Противники Обамы активно говорят о его «картеризации»: речь идет об отсылке к бывшему президенту Джимми Картеру, который потерпел поражение на выборах в 1980 году после первого срока (причиной тому стал кризис с американскими заложниками в Иране) и до сих пор остается символом провала внешней политики США. Но это вдвойне несправедливо. Во-первых, по отношению к Картеру, который присутствовал при подписании Кэмп-Дэвидских соглашений египетским лидером Анваром Садатом и президентом Израиля Ицхаком Шамиром в 1979 году и придерживался жесткого курса в отношении Советского Союза в тот самый момент, когда тот начал вторжение в Афганистан. Во-вторых, по отношению к самому Бараку Обаме, который навлекает на себя критику республиканцев и демократов и обвинения в слабости, потому что, по словам одного из сенаторов от Республиканской партии, «он не заканчивает войны, а проигрывает их».
Глубокая трясина
Первого чернокожего президента США избрали в 2008 году для того, чтобы тот вытащил страну из глубокой трясины, в которую та угодила в Ираке и Афганистане. Его предшественник Джордж Буш-младший добровольно залез в Ирак в 2003 году, чтобы избавиться от Саддама Хусейна (и якобы имевшегося у того оружия массового поражения) и дать старт своей утопической программе демократизации «Большого Ближнего Востока». Для него эта война была осознанным выбором.
В Афганистане же, как утверждалось, речь шла о войне по необходимости: ее некоторым родом навязали США теракты 11 сентября 2001 года. Целью было сместить поддержавший Усаму бен Ладена талибский режим и сформировать жизнеспособное и неподвластное терроризму афганское государство.
Конец «гипердержавы»
Когда Барак Обама покинет Белый дом в 2017 году, обе американские войны будут завершены. Но он всегда смотрел дальше этой задачи. Его целью было сформировать новую внешнюю политику с учетом реалий нового мира, в котором США больше не являются единственной великой державой или «гипердержавой», как говорил Юбер Ведрин (Hubert Védrine) в первые годы после окончания холодной войны. Дело в том, что новый мир принес с собой новые угрозы, которые теперь бывают не только военными, но и экономическими, климатическими и так далее. В новом мире асимметричные войны государств с этническими, религиозными и мафиозными группами возникают на порядок чаще традиционных межгосударственных конфликтов. Хотя это и не мешает некоторым развивающимся или охваченным реваншистским духом державам использовать классические средства давления для достижения целей. Примером тому служит поведение Пекина в Южно-Китайском море и Москвы на Украине.
Американцы же реагируют на эти многообразные угрозы противоречивым образом, как они всегда и поступали на протяжение истории. Они до сих пор колеблются между изоляционизмом (он призван защитить их от волнений в мире) и интервенционизмом (для защиты национальных интересов во имя общечеловеческих ценностей). Сторонники «отхода» посчитали доказательством своей правоты финансовый кризис 2007-2008 годов, который нанес сильнейший удар по американской экономике. Когда Барак Обама говорил, что «строительство нации начинается дома», он обращался именно к этому источнику беспокойства граждан. В целом нестабильность в мире производит двойственный эффект: она подталкивает американцев к тому, чтобы попытаться навести в нем порядок, но в то же время вызывает у них страх и желание замкнуться в себе. Они поступили так после войны во Вьетнаме: тогда у вашингтонского руководства возник настоящий «вьетнамский синдром», который не давал ему отправить солдат за границу. Джордж Буш и его подпевалы думали, что шок 11 сентября поможет преодолеть «вьетнамский синдром», и что операции в Ираке и Афганистане вернут американцам вкус к активным действиям за рубежом.
«Иракский синдром»
Все они серьезно просчитались. Катастрофическая багдадская авантюра породила «иракский синдром», который оказался почти таким же сильным, как и вьетнамский. Больше, чем «усталость от войны, усталость от мира», — сказал историк Роберт Каган. Именно по этой причине Барак Обама занимает весьма сдержанную позицию по поводу любых внешних военных вмешательств. И в этом он не одинок. «Иракский синдром» подтолкнул британских депутатов к тому, чтобы проголосовать против ударов по Сирии летом 2013 года, когда режим Башара Асада пустил в ход химическое оружие. Как в результате цепной реакции, президент США тоже переложил решение на Конгресс, перечеркнув тем самым перспективу вмешательства и «красную линию», ранее проведенную им самим.
Как бы то ни было, он не выступает против самого по себе принципа применения силы. Он стал президентом США, который активнее всех своих предшественников использовал беспилотники для ликвидации врагов. Ему помогает в этом технический прогресс и тот факт, что применение дронов не ставит под угрозу жизни американцев. Кроме того, несмотря на определенные колебания, Барак Обама все же поддержал вмешательство в Ливии. Для него самой сильной стороной этой инициативы стало участие коалиции союзников (в первую очередь, это касалось Франции и Великобритании). К тому же она прекрасно вписывалась в его стратегию опоры на альянсы и международные организации для продвижения и защиты американских интересов.
Барак Обама обрисовал контуры этой доктрины в нескольких выступлениях: на вручении ему Нобелевской премии мира в 2009 году, в Генеральной ассамблее Организации объединенных наций, на недавней выпускной церемонии в военной академии Вест-Пойнт. Что бы ни говорили его политические противники, он вовсе не собирается отказываться от «мирового лидерства». Однако это лидерство должно осуществляться без систематического применения военных ресурсов. «Даже если у нас есть самый лучший молоток, это не означает, что любая проблема — гвоздь», — говорит Обама. Он хочет активнее использовать «мягкую силу», показывая пример, опираясь на союзников и международные организации, применяя экономическую дипломатию... Политолог Джозеф Най назвал это «умной силой», продуманным сочетанием «мягкой» и «жесткой» силы.
Шаткая доктрина
Да, в мире сегодня полный бардак, как резко отметила бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт. Все дело в том, что сейчас больше не осталось повсеместно признанных правил. Старые правила времен холодной войны уже не работают, и никто не в силах утвердить новые. Барак Обама не знает себе равных в умении анализировать соотношение сил. Он понял, что центр тяжести в мире смещается в сторону Азии, отсюда и его поворот в политике, который он отстаивал упорнее других президентов США. Тем не менее он все же недооценил сопротивление старых структур, центральную роль Европы в отношениях с Россией и решающее значение палестино-израильского конфликта для арабского мира.
В его окружении собрались носители самых разных взглядов, от сторонников интервенционизма, которые недовольны бессилием при виде нарушений прав человека, до реалистов, которые стараются удержать страну от авантюр. Обама становится воплощением синтеза, некоего среднего пути, поиска такой позиции для США, которая бы соответствовала их средствам, интересам, требованиям и идеалам.
Как бы то ни было, внешнюю политику не построить одними лишь речами, даже самыми умными. Реализация такой шаткой доктрины продвигается вперед не лучшим образом. И пока что на ее счету больше неудач, чем достижений. «Перезагрузка» отношений с Россией зашла в тупик еще задолго до аннексии Крыма Москвой. А прямое военное вмешательство Кремля на востоке Украины создало бы чрезвычайно сложную ситуацию, к которой сейчас, по всей видимости, совершенно не готовы ни в США, ни в НАТО. Помощь «умеренным» сирийским повстанцам оказалась слишком запоздалой и слабой, чтобы помешать Башару Асаду укрепить свою власть и не дать исламистам установить халифат на части территории Сирии и Ирака.
«Говорить мягко с большой дубиной в руке»
Что касается палестино-израильского конфликта, Барак Обама сразу же по приходу к власти твердо решил не повторять ошибку Билла Клинтона, который предпринял шаги для урегулирования кризиса лишь в последние месяцы работы в Белом доме. Тем не менее, он с ходу потребовал остановить колонизацию, в результате чего лишился доверия израильского руководства, а попытку посредничества его госсекретаря Джона Керри похоронило вмешательство ЦАХАЛа в секторе Газа. До настоящего момента его политика протянутой руки по отношению к покаявшимся государствам-изгоям не принесла ощутимых результатов. Однако именно отношения с Ираном могут принести Бараку Обаме самый значимый успех, если, конечно, у великих держав получится прийти к договоренности с Тегераном о его ядерной программе. Такой договор стал бы спасением для Обамы — по крайней мере, во внешней политике.
Неудачливому сопернику Барака Обамы на выборах 2008 года, сенатору Джону Маккейну, очень нравится фраза президента Теодора Рузвельта о том, что нужно «говорить мягко, но при этом держать в руке большую дубину». Этот сторонник силовых методов сказал нынешнему президенту: «Вы говорите громко, но у вас в руке всего лишь тоненькая ветка». На это Барка Обама мог бы ответить, что именно воинственное поведение его предшественника Джорджа Буша внесло ощутимый вклад в доставшийся ему по наследству мировой бардак, с которым он сейчас пытается хоть что-то сделать.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Да, в мире сегодня - полный бардак. Все дело в том, что в нем больше не осталось повсеместно признанных правил. Но и сейчас, что бы ни говорили его политические противники, американский президент вовсе не собирается отказываться от мирового лидерства. Однако это лидерство должно осуществляться без систематического применения военных ресурсов.
