Спустя четверть века после распада советской империи завершилась промежуточная политическая игра. К России возвращается чувство уверенности, она использует методы великой державы. Как должен теперь действовать Запад?
В то время, как немецкий средний класс задается вопросом о том, закроют ли антироссийские санкции доступ к рынку на долгое время, в Луганске российские солдаты ходят от дома к дому, от квартиры к квартире. Они приносят фрукты и другие продукты питания, узнают, кто там живет, предлагают российские паспорта. Выдаются деньги на карманные расходы – по 1000 рублей пожилым, по 500 рублей детям. Русские приносят не только деньги и еду – они приносят еще и мир.
Для нас это может звучать не совсем приятно, но люди воспринимают происходящее именно так. С момента прекращения огня, о котором договорились Путин и Порошенко, русские в Луганске заботятся о том, чтобы в домах вновь появилось электричество. Местные сети были подсоединены к российским, а не к украинским источникам. Телевизоры снова работают, на экранах - российские, а не украинские каналы. Так Путин действует на востоке Украины.
Жесткое отношение к Владимиру Путину на Западе связано не только с нарушением норм международного права с его стороны. И не только со страхом продолжения его курса по отношению к другим соседям и страхом войны. Оно связано еще и с чувством беспомощности. В то время, как мы пытаемся «проучить» и вводим ограничительные меры в виде санкций, Путин с провокационным спокойствием перестраивает Украину.
Это показательное спокойствие не соотносится с российской агрессией. На Западе акцентируется внимание на другом – морщинах от озлобленности, красных пятнах и пене на губах на лице российского президента. Напротив, он пугает самообладанием, а его войска действуют в рамках четко продуманной и проверенной стратегии дезинформации, инфильтрации и теневой атаки.
Эти факты Запад не сможет скрыть от мировой общественности. Вероятно, самым главным источником ярости является поражение. Присутствует и боль от того, что Россия на Украине нанесла Западу поражение. Санкции, вероятно, сглаживают его масштаб. Но сам факт уже не изменить.
25 лет «интермеццо» подходят к концу
Значение всего происходящего выходит далеко за рамки Украины. Мы переживаем смену эпох. Заканчивается и промежуточная мировая политическая игра, «интермеццо» четверти века, которое началось с падения созданной Сталиным империи и заканчивается возвращением «новой России» в мировую политику под знаменем национальной реконкисты. В этом политическом промежуточном этапе можно выделить две основные фазы – фазу больших возможностей и фазу больших ошибок.
Большие возможности относились к этапу формирования мирной системы, «европейского дома», партнерских отношений с Россией, в том числе, в вопросах безопасности. Некоторые шансы были использованы с умом – прежде всего, в вопросе воссоединения Германии, освобождения восточноевропейских государств и их интеграции в НАТО и Европейский союз. Относятся к этому этапу и события, которые не так сильно запомнились общественности – как, к примеру, ратификация Россией конвенции по правам человека в 1998 году.
Но в первой фазе мирового политического «интермеццо» были и неиспользованные, упущенные возможности, связанные зачастую не с какими-либо действиями, а с бездействием. Значение многих решений было недооценено, или же они вообще не были восприняты как решения. Была продемонстрирована своего рода слепота или отторжение, игнорирование. Но позднее, когда последствия этого стали очевидными, на Западе они были восприняты как нежелание принять другое мнение. Реакцией была тихая радость вместо более уместного беспокойства. Запад смотрел на угасание отношений в чужих краях с самоуверенностью.
Увидели в Путине деспота
Так всё и начало развиваться. Вначале Эрдоган, потом Россия и Путин – и тихая радость из второго этапа «интермеццо», периода больших ошибок, незримо указывает на упущенные шансы первой фазы, на то, что можно было бы сделать, но что оказалось нереализованным. Пропасть рисует мост, который не был построен.
Это относится и к Украине, и к России. Демонстрируется странная тихая радость от того, что где-то там становится все хуже, что в Путине все отчетливее заметен деспот. Но все это должно было стать причиной для грусти, а не триумфа. Парадоксальный триумф основан на собственном поражении, на провале!
Первая фаза интермеццо, фаза больших возможностей, завершилась 11 сентября 2001 года, когда в Нью-Йорке обрушились башни-близнецы. На очереди оказались большие ошибки. Фундаментальное отличие первой фазы от второй можно проследить на примере двух войн в Ираке.
Россия копирует политику Джорджа Буша
Первая война в Ираке 1991 года пришлась на период правления Джорджа Буша-старшего. Легитимность ей предоставила ООН, а локальная коалиция поддержала военные действия. В ходе войны были достигнуты определенные цели, она закончилась выводом войск. Страна Саддама Хусейна, который сам развязал эту войну нападением на соседний Кувейт, не была осаждена, столица не была завоевана, властитель не был пойман и убит. В 2003 году, в ходе второй войны в Ираке, проводившейся Джорджем Бушем-младшим, все эти пункты были реализованы.
Это даже не является предметом обсуждения. Просто грустно, когда понимаешь, что политика американского президента Джорджа Буша была полна таких признаков, приписываемых сегодня Путину, как нарушение норм международного права, военная интервенция в другие государства, дезинформация и ложь. Политика США сопровождалась в то время высокомерием и чрезмерным напряжением. И в плане будущего развития совсем не маловероятно, что США в качестве реакции на эту, еще не потерпевшую окончательного фиаско политику, вернутся к континентальному изоляционизму.
Обама становится все более похож на своего предшественника
Проводимый Джорджем Бушем после 11 сентября курс соответствовал внешнеполитическому плану неоконсерваторов, политике самовозвеличивания, которая с ужасной последовательностью легитимизировала нападения на другие государства, а также пытки пленных. В этом процессе было заметно пренебрежение понятиями уважения во внешней политике. Представители госструктур США (а с ними и часть Запада) были склонны «сортировать» государства и их представителей по признаку «добра/зла».
Конечно, зла и добра хватает и в политике. Но сам факт отбора по этому признаку – это, скорее, признак зла. Неразумным является и вытекающее из этого представление о том, что на свой собственный вкус можно выстроить новые нации в странах с неугодными режимами. Это выходит за рамки политического мышления и политических возможностей.
Данный курс вскоре завершился, но произошло это не слишком быстро, так что предсказуемые последствия успели проявиться. К власти пришел Барак Обама, который решительно дистанцировался от политики своего предшественника. Тем временем, когда срок правления Обамы подходит к концу, отчетливо становятся видны последствия политики Буша. Новая нация, которая была построена на Ближнем Востоке, называется «Исламское государство». А риторика Обамы в последние недели практически не отличается от риторики его предшественника.
Европа: высокомерные метания
Его упрекают в нерешительности или слабости, но самое главное заключается не в слабохарактерности, а в том, что можно было легко покончить с политикой своего предшественника, но не с её последствиями. И тем тяжелее становится, когда эти последствия радикальны. Такова сила крупных политических ошибок. Они влекут за собой масштабные последствия.
Европа несколько сбита с толку в период, когда музыку заказывает Вашингтон. Это в некоторой степени простительно (Европа – не однородная структура), и на то есть причины (традиция уверенного в себе и самостоятельного внешнеполитического мышления в Европе, особенно в Германии, после катастрофы 1945 года не сумела вернуться). Но сегодня всё это неважно.
Сегодня существует не только американское, но и европейское высокомерие. Метания европейской политики связаны, с одной стороны, с собственными поисками, и с другой стороны, с внешним давлением, стремлением следовать или не следовать американцам. Не хватает настоящей самостоятельности, духовного суверенитета. Лучше всего это заметно в том, что европейцы предпочитают заниматься своими желаниями, а не реальностью.
Процессы распада были запущены намеренно
Поэтому процессы, которые намеренно запустили войну в Ираке на Ближнем Востоке, рассматриваются, скорее, положительно. Также можно сказать, что им способствуют просто по той причине, что существует недовольство людьми и державами, и бытует мнение, что их место рано или поздно займут другие. Поэтому в Европе так называемую арабскую весну скорее приветствуют, нежели боятся. А когда теневые стороны проявили себя, все обратили внимание на Асада.
Желание подавления деспотов, странная страсть к превращению кристально чистых демократов в кристально чистых автократов наблюдается по обе стороны Атлантического океана. Что это – надежда или игнорирование, радость от воображаемого будущего или разрушения настоящего? Возможно, это даже неосознанное раскачивание полярной конфронтации блоков времен 1947 года.
Как всегда, всё закончилось ничем. Асад не устранён, но на горизонте уже маячит Абу Бакр аль Багдади, и Обама снова произносит слово «война».
На кону стоит больше, чем партнерство
Понятно, что Путин сам допустил немало ошибок. О некоторых из них мы говорили. Но здесь речь идет о его собственных ошибках. Во внешней политике это важно. В отличие от ошибок других, собственных можно избежать. Это ключ в наших руках. У Путина в руках тоже есть ключ, но он не похож на наш. Путин может воспользоваться своим ключом, а мы – нет.
Сейчас, с окончанием «интермецццо» встает тот же вопрос, что и в начале этих лет. Однако обстоятельства изменились. Россия снова здесь. Она действует, основываясь на самосознании великой державы, методами великой державы. Речь больше не идет о партнерстве, но надеюсь, что уважение – как и мир – не забыты.
Россия заинтересована в обоих аспектах. Но это не подарок, который падает с неба. Интересы – это не нормы, не неизменные аспекты политики. Они являются выражением отношений, а не наоборот. То, что хорошие соседские отношения являются не только теоретическим интересом России, тоже является результатом политики Запада.
Россия вынуждена участвовать в международных кризисах
Каждый раз, когда Запад - и прежде всего Америка - нарушали нормы международного права, слово брал Путин. Воспринимали ли его всерьез? Скорее всего, его слова воспринимались как брюзжание. Что думает Путин, когда Запад сейчас упрекает его в том же самом? И в сегодняшних дискуссиях о мерах против «Исламского государства» снова заметна попытка пройти мимо Совета безопасности, в котором, среди прочего, представлены Россия и Китай. И в этот раз найдутся пути сделать так, как считается правильным и необходимым. По крайней мере, соблазн чрезвычайно велик.
Следующей крупной ошибкой может стать очередное игнорирование возможностей. Путин тоже может быть настроен против халифата террора в Сирии и Ираке. Запад должен искать выход из этой драматической ситуации вместе с Россией. Предпосылкой для такого решения является компромисс. Важно вернуться к уважению и доверию.
Если это получится, подобный подход можно перенести и на отношения в украинском кризисе – по крайней мере, используя уважительную формулу «Мы согласны, что мы не согласны». А далее в дипломатии найдутся и другие инструменты для решения подобных конфликтов. Не нужно изобретать новые. Именно сейчас, когда ситуация – на пике напряженности, использование этих инструментов необходимо, как никогда. Это было бы самым удачным завершением «интермеццо», шагом навстречу благоразумию.
