Российский кошмар в сфере внутренней безопасности

Два теракта в российском городе Волгограде, произошедшие один за другим, это настоящая трагедия. В результате двух взрывов погибли десятки людей, многие получили ранения. Американские ценности и американские интересы заставляют Соединенные Штаты осудить эти нападения и выразить поддержку российскому народу и правительству, которое вынуждено бороться с терроризмом экстремистов.

Непосредственная и надлежащая реакция США ясна и понятна, а вот действия России в ответ на террористические акты кажутся неопределенными, неуверенными, и поэтому они не всегда приводят к успеху. Последним терактам в Волгограде предшествовало террористическое нападение в этом городе в октябре. Акты терроризма регулярно происходят на территории России, в том числе, в ее столице Москве. В связи с этим возникает вопрос, который может показаться парадоксальным: каким образом теракты могли превратиться в обыденность в стране, которую многие считают полицейским государством?

С одной стороны, российское руководство должно обладать исключительно богатым опытом в вопросах внутренней безопасности. Президент Владимир Путин не только бывший сотрудник КГБ; до прихода на свою нынешнюю должность он непродолжительное время возглавлял Федеральную службу безопасности, ставшую преемницей советского КГБ. У главы его кремлевской администрации Сергея Иванова похожая карьера, как и у Николая Патрушева, который возглавляет Совет безопасности России. Кроме того, Россия добивается немалых успехов в других областях — достаточно взглянуть на ее внешнюю политику, где Путин и министр иностранных дел Сергей Лавров превращают слабые российские карты в победные козыри в Сирии и на Украине. Не в последнюю очередь, они добиваются этого за счет правильной оценки недостатков других.

И тем не менее, российским руководителям пока не удалось выработать эффективные способы обеспечения внутренней безопасности, хотя это является одной из основных функций государственной власти. Как такое могло случиться?

Во-первых, в России более 10 миллионов мусульман, и в то время как подавляющее большинство является умеренным и мирным, многие — особенно на Северном Кавказе — недовольны российским правлением. Убийство мирных граждан нельзя оправдать никакими чувствами, однако у такого отношения имеются глубокие исторические корни. Многие предки жителей Северного Кавказа в 19-м веке вели ожесточенную борьбу, дабы не быть включенными в состав Российской империи. Другие подвергались суровым репрессиям, насильственному переселению и внутренней ссылке во времена советского руководителя Иосифа Сталина. В отличие от них, христианская Грузия вошла в состав царской империи добровольно, и грузины вполне успешно интегрировались в аристократии и интеллектуальной элите. (В сталинском СССР они даже занимали привилегированное положение, поскольку Сталин сам был грузином.)

Кроме того, многие российские мусульмане живут в более бедных регионах и наталкиваются на враждебное отношение во время поездок и работы в других местах. Это ведет к еще большему расширению потенциального резерва разочарованных и разозленных террористов. Более того, в отличие от США и Европы, многие мусульмане России живут в районах с преобладанием мусульманского населения, в суровой горной местности, на обширных просторах. У них существуют вековые семейные и клановые узы, куда трудно проникнуть чужаку. В целом проблема внутреннего терроризма в России больше похожа на пакистанскую, чем на американскую. И в действительности российские проблемы могут быть серьезнее пакистанских, потому что Москва не может идти на риск, используя на российской территории беспилотные летательные аппараты с оружием на борту (или молчаливо поощряя их применение).

Во-вторых, вопреки общепринятому мнению на Западе, Россия не является полицейским государством. Российское государство существенно ограничивает гражданские свободы, но в целом оно разрешает свободное перемещение людей. Ограничения на передвижения внутри России стали бы нарушением действующих законов и спровоцировали бы дестабилизирующие действия оппозиции. Кроме того, возможности России по ведению электронной слежки и наблюдения более ограничены, чем это признается, что объясняется недостаточным финансированием и нехваткой современного оборудования. Наверное, недавняя шутка Путина во время пресс-конференции, когда он сказал, что завидует Бараку Обаме с его системой внутренней слежки, была шуткой лишь наполовину.

В-третьих, подобно многим проблемам в России, проблема терроризма усугубляется всепроникающей коррупцией, которая блок-посты на дорогах превращает в пункты сбора взяток, а жилые кварталы — в центры вымогательства и шантажа. Тот, кто может заплатить, наверняка найдет способ обойти стороной жесткие меры безопасности. Это было документально подтверждено в ходе расследования обстоятельств захвата заложников в театре на Дубровке в 2002 году, где 40-50 террористов захватили более 800 человек, 100 из которых впоследствии погибли.

В-четвертых, сотрудники российских следственных органов зачастую работают просто недостаточно эффективно. Согласно некоторым сообщениям, количество обвинительных приговоров в российских судах достигает 99%. А поскольку существует почти стопроцентная уверенность в том, что любого арестованного отправят за решетку, к чему тратить время и силы на детальное расследование и сбор ненужных улик? Президент Путин требует улучшить ситуацию в этой области, и определенные улучшения действительно имеют место, однако российским федеральным и местным следственным органам предстоит еще многое сделать.

И наконец, к удивлению многих в США, российские спецслужбы редко используют упреждающие методы в своей работе, которые в Америке применяются повсеместно и весьма результативно. Отчасти это наследие ужасных эксцессов в эпоху сталинских чисток, когда тайная полиция Советского Союза НКВД расстреливала людей сотнями тысяч после анонимных доносов на них. ФБР часто удается заманить подозреваемых в симпатиях к террористам в ловушку ложных преступных сговоров, чтобы потом предъявить этим людям обвинение в соучастии или в совершении иных преступлений. Но российская полиция и спецслужбы могут встретить мощную негативную реакцию в обществе, если попытаются использовать такую тактику, особенно основанную на анонимных предупреждениях граждан.

Совершенствует или нет Россия свои методы борьбы с внутренним терроризмом, Соединенные Штаты и их демократические союзники столкнутся с очень серьезными дилеммами в связи с приближением сочинской зимней Олимпиады. Главная среди них — это наша обязанность обеспечить безопасность американских спортсменов и туристов в Сочи, не говоря уже о всех прочих людях, которые будут участвовать в Играх или присутствовать на соревнованиях. Кроме того, надо будет обеспечить их свободу передвижения, собрания и слова (в ограничительных рамках Олимпийской хартии, где по настоянию самой Америки рекомендуется не использовать Игры в политических целях). Сделать это будет особенно трудно, потому что среди многочисленных зрителей в Сочи и пригородах будет немало глав государств и высокопоставленных официальных лиц.

После терактов в Волгограде Россия наверняка введет жесткие меры безопасности на Олимпийских играх, как в местах проведения официальных мероприятий, так и в прилегающих к ним районах. В разумных пределах безопасность превыше всего остального — потому что иначе Игры в Сочи могут быстро превратиться из праздника всего человечества в театр бесчеловечности. К сожалению, хотя Москва наверняка направит в Сочи свои лучшие кадры, российские спецслужбы не отличаются умелым и выверенным решением сложных проблем, таких как мирные демонстрации на олимпийских объектах. Российское государство несет ответственность за подготовку своих сотрудников органов безопасности к действиям в таких ситуациях, и оно должно напомнить им, что Олимпийская деревня и прочие районы являются местом для проживания и развлечений, а не исправительной колонией. Несмотря на это, сочетание «внешней» террористической угрозы и «внутренних» беспорядков в местах проведения Игр может вызвать нервозность и непредсказуемость в действиях некоторых сотрудников органов безопасности, особенно если в преддверии Олимпиады в России произойдут новые теракты.

Имея все это в виду, американским и западным активистам, планирующим протесты на Олимпийских играх, следует задуматься о том, какая ситуация будет складываться в Сочи в это время. Несмотря на все свои изъяны и недостатки, сотрудники российских служб безопасности будут во время Олимпиады работать с возможным риском для жизни, обеспечивая спокойствие тех, кто приедет в Сочи. В то же время многие в России могут испытывать чувство тревоги — подобно американцам после 11 сентября или после теракта 1996 года на летней Олимпиаде в Атланте.

Дебаты по поводу слежки АНБ свидетельствуют о том, что американцы в целом понимают необходимость ограничения свобод при борьбе с терроризмом. Россия это далеко не джефферсоновская демократия, но ей приходится защищаться от злобных убийц. Правительство США и американские некоммерческие организации должны внимательно следить за тем, чтобы Москва не превратила безопасность в оправдание политических репрессий. Но им также не следует препятствовать усилиям России по защите собственных граждан по всей стране и иностранных гостей в Сочи. Сохранить такой баланс непросто, но сделать это можно

Дмитрий Саймс — президент Центра за национальный интерес (Center for the National Interest) и издатель The National Interest. Пол Сондерс — исполнительный директор этого центра и заместитель издателя The National Interest.