Гений и травма Танненберга

После вторжения русской армии в Восточную Пруссию в 1914 году командование немецкой армии решилось на рискованный шаг. Оно выстроило свои войска непосредственно перед русской Наревской армией. При этом немцы использовали самую современную технику.

Российский писатель, лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын в своем романе «Август четырнадцатого» (издан в 1972 году, дополнен в 1995 году) расценил меры, принятые германским военным командованием после вторжения русских войск в Восточную Пруссию в 1914 году, как пример безупречного образования и рационального ведения боевых действий. При этом писатель счел неумелыми действия командования царской армии.

Немецкие историки, занимавшиеся исследованиями вскоре после войны, связывали эти успехи с «полководческим гением» дуэта Гинденбурга-Людендорфа, которому удалось стабилизировать положение после поражения в первом сражении против русской 1-й армии под Гумбинненом и заложить основу будущей важной победы.

Сотрудники немецкого Центра военной истории и социальных наук бундесвера (немецкие вооруженные силы — прим. пер.) в ходе последних исследований непосредственно на месте битвы под Танненбергом 1914 года выяснили другие причины, по которым немецким войскам пришлось отступить. Первой из них стал недостаток дисциплины среди командиров немецких армейских корпусов, которые ослушались приказа командующего 8-й армией и, находясь в численном меньшинстве, атаковали русскую армию под Гумбинненом, но в итоге понесли тяжелые потери.

Приказ к отступлению, который вслед за этим вынужден был отдать генерал Максимилиан фон Притвиц и Гаффрон (Maximilian von Prittwitz und Gaffron), был вызван вовсе не его старческой немощью или недостатком понимания оперативной ситуации, а основывался исключительно на логике плана Шлиффена. Поскольку он, имея в своем распоряжении на Восточном фронте всего одну армию, вынужден был противостоять двум русским армиям, которые к тому же начали боевые действия на четыре недели раньше, чем предполагало немецкое командование, Притвицу не оставалось ничего иного, кроме как отойти назад и укоротить тем самым линию фронта.

В противном случае возникла бы опасность, что немецкие войска попадут в окружение русской царской армии, наступавшей с востока и юга, в окрестностях крепости Кенигсберг. Кстати, отступление к Висле было одним из возможных вариантов действий, о которых Притвиц был проинформирован немецким командованием в преддверии операции на Восточном фронте.

Русская кавалерия не пошла в разведку

Таким образом, было вполне логично, что штаб 8-й армии отдал решающие приказы уже до того, как Пауль фон Гинденбург (Paul von Hindenburg), заменивший отстраненного от командования армией Притвица, а также его квартирмейстер Эрих фон Людендорф (Erich von Ludendorff) прибыли 23 августа в новую штаб-квартиру в Восточной Пруссии. Оба корпуса, которые на востоке удерживали центр и правый фланг в боях против частей русской армии под командованием Павла фон Ренненкампфа, спешно были переброшены в юго-западном направлении. А крайний левый корпус генерала Германна фон Франсуа (Hermann von Francois) — его самовольный переход в атаку в бою 19-20 августа и привел к «гумбинненскому кризису» — был переброшен железной дорогой. Но какую цель преследовало все это?

Поскольку Ренненкампф позволил своим уставшим войскам два дня отдыха, немцам удалось выиграть время. Когда русские, наконец, продолжили продвижение на запад, ситуация для немцев прояснилась. 1-я армия шла дальше на Кенигсберг. При этом русскому генералу не пришло в голову задействовать свои мощные силы кавалерии в разведывательных целях. И лишь несколько позже он понял, что немецкие войска отступили не на запад, а на юго-запад и юг.

Кроме того, немецкое командование использовало все возможности современной техники. Так, оно задействовало около 40 находившихся в его распоряжении самолетов в разведывательных операциях и знало о перемещениях русских войск. Солдаты, а также гражданское население — ведь русские находились на территории Германии — подключались к телеграфным линиям и снабжали немецкие войска всевозможной информацией. В первую очередь, они перехватывали радиопереговоры, которые командование царской армии не трудилось кодировать. Русские генералы, в свою очередь, не догадывались использовать самолеты в разведывательных целях.

На основе множества разведданных, полученных от оперативного отдела, возглавляемого Максом Гофманом (Max Hoffmann), штаб 8-й армии сделал вывод: 1-я русская армия не планировала встречаться со 2-й армией, продвигавшейся к Балтийскому морю с юга, а лишь собиралась удерживать позиции к северу от Мазурского поозерья, расположенного на территории протяженностью 80 километров между обеими армиями.

Бессмысленный марш-бросок через поля и болота

Однако нельзя сказать, что отсутствие должной координации совместных действий со стороны русских было вызвано некомпетентностью их военачальников или их личной враждой. Просто у них было недостаточно боевого опыта в условиях современной войны.

Так, 2-я (Наревская) армия генерала Александра Самсонова сошла с эшелона еще в 60 километрах от немецкой границы, потому что командиры опасались атак со стороны немцев. Таким образом, их солдатам пришлось на изнуряющей жаре преодолевать этот путь через поля и болота. При этом они, по сути, лишились своих обозов с продовольствием и, добравшись до границы, были полностью истощены.

Перебои со снабжением, с которыми немцы несколько позже столкнулись в ходе сражения на Марне, навредили и русским. К тому же одна лишь Наревская армия располагала тремя кавалерийскими дивизиями (у немцев кавалерийская дивизия была лишь одна), которым требовалось гораздо лучшее снабжение (в частности, больше провизии), чем пехоте. Так, одной лошади требовалось минимум три килограмма овса в день. Поэтому командование не хотело, чтобы эти части продвигались далеко вглубь вражеской территории.

25 августа немцам удалось перехватить два радиосообщения русских. В первом Самсонов давал указания одному из армейских корпусов, и из него стало ясно, что русский генерал понятия не имел о том, что вблизи левого фланга фронта находились мощные немецкие силы. Во втором сообщении содержалась информация о перемещениях войск Ренненкампфа, которые потихоньку продвигались в сторону Кенигсберга.

Поскольку обе армии находились на расстоянии, которое могли преодолеть лишь за несколько дней, и, таким образом, не могли оказать непосредственную поддержку друг другу, Гинденбург и Людендорф назначили на 26 августа нападение своих частей, находившихся на западном фланге. Еще с 23 августа 20-й корпус немцев теснил русские силы по центру, тогда как с северо-востока два немецких корпуса приближались к правому флангу Самсонова. И хотя солдаты, преодолевавшие по 30 километров за день, были на грани истощения, 26 августа началось наступление немцев и с востока.