Льву Толстому было 26 лет, когда он впервые увидел бастионы Севастополя. Погода в Крыму в начале зимы 1854 года (это субтропики, прохладные, но не холодные) была райской по сравнению с севером, где падал снег и лежал лед. Но сам город был в состоянии хаоса. Высоты над гаванью были окружены земляными укреплениями с турами, фашинами, утрамбованной землей и камнем. Внизу узкий проход в гавань был перекрыт корпусами двух деревянных судов, нарочно затопленных русским флотом для того, чтобы не пустить захватчика. «Тысячи разнородных предметов – дрова, мясо, туры, мука, железо и т. п. – кучей лежат около пристани, – писал Толстой. – Солдаты разных полков, с мешками и ружьями, без мешков и без ружей, толпятся тут, курят, бранятся».
Будучи младшим офицером артиллерийской бригады, Толстой уже знал кое-что о возбуждении и ужасе боя. Он почти три года до этого прослужил на Кавказе, ставшем горным южным рубежом Российской империи, оказавшись в самом центре тяжелой военной кампании против мусульман-горцев. Он видел, как войска уничтожают и осаждают местные аулы, как вырубают густые леса в Чечне, чтобы отрядам чеченских налетчиков негде было укрыться. Мусульманские стрелки дожидались в зарослях русских саперов, посланных на вырубку леса по обе стороны дороги, целясь в них из своих длинных ружей. Нельзя сказать, что Толстой попал на линию огня. По его собственному признанию, большую часть времени он провел в казачьей станице, как называют укрепленное поселение, где охотился, выпивал, «волочился за казачками» и «писал понемногу», как он отмечал в своем дневнике.
Приехав в Крым, Толстой оказался в гуще войны, у которой еще не было названия. На протяжении нескольких лет нарастала напряженность между двумя великими державами на Ближнем Востоке – Российской и Османской империями. Царь Николай I заявил о своем праве на защиту людей и собственности православных христиан в османских землях, включая те, что открывали дорогу к святым местам Иерусалима. Османский султан Абдул-Меджид I в ответ заявлял, что нет никакой особой угрозы православным христианам, составлявшим более трети всех его подданных. По его словам, претензии царя были лишь поводом для вмешательства в его внутренние дела.
Дипломатическими средствами спор разрешить не удалось, и летом 1853 года Николай приказал усилить группировку войск в Дунайских княжествах, которые стали христианской буферной зоной, позже создавшей территориальную основу для современной Румынии. Поскольку княжества были признаны частью владений султана (хотя они давно уже находились под влиянием России), европейские державы осудили присутствие там войск, назвав это ничем не спровоцированным вторжением. По всей Европе начались демарши, зазвучали ультиматумы. Вскоре османы объявили войну. В ноябре Россия отправила эскадру тяжелых линейных кораблей из Севастополя к зимней гавани османов Синопу, которая находилась на противоположной стороне Черного моря. В ходе одного из самых ярких морских сражений русские разгромили турок, и стратегический баланс сил неожиданно изменился в пользу царя.
На выручку османам пришла Британия, Франция и Сардиния. Ко времени приезда Толстого в Крым большая часть великих сражений уже стала уделом прошлого. В битве на реке Альме русские войска были разбиты англо-французскими войсками, а легкая бригада уже провела катастрофическую по последствиям атаку под Балаклавой. Жестокие рукопашные бои под Инкерманом подорвали боевой дух русских, и теперь они сосредоточили все свои усилия на отчаянной обороне Севастополя. Война превратилась в осаду, и русские обороняли высоты от орудийного огня и штыковых атак.
Толстой стал свидетелем результатов этих действий. Британские и французские корабли подошли на расстояние пушечного выстрела к крымскому берегу, по крутым склонам наверх тащились скрипящие деревянные телеги с трупами, постоянно гремели выстрелы с российских батарей, а союзники отвечали им непрекращающимися атаками, спотыкаясь о полы своих шинелей и соскальзывая в грязи вниз по склону.
Крым стал войной артиллерии, и она быстро подошла к своему неизбежному концу: в конце лета 1855 года пал Малахов курган, последний бастион русской обороны. Девятого сентября стихли пушки, и город перешел в руки союзников. Это случилось в 27-й день рождения Толстого.
Когда он в конце 1855 года покидал Крым, над портом развевались флаги союзников. Большую часть времени в период осады Толстой писал правдивые сообщения из города, отличавшиеся реалистичностью в ту эпоху жесткой цензуры прессы. Благодаря ему читающая российская публика получила первые правдивые отчеты о сражениях. Они появились в санкт-петербургском журнале «Современник» в виде трезвых репортажей. Те материалы, что сумели пройти рогатки цензуры, почти мгновенно сделали Толстого знаменитым.
«По изрытой свежими взрывами, обсыпавшейся земле везде валялись исковерканные лафеты, придавившие человеческие русские и вражеские трупы, тяжелые, замолкнувшие навсегда чугунные пушки, страшной силой сброшенные в ямы и до половины засыпанные землей, бомбы, ядра, опять трупы, ямы, осколки бревен, блиндажей, и опять молчаливые трупы в серых и синих шинелях, – писал Толстой в своем последнем сообщении о сцене битвы, которое позже вошло в его «Севастопольские рассказы». – Все это часто содрогалось еще и освещалось багровым пламенем взрывов, продолжавших потрясать воздух». В Крым Толстой приехал завзятым патриотом; уходил он оттуда убежденным скептиком.
Со временем войска союзников ушли. Черноморский флот затопили, а российские фортификационные сооружения по условиям парижского мирного договора были разоружены. Начавший войну с османами и их западными пособниками Николай I умер в середине этого конфликта, а на смену ему пришел Александр II, ставший одним из величайших реформаторов России. Солдаты из крестьян, сражавшиеся за родину в Крыму, не хотели вновь становиться крепостными, когда их части демобилизовывали, а их офицеры были уверены, что поражение России показало огромные различия между закоснелой империей и ее европейскими противниками. Во время долгого правления Александра было отменено крепостное право, а облик России за границей начал медленно улучшаться.
В 1867 году, спустя десять лет после войны, Севастополь посетил Марк Твен, который вместе с группой американских туристов прошелся по полям сражений, пиная осколки снарядов и обломки костей. Американские газеты сообщали об этих сражениях, а фотографы снимали линию фронта. Телеграф и фотография выступили в качестве дебютантов военной журналистики. «Наверно, ни один из городов в России, да и не только в России, не был так сильно разрушен артиллерийским огнем, как Севастополь. И, однако, мы должны быть довольны тем, что побывали в нем, ибо еще ни в одной стране нас не принимали с таким радушием», – писал Твен в «Простаках за границей».
К этому моменту Толстой уже завершил свое путешествие по миру утраченных иллюзий, начавшееся в лесах Чечни и закончившееся на черноморском побережье. Он вынашивал идеи, которые превратят его в маститого писателя: о том, что война – это форма целенаправленного безумия, что единственная стойкая и долговечная нация – это человечество, что простые русские всегда были лучше своих правителей, которых им дала история. Когда Твен осматривал развалины Севастополя, Толстой находился гораздо севернее, в своем родовом поместье в Ясной Поляне. Он дописывал последние главы произведения, которое решил назвать «Война и мир».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Британские и французские корабли подошли на расстояние пушечного выстрела к крымскому берегу, по крутым склонам наверх тащились скрипящие деревянные телеги с трупами, постоянно гремели выстрелы с российских батарей, а союзники отвечали им непрекращающимися атаками. В Крым Толстой приехал завзятым патриотом, а уезжал он оттуда убежденным скептиком.
