Откуда у Мида такое извращенное понятие о России?

Уолтер Рассел Мид (Walter Russell Mead) дает довольно странное определение тому, что делает страну великой державой:

«Постсоветская Россия представляет собой слабое государство. Заберите у нее ее нефтяные и газовые ресурсы, ядерный арсенал и разведывательные сети, созданные во времена холодной войны, и вы увидите, что ничего не осталось. Учитывая то, что объем ее экономики сейчас равен объему экономики Италии, что численность этнически русского населения продолжает стремительно уменьшаться, что по соседству с ней набирает мощь Китай, а на Кавказе не прекращаются волнения, Россию вряд ли можно назвать великой державой».

Другими словами, если мы будем рассматривать исключительно проблемы российского государства, игнорируя те его характеристики, которые делают его великой державой, тогда мы действительно не сможем назвать Россию великой державой. Но я не совсем понимаю, зачем нам это нужно, потому что в этом случае мы не сможем в полной мере оценить, насколько до сих пор сильна Россия и на что она способна. Нет никаких сомнений в том, что Россия после окончания холодной войны стала гораздо слабее СССР и слабее США, однако было бы ошибкой полагать, что в случае любого кризиса США и их европейские союзники получат преимущества перед Москвой. Мид пытается внушить нам это, но его точка зрения ошибочна.

Ключевой мыслью статьи Мида стала идея о том, что Россия очень слаба, но при этом за последние несколько лет ей удалось добиться некоторых дипломатических успехов благодаря неуклюжим действиям Запада:

«Чтобы показушная дипломатия г-на Путина помогла ему добиться успехов, ему необходимо, чтобы его оппоненты совершали ошибки. Пока США и Евросоюз давали ему все возможности, о которых он только мечтал. И если Запад в ближайшее время не соберется с силами, г-н Путин может завершить это соревнование с целым ожерельем из золотых медалей на шее».

Читайте также: Почему наши картины о России застряли в прошлом?

Мид не объясняет, что именно он имеет в виду, говоря о необходимости «собраться с силами», но он, вероятнее всего, считает, что, если бы западные правительства повели себя более агрессивно и решительно в вопросах Сирии и Украины, они смогли бы наносить России одно поражение за другим. Однако подобная точка зрения не учитывает того, насколько целесообразно правительствам США и европейских государств преследовать те цели, о которых пишет Мид. Мы часто принимаем как должное то, что Европа обязана соперничать с Россией за влияние на Украине, однако на самом деле лидеры многих европейских государств не считают Украину своим приоритетом — и это является главной причиной нерешительности Европы в этом вопросе. Россия одерживает верх в соперничестве за Украину, потому что большинство правительств западных стран не заинтересовано в этом соревновании, и поэтому не стремится прикладывать сколь-нибудь значимые усилия. Когда вторжение в Сирию было предотвращено, мы со всех сторон слышали о том, что России удалось «победить», однако на самом деле россияне просто предложили США удобный предлог для того, чтобы избежать еще одной бессмысленной войны, которая большинству американцев была не нужна. Мид странным образом преувеличивает успехи России, одновременно драматизируя ее слабости. Это, с одной стороны, создает впечатление паники (Россия на каждом шагу «наносит поражение» Западу), с другой — странного самодовольства (Россия безнадежно слаба и переживает упадок). И все это вместе, очевидно, делается с одной единственной целью — преувеличить «поражения» Запада.

Еще одним гигантским белым пятном этого анализа стала идея о том, что Кремль стремится возродить СССР или нечто подобное. Мид пишет о «мечте российского истеблишмента: восстановить советскую империю в посткоммунистическом мире». Очевидно, советскую империю невозможно восстановить без коммунизма, поскольку коммунистическая система была неотъемлемой частью этой империи, однако это еще не все. Точка зрения о том, что Россия заинтересована в создании неосоветской или неоцаристской империи, является весьма распространенной, однако она основана на ошибочном понимании России эпохи после окончания холодной войны. Как несколько лет назад писал Дмитрий Тренин, Россия в значительной степени отличалась от предшествующих империальных держав тем, что она очень легко выпустила из рук контроль над бывшими советскими республиками:

«„Содружества Независимых Государств“, которое многими воспринималось, как новое название СССР, а другими называлось „свежим вариантом Российской империи“, позволило сделать распад СССР одним из самых мирных и наименее насильственных исчезновений империи в истории.

Так произошло благодаря тому, что Российская Федерация, как это ни странно, прилагала и прилагает мало усилий по удержанию „ближнего зарубежья“. У страны мало ресурсов, которыми можно делиться, и никакого желания подчинять».

В другой своей статье Тренин пишет: «Это та Россия, которой мир не знал до начала 21 века». У Запада пока нет готовой системы ориентиров, которая позволила бы взглянуть на Россию иначе, чем как на империю. В результате многие ошибочно видят в любом шаге России попытку воссоздать одну из двух прежних империй, предупреждая Запад о том, что ему необходимо это предотвратить. Мид не одинок в своем заблуждении, однако он является одним из самых активных его адептов.