Газеты прекращают свое существование не из-за неспособности редакторов и не из-за неблагоприятной экономической конъюнктуры. Они погибают, потому что перестают играть роль, предназначенную им историей и временем тогда, когда они больше не являются зеркалом общества.
Интернет изменил способы коммуникации и получения информации, наши отношения со временем и пространством. Он изменил информационную экосистему и поддерживавшую ее экономическую модель: новости имели ценность, поскольку были значительны, «неполны» и редки. Информационное изобилие сети сделало новости продуктом низкой материальной ценности, так как их можно получить везде и без экономических затрат. Попросту говоря, интернет изменил нашу жизнь. В то же время экономический кризис подрывает деятельность предприятий, которые все меньше вкладывают в рекламу.
Вольфганг Блау (Wolfgang Blau), сорокашестилетний «вундеркинд» интернет-изданий, возглавляет отдел стратегии британской газеты The Guardian, является членом администрации Guardian News and Media и издателем. The Guardian — это влиятельная газета европейского уровня, у нее есть американский и австралийский филиалы. Она успешно конкурирует с New York Times и другими глобальными игроками за мировое лидерство в мире новостей на английском языке. Мы побеседовали с Вольфгангом Блау о кризисе печатных бумажных изданий и о том, как он видит будущее этого сектора.
L’Espresso: В недавней речи, говоря о кризисе «старых средств массовой информации» и неспособности редакторов выстроить новую издательскую, культурную и экономическую систему, поддерживающую их деятельность, вы сказали: «Очень трудно изменить менталитет и менять стратегию по ходу дела, когда нужно столькому научиться, когда создается впечатление, что ты можешь много потерять». Насколько трудно?
Вольфганг Блау: Природа инноваций такова, что легче начать с нуля, чем быть вынужденным защищать существующую экономическую систему. Необходимость вводить инновации без ущерба твоей уже существующей «модели бизнеса» — это особенность не только газетного дела. Достаточно вспомнить Google. Огромные доходы этой компании все еще зависят от рекламной системы AdWords, от идеи ведения бизнеса тринадцатилетней давности.
Читайте также: Главред NYT рассказывает о грубых боссах, либеральном уклоне и закате Washington Post
В свете «инженерной культуры» Google проблемы рассматриваются как вопросы, на которые можно дать ответы с помощью алгоритма. Этот менталитет оказался успешным в коммерческом плане, но и ограниченным. Не по этой ли причине Google не стал осваивать социальные сети и оставил поле деятельности Facebook? Разве не из-за желания «стать непревзойденными» в бумажном варианте многие газеты не имели успеха в версии online? В обоих случаях это не вина предпринимателя или отсутствие доброй воли с его стороны: это законы внедрения инноваций делают печатные версии столь уязвимыми по сравнению с начинаниями новичков, которым нечего терять, но которые многое могут приобрести. В стремлении к лидерству на рынке твоя слабость может стать сильной стороной, как в газетном деле, так и при создании поисковых систем.
— Ричард Джинграс (Richard Gingras), директор Google News говорит о «перманентной революции»: что это значит, и в какой степени она касается мира информации в цифровом или печатном варианте?
— Мы привыкли говорить о цифровой революции в связи с развитием интернета. Используя слово «революция», мы подразумеваем, как само собой разумеющееся то, что вслед за периодом турбулентности наступит вновь обретенное равновесие. А что если эта турбулентность и туман станут нормой? В настоящее время нет никаких признаков того, что любой воображаемый новый порядок сможет восстановить «скудость» высококачественной информации или ограничения в ее распространении, что когда-то позволяло получать высокие доходы газетным издательствам.
Наиболее «консервативные» из них с интеллектуальной точки зрения пробуют в настоящее время вновь печатать скудную информацию, объединяясь против служб информации online, предлагаемых общественным телевещанием, оказывая давление на других издателей с тем, чтобы ввести системы оплаты за информацию в сети, или добиваясь политическим путем реформ, которые, по крайней мере, могли бы частично ограничить поле деятельности таких объединенных сайтов как Google News. Какие бы результаты эти усилия ни дали, они не смогут значительно уменьшить все растущее количество доступной бесплатной журналистской информации, восстановить былую ограниченность новостей и возродить систему их распространения, что было в прошлом основой больших доходов газетных издательств.
— В ходе этой «перманентной революции» что сохранится от системы ценностей и этики традиционной журналистики, характеризовавшейся достоверностью, аккуратностью, смелостью, прозрачностью?
— Я думаю, что все эти ценности не потеряют своего значения, но методы работы журналиста меняются. Приведу такой пример. «Ответственные» редакции online-газет регулярно организуют курсы, на которых журналистов учат осуществлять проверку информации, взятой из Facebook и других социальных сетей. В принципе это соответствует долгу достоверности, проповедуемому старыми редакциями бумажных газет.
Кроме того, сегодня, когда многие граждане получают известия через платформы cоциальных медиа, общественный долг журналиста состоит не только в проверке использованных источников информации, но и в опровержении лживых утверждений, когда они начинают слишком распространяться в социальной сфере. Долг аккуратности и достоверности газеты означает теперь и осознание того факта, что, по крайней мере, какая-то часть читателей может быть более информированной в некоторых областях по сравнению с журналистами.
Также по теме: Что будет с традиционными британскими газетами?
Наш дополнительный долг состоит в нашей «доступности» читателям, являющимся экспертами по данной теме, мы должны рассмотреть их сведения, проверить их и вновь предложить читателям, соответствующим образом представив их в корректной форме. Самые лучшие редакции — это те, которые не перестают совершенствовать свои традиционные методы, сотрудничают с читателями и с другими журналистскими организациями, так как в настоящее время это стало возможным и позволяет улучшить работу журналистов. Если это не будут делать редакции газет, то за них это сделает кто-то другой.
— Вы сказали, что многие медиа-институты могут исчезнуть на протяжении десяти лет. Мы должны встревожиться...
— Когда прекращает существовать какая-либо газета, то общество теряет не только рабочие места, а семьи журналистов лишаются заработка. Когда закрывается какая-либо городская или региональная газета, то рвется социальная ткань, созданная этой газетой на протяжении десятилетий, а это тяжкая потеря.
Если только представить себе графически все социальные отношения, которые возникают благодаря газете между читателями, клубами и ассоциациями, предприятиями, политическими, неправительственными и спортивными организациями и институтами культуры, то обнаружится социальный узел с таким количеством связей, которых не имеет ни одна другая городская организация.
Если забыть на мгновение об инновациях, то можно представить себе, что газеты стали естественными изобретателями социальных сетей. Однако они не были ими, потому что не имели причин для этого. Нельзя повернуть время вспять. Нет, я не очень тревожусь за будущее журналистики. Меня волнует будущее интернета и наши права на его использование в качестве граждан. Все, что мы делаем в сети, будь мы журналистами или простыми гражданами, подвергается слежке со стороны правительств. Общество может медленно задохнуться из-за отсутствия свободного общения и свободного поиска в сети.
— В Германии газеты переживают серьезный кризис. Вы родились в этой стране, немецкая культура оказала на вас влияние. Существует ли выход для немецких издателей?
— Германия только что столкнулась с кризисом, который начался с газет. Ее тоже затронули структурные изменения, которые проявились позже, чем в других странах. Экономическая мощь Германии устанавливает размер доходов от рекламы многих газет. Снижается число подписчиков. Они ликвидируют эту статью расхода, чтобы купить еду и заплатить за съем жилья.
Читайте также: Самоцензура Bloomberg в Китае
Кроме того, большинство немецких газет всегда делало ставку больше на продажу газет, чем на доход от рекламы по сравнению с газетами Соединенных Штатов и Великобритании. Поэтому цена газеты всегда была сравнительно высока. Американские газеты не могут поднять цены, чтобы не потерять читателей. Играет свою роль и средний возраст немецких читателей, который составляет 45 лет, в то время как в Великобритании и во Франции он равен 40, а в Соединенных Штатах — 37 годам.
Имеет значение и то, что немецкий язык в какой-то степени способствует сохранению читателей, так как большинство материалов печатается в сети на английском языке. Но, как и все структурные преимущества, языковый щит препятствует немецким издателям стать конкурентоспособными из-за отсутствия широкой аудитории, которая есть в англосаксонском мире.
— Итак, в этом сценарии надо учитывать масштаб, пропорции, общество?
— Мы уже привыкли к тому, что в различных секторах интернета доминирует небольшое количество глобальных игроков. Это утверждение годится для поисковых систем, аукционов online, продажи книг, платформ социальных сетей. Что-то подобное происходит и в мире журналистики.
В то время как большая часть газет пытается выдерживать конкуренцию в национальном масштабе, рождается небольшое число доминирующих журналистских глобальных ассоциаций, которые, пользуясь своей масштабностью, предлагают журналистскую продукцию, с которой национальные европейские газеты не могут больше конкурировать. Среди них можно назвать New York Times, The Wall Street Journal, The Guardian, BBC News, возможно, Al Jazeera и, конечно, такие новые издания как Huffington Post и BuzzFeed, которые нацелены на международную экспансию, к чему надо относиться серьезно.
Хочу надеяться, что европейские журналистские организации создадут совместное издание на английском языке, чтобы европейский континент был лучше представлен в глобальном сценарии больших игроков журналистики. Европа нуждается в общей европейской медиа сфере, где можно было бы общаться в реальном времени между собой и со всем миром. Европа должна обрести свой голос.
