Берни Экклстоун: Мы можем сделать для «Нюрбургринга» больше, чем кто-либо другой

Рядом с лондонским Гайд-парком стоит дом с затемненными стеклами. На нем нет таблички с адресом – есть только кнопка звонка у входной двери, а на стенах висят камеры наружного наблюдения. Насколько неприметен этот дом, настолько же могуществен его жилец: Берни Экклстоун, 83-летний руководитель чемпионата мира по автомобильным гонкам в классе «Формула-1». Именно здесь вершатся судьбы участников этого предприятия – главного во всем автоспортивном мире. Уже в прихожей этого дома становится понятно, кто здесь хозяин: офисное кресло секретарши Экклстоуна переделано из спортивного автомобильного сиденья. В коридоре, отделанном палисандровым деревом, стоит метровой высоты черно-белый портрет легендарного гонщика Айртона Сенны – с Экклстоуном. В своем украшенном сувенирами со всего мира кабинете Экклстоун дает интервью газетам «WirtschaftsWoche» и «Handelsblatt», посвященное обвинениям против него в коррупции, его предложению по покупке немецкой гоночной трассы «Нюрбургринг», а также его доселе безуспешным поискам счастья.

WirtschaftsWoche: Г-н Экклстоун, в больнице в Гренобле в эти дни борется за жизнь семикратный чемпион Формулы-1 Михаэль Шумахер. Вы поддерживаете контакты с его семьей. Вы можете сказать что-либо по поводу его состояния?

Берни Экклстоун: Никто не знает, как он себя чувствует на самом деле. Возможно, этого не знают даже врачи. Известно лишь, что его состояние стабильное.

– Вы однажды сказали, что деньги являются новой мировой религией. Для вас деньги тоже – самое главное в жизни?

– Не помню, чтобы я такое говорил. Самое главное – это жить. Для меня, например, самое главное сейчас – это дожить до 84 лет.

–  С учетом возраста вы могли бы уже подумать о пенсии…

– Я буду продолжать до тех пор, пока хорошо выполняю свою работу и достигаю поставленных целей.

– Однако, возможно, решение вам придется принимать не в одиночку. Не исключено, что инвестиционная компания CVC, будучи крупнейшим совладельцем Формулы-1, захочет поучаствовать в этом.

– CVC смотрит на то, насколько хорошо или плохо я выполняю свои задачи.

– И каковы они?

– Надо, чтобы Формула-1 и дальше оставалась «в колее» и зарабатывала деньги. Любой спорт в наше время является бизнесом.

– Но речь идет не только о деньгах, но и о вашем имидже. Сразу в нескольких странах вас обвиняют в коррупции в связи с продажей прав на телевизионные трансляции Формулы-1 в 2006 году. Буквально в эти дни суд в Лондоне огласит свое решение по иску медиахолдинга Constantin Medien. А кроме того, Баварский земельный банк требует от Вас компенсации в размере 400 миллионов долларов. Не исключено, что в Мюнхене против вас будет заведено новое дело. Какой процесс для вас наиболее опасен?

– В настоящий момент мы ждем решения лондонского суда по иску Constantin Medien.

– А если вы проиграете этот процесс, вы уйдете в отставку?

– С какой стати я должен уходить в отставку? В этом нет никакой необходимости. Фирма Constantin Medien требует компенсации. Если она выиграет, то получит ее.

– А как обстоят дела с иском Баварского банка? Земельный суд в Мюнхене вскоре примет решение о возбуждении дела о коррупции против вас. В худшем случае вам грозит тюремное заключение.

– Я уверен, что процесс действительно начнется. В конце концов, обвинение мне уже предъявлено. Речь идет только о сроках, когда начнется процесс.

– Вы действительно лично прилетите в Мюнхен, чтобы участвовать в нем?

– Думаю, что мне придется появиться там. Возможно, у меня не будет другого выбора. Кстати, я люблю Мюнхен, это очень красивый город.

– Но если серьезно: вы сможете оставаться главой «Большого цирка», если вам придется постоянно мотаться в Мюнхен для участия в процессе?

– В Англии есть такая вещь, как презумпция невиновности. Виновным человек может быть признан только по решению суда.

– Но процесс может растянуться очень надолго. Может быть, вы бы хотя бы временно передали свои обязанности в Формуле-1?

– Пока еще рано думать об этом. Когда я в ходе процесса по иску Constantin Medien давал свидетельские показания, я отсутствовал в офисе всего четыре дня. Но даже в эти дни я работал – по вечерам.

– Говорят, что Формула-1 стоит сейчас от 11 до 13 миллиардов долларов. Какие последствия могут иметь ваши судебные проблемы для возможного выхода «Большого цирка» на биржу?

– Этими вопросами занимается наш крупнейший совладелец, CVC.

– А что лично вы думаете по поводу возможного размещения?

– Я не вижу в этом особой необходимости. Но моя доля собственности крайне мала. Так что мне почти все равно.

– Какова будет ваша стратегия в ходе судебного процесса?

– У меня нет никакой стратегии. Мне приходится разбираться с подобными обвинениями уже на протяжении нескольких лет. Кстати, я мог бы очень легко решить все вопросы с Constantin Medien с помощью денег. Но я не буду платить, чтобы избежать процесса по иску Баварского земельного банка. Было бы ошибкой решать вопросы в несудебном порядке, потому что я не сделал ничего дурного. Для меня речь идет о доказательстве своей невиновности. Поэтому я обязательно буду участвовать в мюнхенском процессе.

– А вы не сожалеете сейчас о том, что вы и ваше семейное предприятие Bambino заплатили владельцу Баварского земельного банка Герхарду Грибковски эти злосчастные 44 миллиона долларов, которые теперь называют взяткой?

– Я заплатил ему, чтобы он не вступал в контакт с британскими налоговыми органами, потому что у нас из-за этого могли бы возникнуть большие проблемы. Но лучше было бы, конечно, если бы мы ему этих денег не платили. Тогда бы он связался с налоговиками, они бы, возможно, провели расследование – кто знает? Вообще, было бы лучше, если бы он мне по-настоящему угрожал, если бы он говорил мне: «Если ты не сделаешь то-то и то-то, то тогда я сделаю то-то и то-то».

– Германия, похоже, какая-то несчастливая для вас страна. Ведь у вас есть проблемы и с обанкротившимися владельцами трассы «Нюрбургринг», и вам сейчас приходится искать инвесторов. От всего этого ведь можно с ума сойти!

– Я думаю, что «с ума сойти» в данном случае – не совсем верное выражение. Но то, что там происходит, совершенно точно не то, что нам нужно!

– Однажды вы уже пошли на уступки по отношению к «Нюрбургрингу». Пойдете ли вы на подобный шаг и в 2015 году, когда там состоится следующая гонка?

– У нас пока нет контракта с «Нюрбургрингом» на 2015 год. Но то, что мы планируем, – это нечто большее, чем просто уступки.

– Звучит так, будто вы готовы сами купить эту трассу.

– Мы сделали соответствующее предложение и теперь ждем ответа на него. Мы думаем, что можем сделать для «Нюрбургринга» больше, чем кто-то другой. 

– Сколько вы готовы заплатить за трассу?

– Я не могу говорить об этом, потому что мы договорились о конфиденциальности переговоров.

– Когда вы ожидаете принятия решения?

– Надеюсь, что это случится достаточно скоро. Договоренность может быть достигнута уже в ближайшие недели.

– У вас есть конкуренты?

– Думаю, да. Есть еще один или даже два лица, заинтересованных в покупке «Нюрбургринга». Но мы заплатим за трассу ровно столько, сколько посчитаем нужным.

– Почему «Нюрбургринг» вообще так важен для вас?

– Это старая и популярная среди болельщиков трасса с богатыми традициями.

– А если ваше предложение будет отклонено? В этом случае может получиться так, что гонка в Германии будет проходить лишь раз в два года – на трассе «Хоккенхаймринг»?

– Тогда мы, конечно же, начнем соответствующие переговоры с владельцами трассы в Хоккенхайме. Мы хотим, чтобы Германия каждый год принимала гонку Формулы-1.

– А владельцы «Хоккенхаймринга» должны бояться, что вы купите «Нюрбургринг»?
   
– Нет, тогда мы и дальше будем проводить гонки по очереди на каждом автодроме. Этот вариант нас до сих пор очень устраивал.

– Могут ли в следующем сезоне Формулы-1 принять участие новые команды?

– Давайте подождем. Сейчас мы ведем переговоры с двумя новыми командами. Но это не автомобильные концерны.

– Новые участники могли бы пойти на пользу гонкам. Многие болельщики жалуются, что постоянные победы Себастьяна Феттеля сделали Формулу-1 скучной. Как вы думаете, ваше спорное изменение правил, согласно которому по итогам последней гонки сезона участникам будет начисляться двойное количество очков, обеспечит дополнительный интерес к соревнованиям?

– На мой взгляд, двойные очки надо было бы начислять даже за три последних гонки сезона. Но мне не удалось «пробить» эту инициативу, хотя сама идея очень проста: когда имя чемпиона известно уже за несколько этапов до конца сезона, количество зрителей на трибунах резко падает. А благодаря новому правилу напряжение будет сохраняться до самой последней гонки.

– Некоторые «конюшни» жалуются, что вы несправедливо распределяете деньги среди участников чемпионата и отдаете при этом предпочтение крупным командам. Так как же вы распределяете деньги?

– Я уже больше 30 лет в этом бизнесе, и так было всегда: выплаты осуществляются в зависимости от достигнутых результатов и от того, насколько долго та или иная команда участвует в соревнованиях. Поэтому бессмысленно жаловаться командам, которые попали в Формулу-1 не так давно, как Ferrari, и не добились таких хороших результатов, как Red Bull. Команды получают в общей сложности 65% от наших общих поступлений. Но как раз в это время мы ведем переговоры о том, как можно было бы сократить расходы команд. Я предложил ограничить их 200 миллионами долларов в год.

– Благодаря «Большому цирку» вы стали богатым человеком. Однако недавно вы признались, что вам так никогда не довелось познать настоящего счастья. Это было одной из ваших типичных шуток, или вы говорили серьезно?

– Нет, это не было шуткой, это правда. Я вполне доволен тем, как сложилась моя жизнь. Но счастлив ли я? Когда я сам был владельцем команды Формулы-1, я обычно покидал автодром еще до окончания гонки. Потому что свою работу я уже успевал сделать ранее. Я и так узнавал, победили мы или нет. Мне не нужно это торжество после победы, которое многие считают ощущением счастья.

– Какой момент был самым счастливым в вашей жизни?

– Я не могу вспомнить какого-то особенного события. В профессиональной жизни таких моментов почти те было. Я рад, когда вижу своих близких, особенно детей, счастливыми.

– Что вы делаете с вашим огромным состоянием?

– Львиную долю денег получила моя бывшая жена после развода (смеется). Но голодная смерть мне не грозит. Да мне не так уж и много надо. Скажем, мне не нужна какая-то супербыстрая машина. Я езжу на старом «Мерседесе» и владею коллекцией старинных гоночных автомобилей. Мне этого достаточно.

– Скажите, пожалуйста, а вы хотите умереть, оставаясь во главе Формулы-1?

– Вообще-то, я бы предпочел не умирать. Но моя бывшая жена постоянно говорила, что я, наверное, умру в автобусе, в котором располагается мой штаб во время гонок Формулы-1. Так что проще всего, пожалуй, было бы похоронить меня прямо вместе с этим автобусом.

– Г-н Экклстоун, большое вам спасибо за интервью.