Новый халифат у границ Азербайджана

За «круглым столом» Haqqin.az: доктор философских наук, главный научный сотрудник Института философии и права НАНА Айдын Ализаде, исполнительный директор Киевского Центра ближневосточных исследований, один из ведущих украинских востоковедов Игорь Семиволос, кандидат исторических наук, политолог, профессор Западного университета Фикрет Садыхов, историк Талят Наджафалиев. Ведущий «круглого стола» — Расим Агаев, глава аналитической группы haqqin.az, чья востоковедческая деятельность связана непосредственно с Ираком, Сирией, Ливией.

Ведущий: Я приветствую гостей нашего сайта. События в районе Ирака-Сирии, где наступление отрядов нового военно-политического образования Вашингтон и его европейские партнеры пытаются остановить бомбовыми ударами, не на шутку встревожили братскую Турцию. А это не может не затронуть и не беспокоить южно-кавказский регион. К тому же, вновь «заговорил курдский вулкан». Тем не менее, цель нашей дискуссии не военные новости с очередной «горячей точки» планеты, которая все более напоминает очередную войну США. Этому уделяют достаточное внимание СМИ. К сожалению, аналитической информации о самом «Исламском государстве» — сокращенно «ИГ» — до обидного мало. Оттого и весьма смутные представления о политической природе нового геополитического явления, претендующего называться Халифатом, его целях и способности утвердиться на арабском геополитическом пространстве в качестве нового центра силы. Итак, что из себя представляет ИГ, прежде всего, в идеологическом плане? Можно ли называть идеи и политическую практику этого нового явления исламом?

А. Али-заде: Как ни парадоксально, они вполне соответствуют традиционному исламскому мировоззрению. Ислам окончательно сформировался как религиозная система в период раннего средневековья. Поэтому в ортодоксальном Исламе есть все те константы, которые расцениваются негативно современным мировоззрением. К примеру, значительную часть Корана и хадисов составляют различные аспекты рабовладельчества. Имеются в нем и положения относительно выплаты джизьи немусульманским населением. Все это берется на вооружение радикальными религиозными группировками в виде непреложного закона. То есть, если подходить к проблеме ортодоксальными исламскими мерками, то их действия вполне соответствуют букве священных текстов и многочисленным фетвам богословов. Нужно сказать и о том, что популярные ныне среди религиозной молодежи призывы к исповеданию чистого Ислама, возвращению к временам пророка, освобождению Ислама от нововведений приводят именно к тому, что сегодня делают радикальные религиозные группировки на Ближнем и Среднем Востоке. Все эти призывы, вызванные к жизни, возможно из самых лучших побуждений, тем не менее, входят в конфликт с современным правосознанием, нормами международного сосуществования, короче, с духом современности. В том числе и светской части арабского, мусульманского мира.

И. Семиволос: Вообще, в подобных движениях количество людей, которых интересует идеология, на самом деле, невелико. Подавляющее большинство встает на ту или иную сторону, исходя из сиюминутных, политических или меркантильных соображений. Еще одним мотивом может быть общая идентичность — речь идет о противостоянии между суннитами и шиитами. И поскольку Исламское государство является суннитским, то многие просто видят в нем эффективный инструмент победы над ненавистным соперником. Мы имеем дело с попыткой войти в одну и ту же реку дважды — вернуться к общественной модели, которая была эффективна в далеком прошлом. Такое государство может быть эффективным в той же мере, что и человек, который пашет с помощью деревянного плуга в эпоху механизированного сельского хозяйства.

Т. Наджафалиев: Все это так. Но хотелось бы добавить, что ИГ в некотором роде и вызов «греховному» западному миру, растленным плутократическим режимам и правителям. Исламизм — есть тотальная государственная идеология. Ее важнейшая черта — этатизм, то есть, вера в устроительную роль идеократического государства. Ислам чувствителен к темам равенства и социальной справедливости. Важную роль в распространении ислама и его исламских политических движений играют его эгалитарные лозунги: «Все мусульмане — братья», «Все мусульмане равны перед Аллахом» и т.д.

Ведущий: Из сказанного можно сделать и другой, на первый взгляд, парадоксальный вывод: каким бы ультрарадикальным не представлялось нам ИГ, его возникновение, что бы об этом не говорили, утверждение в качестве новой силы воспринимается значительными социальными группами мусульманского мира как законное право мусульман обращаться к исламу в попытках смоделировать свои государственные системы.

Ф. Садыхов: На мой взгляд, времена, когда ближневосточные государства делились на светские и исламские, уходят в прошлое. Даже те страны, которые условно называются светскими, опираются сегодня на исламские ценности. Обстановка, складывающаяся на Ближнем Востоке после так называемой «арабской весны», дополняется новыми не менее противоречивыми «сюжетами». Доминирующую роль берут на себя Соединенные Штаты Америки. Поможет ли это прекращению кровопролития и наступит ли здесь долгожданная стабильность? Вот в чем главный вопрос.

Т.Наджафалиев: Между тем, известные иракские богословы-сунниты не считают ИГ террористической организацией. Они говорят о его национально-освободительном характере. Основания тому — в факте сокрушения Соединенными Штатами иракского светского государства в 2003 году. Салафиты обозначают и иную социальную ситуацию, о которой говорить не модно — ситуацию социально-классового угнетения и, следовательно, неравенства имуществ, состояний и перспектив. Это положение актуально в Ираке, где почти 40 лет существовал светский режим партии БААС с его идеологией арабского социализма. Примечательно, что на стороне ИГ сражается 72-летний Иззат Ибрагим ад-Дури — заместитель Саддама Хусейна на посту председателя Совета революционного командования и секретаря партии БААС.

Ведущий: Однако из всего сказанного вытекает вопрос, о котором неудобно говорить. Почему же мусульманская среда воспроизводит то тут, то там столь, мягко говоря, причудливые государственные образования или политические движения, не вписывающиеся в традиционные мировоззрения нового столетия? В христианстве, например, также немало запретного, неприемлемого современным мышлением…

А.Али-заде: Исламское мировоззрение нуждается в срочных и неотложных реформах в духе протестантизма в Христианстве. В основу реформации должно быть положено следование не букве, а духу Писания. Следовать его мудрости, этике. Многие аяты и хадисы необходимо подвергать аллегорическому и иносказательному трактованию. В противном случае, призывы к возвращению к “чистому” Исламу могут привести только к тому результату, который мы сегодня имеем. Ведь повернуть историю вспять еще никому не удавалось.

И. Семиволос: Вся история Ближнего Востока последних 50 лет свидетельствовала, что политический класс этих стран находился в активном поиске эффективных способов организации общества. Все идеи, которые при этом использовались, были родом из Европы — это идеи национализма, левых движений, капитализма. Все это накладывалось на местные традиции и культуру, создавая достаточно причудливые сочетания. Но, в конце концов, эта мода прошла, и режимы, которые основывались на таких идеях, деградировали. На смену идеям арабского национализма и социализма пришел исламизм, который предложил свою альтернативу. При этом исламизм является единственной автохтонной идеологией. Но, в конце концов, и исламизм уйдет в никуда. Что возникнет на его месте? Арабская весна, например, начиналась со стремления к демократии…

Ф. Садыхов: Стоит сказать и о том, что многие ближневосточные государства серьезно встревожены деятельностью радикалов. Они не могут не воспринимать их как вызов устоявшимся правящим там режимам. С Вашингтоном солидаризировались Египет, Бахрейн, Иордания, Кувейт, Ливан, Оман, Катар, Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия. Понятно, что в списке партнеров по коалиции США нет двух ключевых игроков — Сирии и Ирана. Для Исламской республики ИГ является абсолютным врагом и Тегеран готов внести свою лепту в уничтожение радикалов. Однако, по словам верховного лидера аятоллы Хаменеи, иранские власти не будут сотрудничать с США в этом плане.

Ведущий: Было бы, однако, непозволительным легкомыслием закрывать глаза на то, что победное шествие неоисламистов привлекает определенную часть молодых людей. В том числе и из неисламского мира. Информация об участии боевиков из стран СНГ, например, из Азербайджана не может не беспокоить общественность.

Ф.Садыхов: Уже сегодня не вызывает сомнения тот факт, что война эта будет непростой — как в военном смысле, так и в политическом. В нее будут вовлекаться новые страны, регионы, силы, люди.

Т. Наджафалиев: Образование «Исламского государства» знаменует новый виток цивилизационного противостояния мусульманского мира с Западом. Эту истину следует иметь в виду в попытке дать честный ответ на вопрос о реальности и реалистичности исламизма в азербайджанском политическом сознании. То есть, в общественном и организованном властном пространстве постсоветского Азербайджана. Исламизм будет обрастать кадрами — либо исподволь в ординарной ситуации, либо динамично в гипотетичной ситуации кризиса. После 1991 года союзный Азербайджан скакнул из рядов «второго мира» в «третий мир» развивающихся государств. Некогда единое общество превратилось в мозаику субкультур, раздробилось информационное пространство, открыв дорогу самым различным представлениям о моральных нормах. У проблемы исламизма есть и экономические корни. Нестесненный либеральный курс неизбежно порождает растущее неравенство состояний и шансов. Отсюда — футурошок как боязнь негарантированного будущего, в котором нет устойчивого порядка, нет твердых правил в жизнесостоянии. Тайный и негласный исламизм, — реальная оппозиция, прежде всего, образу жизни. Этот род оппозиции с легкостью перейдет в активную политическую фразу, если сохранится господство либерализма.

А.Али-заде: В настоящее время популярные среди религиозной молодежи призывы к исповеданию чистого Ислама, возвращению к временам пророка, освобождению Ислама от нововведений (бид’а) приводят именно к тому, что сегодня делают радикальные религиозные группировки на Ближнем и Среднем Востоке. В последнее время много разговоров вокруг участия в исламских радикальных группировках граждан Азербайджана. Это — новое явление. Проблема заключается в том, что молодежь как раз устремляется к ортодоксальному, а не реформированному Исламу. К сожалению, эти тенденции и углубляющиеся процессы у нас плохо отслеживаются. Нет точных сведений о численности сторонников радикального ислама, идейно-политических тенденциях среди них. Насколько мне известно, специальных научных исследований у нас системно относительно процессов роста религиозного радикализма не проводится. Этими сведениями наверное располагают соответствующие государственные структуры. Но при этом надо учесть, что все эти цифры относительны.

И. Семиволос: Раньше мне казалось, что период увлечения исламизмом в арабских странах уже прошел, а все проекты, которые на нем основывались, доказали свою неэффективность и понемногу уходят с повестки дня. Но наблюдая за тем, что происходит, я могу с сожалением констатировать, что человеческая природа более деструктивна, чем того хотелось бы. Не было бы ИГ, радикалы придумали что-нибудь другое, столь же деструктивное. К тому же, на Ближнем Востоке как нигде много сил, в том числе и внешних, цель которых — дестабилизировать ситуацию в регионе.

Ведущий: И поводов для этого предостаточно. Вот один из примеров политического неравенства: сунниты довольно плохо представлены в правительстве Ирака и Сирии, в результате это делает их угнетенным меньшинством. Президент Сирии Башар Асад довольно жестко подавлял их протесты в 2011 г., аналогичные меры предпринимал и глава правительства Ирака Нури аль-Малики в 2013 г. В то же время эксперты указывают на невозможность продвижения ИГ на юг Ирака. Это — зона проживания шиитов. А они просто не поддерживают армию наемников ИГ, и готовы предпринимать все возможные действия против них. Эта решимость многократно усиливается тем обстоятельством, что 95% всех нефтяных скважин Ирака находится на шиитском юге Ирака. Так чего же следует ждать в ближайшем будущем? Способно ли ИГ утвердиться в ближневосточном регионе в качестве нового центра силы? В чем видится опасность ИГ? Каковы в связи с этим перспективы демократизации арабского мира через Ислам?

А.Али-заде: Понятие демократии относительно. Поэтому давайте говорить о модернизации, соответствии духу времени. Ислам в своем реформированном (а не ортодоксальном) виде может содействовать процессам модернизации мировоззрения общества. То есть, может быть одной из составляющих демократизации. Однако надо бы иметь в виду, что сегодня в арабском мире преобладает именно ортодоксально-исламское мировоззрение.

И. Семиволос: В ближайшей перспективе следует ожидать, в первую очередь, расширение зоны терроризма. Во вторую — речь идет об угрозе суверенитету государств Ближнего Востока и серьезной экономической дестабилизации этого региона. Может начаться спад нефтедобычи, что тут же скажется на самочувствии остального мира. Что мы наблюдали практически во всех военно-политических взрывах, периодически сотрясающих этот регион.

Т.Наджафалиев: Будущее ИГ не ясно, чисто политические расклады не позволяют говорить об исходах этой войны. С началом наступления заговорили о создании умеренного «Суннистана» в Ираке. Высказывается экспертами и мнение о распаде Ирака, что представляется более вероятным. Очень возможно, что кому-то хочется нарисовать на карте два нестабильных квазигосударства — суннитское и шиитское. Но есть идеологический фактор этой войны, и он укоренился надолго. Он — в постоянной заряженности нового поколения мусульман на революционно-консервативное целеполагание. И это тоже надолго.

Ф. Садыхов: К этому следует однозначно добавить, что международное признание ИГ не грозит. Как и широкое международное сочувствие. Ясно также, что с помощью бомбардировок проблемы в Ираке не решить. Нет такой американской волшебной ракеты, которая может разом разрубить узел. Даже если Соединенные Штаты решат провести очередную интервенцию в Ирак, нет никаких гарантий, что им удастся покончить с ИГ. Это мы уже проходили.

Ведущий: Подведем итоги. За рамками нашей дискуссии осталась важнейшая составляющая ИГ — его первородство непосредственно связано с политикой США на Ближнем Востоке. Это — отдельная тема, которая заслуживает того, чтобы ее рассмотреть на одном из наших «круглых столов». Здесь же подчеркнем следующее: перед нами фактически возникло государство наемников. Если гипотетически предположить, что американцам удастся погасить эту вспышку религиозного фанатизма, разгромить армию наемников, созданную ими же, кто может гарантировать, что эта армия завтра не соберется в другой точке мира? Специфика ближневосточного региона — в инфильтрации через границы огромных потоков: людских, финансовых, идеологических. Под этим углом зрения война с ИГ, как и последующие вспышки религиозного экстремизма, уже сейчас воспринимаются как новая технология оказания давления на одних (Турция, Иран, например) и взятие под контроль всего региона с его фантастическими богатствами, ослабленного революционными потрясениями последних лет.

Одновременно достигается и стратегическая задача — компрометация ислама, мусульманства в глазах мирового сообщества. Социологи предупреждают: исламофобия в мировых масс-медиа набирает обороты. Пользователи Twitter, исповедующие ислам, отмечают, что устали от постоянных обвинений в их адрес и в адрес их религии, и категорически отвергают формулу «ислам=терроризм», которая нагнетается в СМИ уже более 10 лет. Об этом как-то непринято говорить, как и о демократическом потенциале США. Однако речь идет об одном из глубинных противоречий современного мира. Ислам — одна из немногих сил на Земле, оказывающих сопротивление американской экспансии. В то же время, ни один государственный проект, никакой социально-экономический эксперимент в ближневосточном регионе не может быть реализован без помощи и поддержки США, Запада в целом.