Комментарии об обмене пленными между Соединенными Штатами и афганскими талибами уже превратились в стандартные дебаты, которые только и возможны в твиттеровскую эпоху анализа на 140 знаков. С одной стороны те, кто осуждает администрацию Обамы за «переговоры с террористами» (23 знака). С другой стороны те, кто хвалит ее за то, что «ни один солдат не останется на поле боя» (32 знака).
Но как обычно, действительность намного сложнее. В обмене пяти талибов из тюрьмы в Гуантанамо на сержанта армии США Боуи Бергдала (Bowe Bergdahl), находившегося в плену у «Талибана» в течение пяти лет, есть повод для похвалы, есть повод для осуждения, но есть и повод для глубоких раздумий. А правда такова, что люди, которые полагают, будто это простое решение, которое можно критиковать или хвалить, руководствуются политическими соображениями, но не знанием международных и военных реалий.
Обмен пленными влечет за собой много правовых, военных и дипломатических вопросов. Что такое «Талибан»? Соблюдают ли американцы как и прежде принцип «не оставим ни одного солдата»? Отличается ли эта договоренность от других, которые заключались в прошлом? Является ли этот случай актом «переговоров с террористами», или дело здесь сложнее? Надо ли думать о мирных переговорах с талибами? И наконец, кто эти заключенные, и важно ли то, что они сделали?
Здесь гораздо больше 140 знаков. И в основе данного случая лежат четыре важных момента.
1. Трудности войны с террором
После 11 сентября президент Джордж Буш ясно дал понять, что американский ответ повлечет за собой нечто радикально отличающееся от того, что предпринималось в прошлом. «Это будет конфликт иного рода против врага иного рода, — заявил он в радиообращении 15 сентября 2001 года. — Это конфликт без полей сражений и без плацдармов».
Среди моментов, которые отличали новое противостояние, было то обстоятельство, что данная война будет вестись не против иностранного государства, а против одной из фракций афганских лидеров — «Талибана», которая оказывала материальную поддержку террористической организации «Аль-Каида».
«Талибан» контролировал 90 процентов территории Афганистана; в 1996 году он провозгласил себя правящей властью, а своего основателя муллу Мохаммеда Омара руководителем страны. Талибы изменили название страны на Исламский Эмират Афганистан и создали целую сеть консультативных советов (шура), в работе которых участвовали вожди племен, военные командиры и духовенство. У талибов был кабинет министров, была служба безопасности, была армия. «Талибан» также назначал губернаторов и администраторов городов и поселков. Иными словами, у него было много черт настоящего правительства.
Если бы «Талибан» следовал правилам, позволявшим ему получить широкое признание со стороны международного сообщества в качестве правительства Афганистана, причем даже после его свержения коалиционными силами, то переговоры об обмене пленными никаких вопросов и сомнений не вызвали бы. Однако он не пошел по такому пути.
В качестве законного правительства Афганистана талибов признали только три государства — Пакистан, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. Нежелание «Талибана» выполнять требования международных соглашений привело к тому, что все остальные страны, включая Соединенные Штаты, отказали ему в признании. Совет Безопасности ООН потребовал от талибов следовать предписаниям многочисленных международных договоров, начав борьбу против терроризма и признав права человека, в частности, права женщин. Соединенные Штаты объявили, что в рамках выполнения таких обязательств талибы должны будут выдать лидера «Аль-Каиды» Усаму бен Ладена. «Талибан» не только отказался выполнять эти условия, но и не выдал его даже после 11 сентября. Правительственные эксперты по борьбе с терроризмом заявили, что большой разницы между «Талибаном» и «Аль-Каидой» не существует, поскольку одна организация пополняет ряды другой своими членами, и наоборот.
И, тем не менее, решение о том, что две организации одинаковы с точки зрения международного права, было далеко не абсолютным. В меморандуме от января 2002 года тогдашний госсекретарь Колин Пауэлл (Colin Powell) приложил немало усилий в попытках отыскать разницу между членами «Аль-Каиды» и «Талибана», когда встал вопрос о применении условий Женевской конвенции в отношении военнопленных. На первую часть этого вопроса — можно ли считать членов «Аль-Каиды» военнопленными, Пауэлл дал непреклонный ответ: нет. Члены этой организации — исключительно террористы и преступники, не имеющие никакого законного отношения к правилам международного сообщества. С другой стороны, писал он, статус «Талибана» намного сложнее, и являются ли его члены военнопленными — это придется определять конкретно в каждом отдельном случае. Причиной тому стали разные роли, исполняемые этими организациями: «Аль-Каиду», каким бы ни было ее место в Афганистане, нельзя было считать законной властью.
Проведя такое различие — а эту позицию в конечном итоге поддержал и Джордж Буш — Соединенные Штаты сохранили для себя возможность обоснованно заявлять о том, что захваченные американские военнослужащие являются военнопленными. Эта рекомендация, писал Пауэлл, «сохраняет статус военнопленных для военнослужащих армии США...и в целом служит достижению американской цели обеспечить своим войскам защиту в соответствии с Женевской конвенцией».
Итак, правительство США считает, что благодаря своим действиям оно получило законное право утверждать, что захваченные талибами американские солдаты, такие как Бергдал, являются военнопленными. В военное время обмен пленными производится в соответствии с конкретными обстоятельствами, однако те условия, которые существуют для достижения соглашений между воюющими странами, на афганской войне отсутствуют. Без переговоров с талибами все захваченные американские военнослужащие немедленно попадают в правовую черную дыру, для вызволения из которой нет никаких средств, кроме отправки еще большего количества военнослужащих им на выручку, хотя такая спасательная операция может оказаться безрезультатной. (Тот факт, что во время поисков Бергдала уже погибли шестеро военнослужащих, поднимает вопрос о том, сколько американских солдат должны лишиться жизни из-за юридических сложностей, созданных таким характером афганской войны.)
2. Надо ли военным принимать новые правила?
Личный состав армии США должен жить в соответствии с нормами, устанавливаемые тем, что называется «Солдатское кредо». Это 13 предложений, которые считаются настолько важными, что их должен знать любой солдат, желающий получить звание сержанта и выше. Когда произносятся слова «Солдатского кредо» — а произносятся они часто — военнослужащие в честь него встают по стойке «смирно». В отличие от других клятв, эту могут произносить и офицеры, и солдаты.
В «Солдатском кредо» есть одно важное предложение: «Я никогда не брошу павшего товарища».
Это правило неизменно применяется на войне, и ему должны следовать все военнослужащие, на каждом уровне военного командования, включая главнокомандующего. Вот почему штаб-сержанта Кейта Мэтта Мопина (Keith Matt Maupin) солдаты искали с риском для жизни даже после того, как его начали считать убитым через какое-то время после пленения в Багдаде. В итоге его останки были обнаружены — спустя долгих четыре года.
Идея о возвращении американских солдат домой считается настолько важной, что в армии существует подразделение, известное как управление учета военнопленных и без вести пропавших. В его задачи входит идентификация останков пропавших и погибших солдат, и их возвращение в Соединенные Штаты.
На всем протяжении американской истории было два средства для исполнения этого обязательства военными перед военными: силовые спасательные операции и переговоры. Но остались ли они в современной войне? Иными словами, поскольку войны после 11 сентября ведутся не против традиционных государств, надо ли учить солдат тому, что в случае захвата в плен они могут быть спасены только в результате боевой спасательной операции? Некоторые политики уже заявляют, что уж они-то обязательно применили бы военную силу для спасения Бергдала. Но это очень наивное утверждение. Ведь GPS-навигатор на него никто не надевал, а все попытки военных отыскать Бергдала закончились неудачей. След остыл. Что именно могли сделать военные из того, чего они уже не сделали?
Нет никаких сомнений в том, что отказываясь от переговоров с определенным типом противника, удерживающего в плену американских солдат, государство отказывается от обязательств, подразумеваемых «Солдатским кредо». Иными словами, можно переписать правило «Я никогда не брошу павшего товарища», приспособив его к современным условиям. Но солдата нельзя обманывать, заставляя его верить в то, что это безоговорочное обязательство является отражением американской политики.
3. Чему учит история?
Юристы, разрабатывавшие правила отношений с талибами во времена администрации Буша, часто ссылались на конец 18-го века и берберийских пиратов Северной Африки. Эти преступные банды не были государственным образованием, но когда они захватывали торговые суда и получали выкуп за людей, награбленное добро и корабли часто передавались правителям в Алжир, Триполи, Марокко и Тунис.
После обретения независимости Соединенные Штаты взяли на себя обязательство по защите своих кораблей от пиратов. Ранее эти задачи выполняли британцы, а в некоторых обстоятельствах французы. В 1784 году конгресс выделил около 80 000 долларов в качестве дани странам Варварского берега, надеясь на то, что это защитит американские суда. Но в последующие годы алжирцы захватили два американских судна и потребовали выкуп в сумме 60 000 долларов. Томас Джефферсон, бывший тогда послом во Франции, выступил резко против выкупа, но американское правительство вступило в переговоры с берберийскими странами, которые занимались таким видом терроризма. В итоге только в 1795 году Соединенные Штаты заплатили более одного миллиона долларов наличными и собственностью для освобождения захваченных пиратами моряков.
Когда Джефферсон стал президентом, он отказался платить, и это решение привело в итоге к берберийским войнам. Со временем, в президентский срок Джефферсона, был подписан договор об окончании этого конфликта — но в нем было условие, предусматривавшее выплату правителю Алжира 60 000 долларов за каждого американца, оказавшегося в заложниках.
И каков урок? Даже у отцов-основателей были противоречия в вопросе переговоров об освобождении американских моряков с преступниками или со странами, которые их защищали. Кто-то в правительстве выступал против переговоров, называя их плохой политикой, поощряющей дальнейшие преступные действия. Кто-то требовал, чтобы страна действовала и спасала своих людей, и в конечном итоге переговоры все же состоялись, и некоторые страны с Варварского берега получили те деньги, которые требовали.
Этот случай в американской истории больше всего напоминает ситуацию на войне в Афганистане и показывает, что легких ответов просто не существует. Бескомпромиссность может войти в конфликт с другими американскими ценностями, и решить эту проблему очень непросто.
Другие страны тоже сталкивались с такими противоречиями и часто соглашались на переговоры. Например, британцы лишили статуса военнопленных тех колонистов, которые были захвачены в плен во время Войны за независимость. И тем не менее, стороны неоднократно проводили обмен пленными, причем даже теми, которых британцы называли изменниками.
То же самое было и в Израиле. В 2011 году еврейское государство провело переговоры и заключило соглашение с занесенной в категорию террористических организаций группировкой «ХАМАС» об освобождении 1027 заключенных, многие из которых были террористами. Их обменяли на одного-единственного израильского солдата. Это был самый масштабный обмен пленными, на который согласился Израиль.
Вывод? Администрация Обамы далеко не первая (среди американских правительств и иностранных), кто решился на переговоры с силами, не признаваемыми в качестве легитимной власти, и даже с террористами. Абсолютных оправданий таким действиям не существует, однако эта практика подчеркивает, что такого рода решения в истории были намного сложнее, чем считают противники компромиссов.
4. Особенности дела Бергдала
Сам Бергдал фигура неоднозначная — некоторые критики заявляют, что он дезертировал. Но это не имеет отношения к делу. Соединенные Штаты не предоставят противнику право захватывать и бросать за решетку своих солдат, даже подозреваемых в нарушениях, и наказание за ненадлежащие поступки (если таковые имели место) — это исключительная прерогатива американских военных.
Но нет никаких сомнений в том, что пятеро людей из Гуантанамо, которых обменяли на Бергдала (это Мохаммед Фазл, Мохаммед Наби, Абдулхак Вазиг, Норулла Нури и Хайрулла Хайркуа), плохие парни. Однако здесь важно другое: ни одного из них не назвали членом «Аль-Каиды». Кому-то это может показаться мелочью, но они были членами «Талибана». А это важное отличие, если вспомнить анализ из первого пункта статьи.
Каждый из этих людей выполнял у талибов определенные руководящие функции. Фазл, например, был заместителем министра обороны. Наби возглавлял службу безопасности талибов в городе Калат. Вазиг был заместителем министра разведки. Нури являлся высокопоставленным командиром в Мазари-Шарифе. А Хайркуа у талибов занимал пост губернатора провинции Герат. Иными словами, это были не простые террористы, устанавливающие самодельные взрывные устройства и подрывающие мосты.
Но по данным американской разведки, часть из них — это жестокие убийцы. Например, согласно служебной записке, подготовленной в 2008 году для командующего американским Южным командованием, Фазл был «причастен к убийству тысяч шиитов на севере Афганистана в период правления талибов. Отвечая на вопрос об этих убийствах, Фазл не выразил чувств сожаления и заявил, что они делали необходимое дело для создания своего идеального государства». Американская разведка также считает, что Фазл причастен к убийству в 1998 году иранских дипломатов в Афганистане. Согласно ее данным, Вазиг и Нури также активно участвовали в массовых убийствах и пытках людей.
История Наби также вызывает тревогу. Как полагает американская разведка, он работал в тесном взаимодействии со своим шурином Малимом Джаном, получившим прозвище «мясник Хоста» за убийство 300 человек в этом городе. Данные разведки указывают на то, что он работал рука об руку с «Аль-Каидой» и считается очень опасным человеком, возможно представляющим угрозу для американских интересов. Хайркуа вызывает наименьшие опасения; американская разведка не обнаружила его причастности к массовым убийствам и пыткам. Но похоже, что он играл роль посредника между «Талибаном» и иранской разведкой, устраивая и проводя их встречи. Есть также данные о том, что он занимался в Афганистане незаконной торговлей наркотиками.
Почему же отобрали именно этих людей? Похоже, на карту поставлено нечто большее, чем возвращение Бергдала, и здесь ведется трехмерная дипломатическая игра. Будущее этих людей важно для переговоров между афганским правительством, США и талибами по урегулированию конфликта. Мирные переговоры проходили в 2011 и 2012 годах, и естественно, главным камнем преткновения на них была судьба людей, которые считаются важными руководителями в рядах талибов. Вопрос стоял не только о их освобождении, но и о том, можно ли будет перевезти этих людей в Катар. В 2012 году один из высокопоставленных представителей правительства Хамида Карзая получил от этих пятерых людей согласие на отправку в Катар. Пресс-секретарь афганского президента тогда сказал, что это ускорит мирный процесс.
Поэтому неудивительно, что пятерых узников Гуантанамо освободили в Катаре, где они будут находиться под домашним арестом.
Неудивительно и то, что все это дело превратилось в политическую игру.
