Сегодняшняя ситуация в Сирии, ставшая главным вопросом в международной повестке, связана не только с российско-американским компромиссом по химическому оружию. В ней также присутствует межэтническая и межконфессиональная напряженность, являющаяся важной движущей силой в сирийской гражданской войне. Эхо этой напряженности разносится далеко за пределы Сирии и раздается в странах кавказского региона и прилегающих к нему государствах, где легко могут возникнуть новые опасности и вызовы для США, России и всего мира.
На первый взгляд, кажется весьма странным то, что отголоски этой гражданской войны могут разнестись так далеко за границы Сирии. У независимых государств Южного Кавказа, а также у девяти российских субъектов на Северном Кавказе (включая Краснодарский и Ставропольский края) нет общих границ с Сирией. Тем не менее, многочисленные нити связывают их с Ближним Востоком и в частности с Сирией. Страны Южного Кавказа граничат с Ираном и Турцией. У Ирана имеется граница с Арменией и Азербайджаном (в том числе, выход к непризнанной Нагорно-Карабахской Республике), длина которой превышает 600 километров. Общая протяженность турецких границ с республиками Южного Кавказа составляет почти 500 километров, и сегодня в этой стране проживает от 2,5 до 7 миллионов представителей кавказских этнических групп. Кроме этих демографических и географических связей правительства Ирана и Турции принимают активное участие в сирийских делах. Иран последовательно поддерживает режим Башара аль-Асада, а Турция не менее активно выступает за его свержение и выражает готовность содействовать интервенции во главе с США – а может, даже осуществить собственную интервенцию.
В двусторонних отношениях между государствами Южного Кавказа и их соседями присутствует очень сложная динамика. Турция является стратегической союзницей Азербайджана. Она поддерживает Баку в нагорно-карабахском конфликте и не имеет дипломатических отношений с Арменией. Процесс сближения Армении и Турции, начавшийся в сентябре 2008 года с многообещающей «футбольной дипломатии», и продолжившийся подписанием в октябре 2009 года цюрихских протоколов о взаимной нормализации, к весне 2010 года застопорился и в настоящее время теряет темпы. Двусторонние азербайджано-иранские отношения также отличаются серьезной напряженностью, несмотря на довольно высокий уровень религиозной солидарности между двумя странами (мусульмане-шииты, пусть номинальные, составляют 65% азербайджанского населения). Руководство в Баку регулярно критикует Иран за поддержку радикальных исламистских сил внутри Азербайджана. Иранское духовенство (являющееся ключевым политическим элементом в исламской республике) претендует на роль наднационального духовного руководства всех мусульман-шиитов. Еще одна болевая точка в двусторонних отношениях это вопрос о Южном (Иранском) Азербайджане. Неслучайно эта тема так широко обсуждалась во время президентских выборов, прошедших недавно в Азербайджане.
Читайте также: Бояться Сирии надо России, а не Америке
Тегеран чрезвычайно чутко и болезненно реагирует на иностранное вмешательство у себя по соседству. В качестве самой большой угрозы он расценивает американское присутствие на Каспии и в южнокавказском регионе. По этой причине иранские политики и дипломаты скептически относятся к так называемым Мадридским принципам урегулирования нагорно-карабахского конфликта в их обновленной версии. Тегерану также не нравится военно-техническое сотрудничество между Азербайджаном и Израилем, и в особенности возможность использования азербайджанской территории для нанесения ударов по Ирану или Сирии.
Большой Кавказ и Ближний Восток также связывает факт американского военного сотрудничества со многими государствами этого региона. В частности, здесь стоит отметить стратегическое партнерство между Грузией и США. Сегодня грузинский воинский контингент в Афганистане, насчитывающий чуть больше 1500 военнослужащих, является самой крупной силой из числа стран, не входящих в НАТО. Грузия также участвовала в боевых действиях в Ираке. К 2008 году 10% грузинских военнослужащих приняли участие в операциях США/НАТО за рубежом.
Роль Азербайджана в Афганистане немного отличается от роли Грузии, но его присутствие также имеет большое значение. По словам спецпредставителя НАТО на Южном Кавказе и в Центральной Азии Джеймса Аппатураи (James Appathurai), Азербайджан обеспечивает перевозку трети всех грузов альянса из Европы в Афганистан. В декабре 2011 года он сменил грузинские авиалинии Sky Georgia и начал предоставлять НАТО транспортные услуги. Хотя Армения позиционирует себя в качестве стратегической союзницы России (она является членом Организации Договора о коллективной безопасности и пообещала вступить в Таможенный союз под руководством Москвы), она до сих пор пытается поддерживать равновесие с Западом, участвуя в нескольких натовских программах партнерства.
Хотя страны Кавказа уже более 20 лет являются независимыми, общая ситуация в регионе далека от стабильности и предсказуемости. В этом регионе произошли шесть из восьми этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве. Кроме того, из четырех непризнанных образований, возникших на развалинах СССР, три находятся на Кавказе. Такие неспокойные условия порождают интерес и деятельное участие региональных и глобальных игроков. Ученые уделяют значительное внимание геополитической ситуации на Кавказе, но в основном они рассматривают ее через призму американо-российского соперничества. Такой подход очень сильно напоминает анализ из эпохи холодной войны, который в 21-м веке уже неприемлем. Сегодня связи Кавказа с соседними территориями, такими как Ближний Восток, принимают преувеличенные формы и занимают центральное место в геополитике региона.
Также по теме: Сирийский цугцванг
В Грузии политики единодушно выступают за интервенцию. Два главных политических противника в этой стране, президент Михаил Саакашвили и премьер-министр Бидзина Иванишвили, практически едины в этом вопросе. Оба выступили за американскую интервенцию в августе этого года. Это может показаться несколько неожиданным с учетом грузино-иранских отношений, в которых до последнего времени прослеживалась тенденция к потеплению (соответственно, до последнего времени в грузино-израильских отношениях прослеживалась тенденция к охлаждению). Например, в 2010-м году благодаря в основном усилиям проамериканского президента Саакашвили, Тбилиси и Тегеран договорились о безвизовом режиме, а грузино-израильские отношения, особенно после дела Фукса-Френкеля (речь идет об уголовном преследовании двух израильских предпринимателей), серьезно ухудшились.
Однако Бидзина Иванишвили выразил пожелание восстановить испорченные отношения с Израилем и заявил, что его визит в эту страну в июне 2013 года стал «самым успешным» из всех зарубежных визитов. Он также сказал, что две страны должны отменить въездные визы и возродить стратегическое партнерство. Сразу после этого визита Грузия отменила безвизовый режим с Ираном. Такое решение вызвало раздражение в Тегеране, который посчитал его шагом, призванным доставить удовольствие хозяевам Грузии из Вашингтона.
Позиция Азербайджана по Сирии гораздо более продуманная и осторожная. Несмотря на то, что Баку является стратегическим союзником Анкары, азербайджанские власти боятся прямого и даже косвенного вовлечения в сирийский кризис. В Азербайджане имеются межконфессиональные разногласия: большая часть населения это шииты, однако Баку развивает политические и культурные связи с Турцией, где большинство составляют сунниты. Если Азербайджан займет окончательную и бесповоротную позицию по Сирии, это приведет к еще большему усилению напряженности в его отношениях с Ираном. Кроме того, в Азербайджане также присутствует российский фактор, хотя его обычно переоценивают.
У Армении особый интерес к Ближнему Востоку, прежде всего из-за того, что в Сирии проживает армянская община. В сентябре президент Армении Серж Саргсян заявил, что безопасность его страны напрямую связана с событиями в Сирии. Действуя в аналогичном ключе, Telegraph в своей статье рассказала о том, как армяне вместе с другими христианскими меньшинствами участвуют в сирийской гражданской войне. Армянское правительство не хочет массового притока беженцев, однако оно не может игнорировать бедственное положение армян в Сирии.
Читайте также: Сирийский Диснейленд для джихадистов
Другой важный вопрос – это готовность Турции участвовать в интервенции в Сирии. Это создаст крайне нежелательный прецедент для Армении, у которой на руках свой собственный конфликт с Азербайджаном, и которая не поддерживает дипломатические отношения с Турцией. Можно с полным правом говорить о том, что такая динамика в первую очередь убедила армянское руководство вступить в Таможенный союз вместо того, чтобы вести курс на интеграцию с Евросоюзом. У Европейского Союза нет эффективных инструментов и действенных сил ни на Ближнем Востоке, ни на Кавказе с прилегающими к нему территориями. Поэтому Ереван ценит безопасность больше, чем любые потенциальные экономические выгоды от европейской интеграции.
Россия – это особый случай. Для Москвы Сирия – это больше, чем просто кавказский фактор. Россия, как и Китай, выступает против иностранных военных интервенций и считает сохранение статус-кво лучшим вариантом, пусть и не всегда идеальным. Но на постсоветском пространстве она нарушает свое собственное правило (в 1993 и 2008 годах в Грузии и в 1992-97 годах в Таджикистане в ходе гражданской войны).
И тем не менее, Кавказ это важная часть российской мотивации в ее политике в отношении Сирии. Москва боится, что в случае падения режима Асада радикальные исламисты укрепят свои позиции не только в Сирии, но и в других странах Ближнего Востока. Кроме того, она опасается, что с уходом Асада в регионе усилятся власть и влияние Саудовской Аравии и Катара. По мнению Москвы, все это приведет к еще большей дестабилизации в неспокойной российской части Кавказа. Сегодня Катар уже помогает сирийской оппозиции; а в 2003 году он предоставил убежище лидеру чеченских сепаратистов Зелимхану Яндарбиеву, который жил там по личному приглашению эмира. Россия не может игнорировать (как и мы) тот факт, что сирийский режим, где господствующее положение занимают алавиты, долгие годы сдерживал радикальные исламские группировки (российские СМИ называют их «ваххабитскими»).
Россия также не может больше игнорировать тот факт, что в Сирии на стороне оппозиции воюет немало людей с Северного Кавказа. Состоящую из иностранных боевиков ведущую оппозиционную группировку Сирии «Катаиб аль-Муджахирин» возглавлял чеченец Омар аль-Шишани. (Скорее всего, Шишани был убит в сентябре этого года.) Поэтому неслучайно заместитель российского министра иностранных дел Григорий Карасин подчеркнул важность Кавказа в сирийском контексте в своих комментариях для сайта Russia Direct.
Сегодня идет множество вполне правомерных дебатов о том, кто больше всех виноват в сирийском кризисе, и кто несет основную ответственность за эскалацию насилия. Но тот политический курс, который может быть выработан на основе этих дебатов, следует проводить с учетом того, что крах режима Асада очень сильно отзовется далеко за пределами Сирии – на Кавказе и в прилегающих к нему регионах.
