, прежде чем очередная клетка на шахматной доске откроется для экономической демократизации.

***

На изменение системы уйдут не недели и месяцы, а десятилетия напряженной работы. Кроме того, понадобится долговременное внимание к вопросам расширения и развития. Что произойдет с началом очередного финансового кризиса, когда мы вновь столкнемся с невозможностью регулировать деятельность банков, которые «слишком большие, чтобы обанкротиться»? История учит, что даже если нам удастся их расколоть, они просто проведут перегруппировку и заново сосредоточатся, как в прежние времена поступали компании AT&T и старая Standard Oil. В конечном итоге, властям придется брать крупные банки на свой баланс. Между тем, нам следует ознакомиться с таким понятием как государственный банк, а также сформировать местный потенциал для их учреждения. Эта идея уже начинает находить отклик: на момент написания этой статьи двадцать штатов приняли законы об учреждении банков в своей собственности, взяв пример с невероятно успешного Банка Северной Дакоты.

Аналогичная стратегия поможет урегулировать общенациональный кризис в сфере здравоохранения. Поскольку издержки нарастают, а бремя увеличивается (несмотря на Obamacare), нам следует ожидать усиления недовольства и раздражения, после чего появятся все более настойчивые требования найти действенные альтернативы. Скорее всего, первые успехи появятся на уровне штатов. Более пятнадцати штатов уже рассматривают законопроекты, в которых предложена та или иная форма общественной системы с единым ответственным. Такую систему в 2014 году может учредить Вермонт; Калифорния принимала такой закон дважды, хотя оба раза на него наложил свое вето Арнольд Шварценеггер. Путь к системе с единым общенациональным управлением будет долог и непрост, но это возможно. А вместе с такой системой произойдет и демократизация данного сектора, который сегодня представляет почти пятую часть американской экономики.

В любой серьезно смотрящей на проблемы экологии стратегии придется столкнуться с фактом жизни, состоящим в том, что большие корпорации либо растут, либо умирают. Этот императив ослабляет решение многих национальных (и все чаще общемировых) проблем. Наряду со всеобщей проблемой глобального потепления многочисленные исследования указывают на быстрое приближение предельного уровня в развитии таких областей как энергетика, добыча минералов, вода, пахотные земли и так далее. На долю США, где живет менее 5% общемирового населения, приходится 21% мирового потребления нефти, 12% угля и 20,5% природного газа. И прогнозы вплоть до 2050 года особых надежд не внушают.

В какой-то момент нам придется сказать: все, достаточно. Бывший советник президента Джеймс Густав Спет (James Gustave Speth) говорит об этом резко и напрямик: «В основном мы работаем в рамках действующей системы политической экономии, но работа в рамках системы в итоге не даст результата, потому что сейчас нам нужны глубокие преобразования». Созданные нами в поддержку более демократического и устойчивого будущего крупные институты должны выйти за пределы Уолл-Стрит и ее императивов роста. В конечном итоге, эти институты должны стать общественно-государственными.

История умеет преподносить сюрпризы, особенно когда серьезные перемены кажутся невозможными. Движение за гражданские права, феминистское движение, движение за права геев и даже революции арабской весны — все они возникли неожиданно, и даже ученые мужи не сумели их предугадать. Сколько человек в 1989 году могли предсказать падение Берлинской стены, сколько могли спрогнозировать распад Советского Союза через два года? Сколько было таких, кто мог сказать, что через пять лет придет конец системе апартеида в Южной Африке?

Я не утопист. Я историк и политический экономист. Я с осторожностью отношусь к предсказаниям неизбежного. В том числе, к прогнозам сверху о том, что в социальной структуре американского общества фундаментально не может измениться ничто. Возможно, что упадок просто продолжится. Но возможно и то, что боль, гнев и утрата доверия к Вашингтону приведут к чему-то более взрывоопасному, чем обычная и неизменная политика, или скромное обновление либеральной реформы. Наш долг задуматься о том, как может быть организована чисто американская система, основанная на народной собственности. Элементы этой новой системы уже начинают появляться — подобно контурам снимка в кюветке с проявителем в темной комнате фотолаборатории.