Почему украинский кризис в действительности является российским

Аннексия Россией Крыма и постоянное запугивание Украины, кажется, будет означать конец 25-летнего периода, отличительной чертой которого была попытка привести Россию в более полное соответствие евроатлантическим целям и традициям. Теперь вопрос заключается в следующем: Что будет дальше?

Проходят недели, и становится все понятнее, что вызовом является не столько Украина, которая будет как и раньше метаться от одного кризиса к другому, как это было с момента обретения независимости 23 года назад, сколько Россия с ее упадком, рецидивизмом и реваншизмом.

Ровно 25 лет назад, весной 1989 года, Польша и другие страны тогдашнего «восточного блока» предприняли первые шаги, чтобы освободиться от их насильственного альянса с Советским Союзом. Действительно, отношения этих стран с Советским Союзом не были настоящим альянсом; скорее, их можно точнее описать как «сателлиты» — государства с ограниченным суверенитетом, главная роль которых заключалась в том, чтобы служить советским интересам.

Какими бы зависимыми и несправедливыми эти отношения не были, большая часть света принимала связь «Восточной Европы» с Советским Союзом в качестве логического положения вещей, которое отвечало мировому порядку, который возник в конце Второй мировой войны. Но то, что казалось постоянным разделением мира на конкурирующие сферы интересов, вдруг закончилось в 1989 году, когда Восточный блок покинул советскую орбиту, примеру которого последовали республики самого СССР.

Россия предстала не как переименованный Советский Союз, а, скорее, как государство с собственной историей и символами, как член международной государственной системы, который отсутствовал в течение некоторого времени и вдруг вернулся. И возрожденная Россия, казалось, была предана, по-своему, тем же целям, как и ее постсоветские соседи: членству в западных институтах, рыночной экономике и многопартийной парламентской демократии, хотя и с российским лицом.

Этот новый мировой порядок просуществовал почти 25 лет. За исключением короткой войны России с Грузией в августе 2008 года (конфликт в целом рассматривался как спровоцированный безрассудным грузинским руководством), согласие и преданность России «новому мировому порядку», хотя и проблематичная, была одним из самых выдающихся достижений по окончании эпохи холодной войны. Даже нежелание России поддержать согласованные действия Запада, например, в Боснии и Косово в 1990-х, основывалось на аргументах, которые можно было услышать в других европейских странах. Российская демократия, конечно, имела свою часть недостатков, но это вряд ли делало ее уникальной среди посткоммунистических стран.

Исторические отношения России с Украиной являются более сложными и деликатными, чем многие западные эксперты предполагают. Сложно говорить о российской цивилизации, не говоря об Украине. Однако какими бы ни были трудности, недавнее поведение России относительно ее меньшего соседа не коренится в наследии их общей истории.

Оно коренится в другом наследии, а именно Российской империи, привычки которой не исчезли в советский период. Украина не может и, возможно, не сможет развивать свой суверенитет так, как это удалось сделать Польше и другим странами с 1989 года; тем не менее, она имеет право строить свое собственное будущее. Вызов России статусу Украины как независимого государства, таким образом, является вызовом для всего мира, и именно поэтому этот кризис поднялся на вершину глобальной повестки дня.

В Соединенных Штатах СМИ часто указывают на то, что большинству американцев сложно найти Украину на карте. Им это и не нужно. Но американцы должны понимать вызовы, исходящие от России, которую больше, кажется, не интересует то, что Запад ей предлагал последние 25 лет: особый статус с НАТО, привилегированные отношения с Европейским Союзом и партнерство в международных дипломатических начинаниях. Все это, кажется, сейчас сброшено со стола.

Так что же должен делать Запад? Подход, основанный на санкциях, которые ударят по российской экономике (и, следовательно, по ее народу) является лучшей альтернативой из тех, которые поставлены на карту (американскими политиками). Но санкции вряд ли приведут к внутренним изменениям, которые необходимы России, потому что эти изменения должны быть достигнуты российским народом.

Для Запада реальная проблема заключается в сосредоточении структур безопасности и подготовке к длительному пути. НАТО сделала важный шаг, заверив своих восточных членов. Это не означает, что Россия, присоединив Крым и запугана Украину, будет пытаться провернуть подобную неприятность среди бывших советских «союзников». Но историческая память живучая.

Поляки хорошо знают, что 75 лет назад Франция и Великобритания были участниками безопасных соглашений, которые вынуждали их объявить войну Германии, если та вторгнется в Польшу. В сентябре 1939 года, когда Германия таки вторглась в Польшу, обе страны должным образом объявили войну, но так и не сделали ни единого выстрела и вообще не помогли Польше. Польша исчезла с карты Европы на пять лет.

Украинский кризис в действительности является российским кризисом. Украина, что бы от нее ни осталось, все больше и больше будет становиться западной страной. Россия не проявляет никаких признаков, что будет следовать этому примеру.

Вместо этого президент России Владимир Путин, кажется, настроен на продолжительную дипломатическую зиму. США нужно подготовиться к этому, собрав вместе партнеров и союзников, и гарантировать, что в лучшем случае Украина станет последней, а не первой жертвой России.

Кристофер Хилл, бывший помощник госсекретаря США по Восточной Азии, был послом США в Ираке, Южной Корее, Македонии, Польше, спецпредставитель США по Косово, переговорщик по Дейтонским мирным соглашениям и главный переговорщик США с Северной Кореей в 2005—2009 гг. В настоящее время— декан Школы международных исследований им. Корбела, Университет Денвера.

Перевод: Мыкола Сирук («День», Украина).