Моего мужа грозили убить, но в бега бросилась я. Может, у одних людей мозги настроены на храбрость, а у других на страх?

Как-то раз мартовским вечером в пятницу мой муж пришел домой и заявил: «Меня угрожают убить. Обвиняемый по одному из моих дел».

Мой муж работает в правоохранительной системе. Он помогает отправлять плохих людей за решетку и делает это уже довольно долго — 20 лет. Можно подумать, что такие угрозы он получал и раньше, но это не так. Наверное, такое случается нечасто.

Мы обсудили подробности прозвучавшей угрозы: откуда обвиняемому известна машина, которую водит мой муж, и как он заявил, что закажет его наемному убийце.

В ту ночь я сумела уснуть, хотя и не сразу. На следующий вечер я выпила пару рюмок и заснула довольно быстро. Но в два часа ночи я внезапно проснулась, открыла глаза и услышала, как громко стучит мое сердце. Я долго лежала в постели, прислушиваясь к каждому скрипу и шороху, и воображая, как кто-то пытается влезть к нам в дом. Уже в воскресенье вечером я вместе со своим маленьким сыном переехала в дом к соседу, а затем следователи порекомендовали нам вообще уехать из города. Мой муж остался. Даже в нашем загородном доме, находящемся далеко от моего города, я боялась, что убийцы караулят меня где-то снаружи. Ко мне вернулись мои ночные страхи и сердцебиение.

Я чувствовала себя трусливым человеком, о каких с презрением писал Эрнест Хемингуэй. А мой муж, являвшийся настоящей мишенью, спал спокойно и бесстрашно ездил на работу. Но оказывается, различие между нами имеет не моральный, а биологический характер, являясь результатом хорошо всем известной реакции «драться или убегать». В результате этой реакции вырабатывается адреналин, который усиливает ток крови в организме, а мозг приводится в готовность отреагировать с пол-оборота. Старший научный сотрудник Колорадского университета Мэтью Фрэнк (Matthew Frank), работающий на кафедре психологии и нейробиологии, говорит, что подавляющий иммунитет гормон кортизол, который вызывает определенную заторможенность, тоже участвует в этих процессах, заставляя человека замирать на месте. «Мы очень сильно зависим от нашей биологии, которая способна спасать нам жизнь», — отмечает Фрэнк.

Вполне возможно, что в «красной зоне» мы действуем автоматически, добавляет консультант по вопросам лидерства и смелости Брук Детерлайн (Brooke Deterline), который работает с корпорациями. В конце концов, когда когнитивное мышление замедляется, желание быть бесстрашным куда-то улетучивается. На своих семинарах Детерлайн говорит обучаемым, чтобы они делали выдох в два раза дольше, чем вдох. Благодаря этому понижается уровень кортизола в организме, и человек начинает яснее мыслить. «Когда мы переполнены кортизолом, у нас сознание - как у рептилий. Мы лишаемся доступа к естественному состраданию и к функциям высокого уровня», — объясняет Детерлайн. В эпоху охотников и собирателей такая реакция имела смысл. «Вряд ли ты станешь о чем-то размышлять, когда тебя вот-вот сожрет медведь», — говорит он.

Как выяснил психолог из Орегона Дэвид Болдуин (David Baldwin), в таком помрачении рассудка есть определенный метод. Когда человек приходит в сильное душевное волнение и готовится драться, кровь в большей степени приливает к челюстям и к рукам, а когда человек собирается спасаться бегством, она приливает к ногам. Мы можем поменять решение, если избранная нами реакция не работает, говорит он. На самом деле, в своей последней работе, опубликованной в прошлом году в журнале Neuroscience and Biobehavioral Reviews, Болдуин перечисляет в целом пять реакций: это настороженное замирание, бегство, драка, замирание от страха и обморочное состояние. Мы испытываем эти реакции именно в таком порядке, в зависимости от степени опасности.

Это гибкая система, и действует она автоматически. По словам Болдуина, мощный стресс отключает мыслящую часть головного мозга, или кору, и в управление вступает примитивная его часть. Если после теракта или взрыва можно бежать, мы поступим так первым делом. Если нам кажется, что мы способны победить, мы будем драться. А когда невозможно ни убежать, ни драться, мы можем замереть или даже упасть в обморок, как порой случается тогда, когда нападает медведь. Если животное подумает, что вы мертвы, оно может решить, что вы тухлятина, и оставит вас в покое. «Неподвижность не требует каких-то особых мыслительных функций», — отмечает Болдуин.

Пока я страдала от навязчивых идей, страшась, что меня могут выследить в лесу, мой муж жил в городе. Он ездил на работу, делал пробежки и прекрасно спал по ночам. Я предложила ему переехать в загородный дом, однако он отказался. «Не хочу, чтобы ты чувствовала себя некомфортно», — заявил он.

«Да мне не будет некомфортно от твоего присутствия», — сказала я. Это была неправда.

На второй вечер своего пребывания за городом я напилась мартини в надежде на то, что это поможет мне заснуть. Но я проснулась в ужасе примерно в три часа ночи, думая о том, что убийцы могли установить на мою машину следящее устройство GPS, чтобы узнать, в каком месте нахожусь я и, соответственно, мой муж. Я слышала, как завывает ветер, как шуршат листья, и думала, что убийцы пытаются забраться в дом. Я думала о бандитской мести, о том, как убийцы могут выстрелить по окнам не того дома, убив ни в чем неповинных людей. А может, они примут меня за моего мужа и застрелят, пока я сплю?

Где-то в половине пятого я, наконец, заснула, но меня преследовал кошмар. Я спала на животе, и во сне кто-то проник в дом и скрутил мне сзади руки, чтобы я не могла пошевелиться. Я все-таки обернулась, посмотрела преступнику в лицо и сказала: «Что вы делаете?» И тут же проснулась.

Спустя полчаса проснулся мой малыш и потребовал соску. Я дала ему пустышку и взяла сына к себе в постель. Я вертелась и крутилась, представляя себе, как убийцы примут ребенка за моего мужа и застрелят его. Я практически не спала.

Я пообещала себе, что в тот же день поеду в автомастерскую, чтобы механик проверил, нет ли на днище устройства GPS.

«Я знаю, знаю, что они не за мной охотятся, — сказала я в тот вечер по телефону мужу. — Но они же не знают, что ты не со мной».

Вот он, образец любящей супруги.

Я была глубоко в красной зоне Детерлайна, но почему представители одного биологического вида, такие как мой муж и я, столь по-разному реагируют на одну и ту же опасность? Почему эволюция не посчитала, что одна из этих направленностей гораздо полезнее, и не отбросила в сторону вторую?

Да потому что у обеих реакций имеются преимущества, говорит немецкий психолог Ларс Пенке (Lars Penke) из геттингенского университета имени Георга-Августа. В некоторых условиях обстановки гораздо полезнее проявлять страх, или настороженность, если говорить языком психологов. А в других условиях лучше проявлять бесстрашие, или смелость.

Психолог Стивен Пинкер (Steven Pinker) как-то охарактеризовал теорию Пенке следующим образом: «Ранняя пташка получает червячка, а поздняя — зернышко». Пинкер объяснил в 2009 году на страницах The New York Times Magazine, что там, где в одном месте есть червяки, а в другом силки, в итоге образуется популяция «добытчиков и нервных тряпок». Но какую-то еду в итоге получает каждый.

Так настороженность или смелость? Такая стратегия выбора подвергается анализу выгод и издержек эволюционного характера: какие черты увеличат мои шансы на выживание и на продолжение рода? Как наилучшим образом приспособиться к переключению с одной реакции на другую в зависимости от обстановки? Но мы по своим основным биологическим особенностям не можем переключаться так быстро, говорит Пенке. Если наш организм настроился быстро реагировать на опасность, то ему трудно переключиться на более пассивную стратегию, которая, однако, достаточно быстра, чтобы обеспечить выживание.

Индивидуальная стратегия «драться или бежать» зачастую подстраивается под человека и его характер. Особенно это касается способности не обращать внимания на неприятие тебя в обществе. В 2008 году Пенке и его коллега Яап Дениссен (Jaap Denissen), ныне работающий в Голландии в университете Тилбурга, провели исследование, в котором сравнили умение вращаться в обществе с выживанием в джунглях. Там все одинаково, если не считать той особенности, что во втором случае умение приспособиться равноценно выживанию, а вот изгнание из стаи равноценно смерти. В первом случае, чем лучше человек выдерживает социальное отторжение, тем смелее он может оказаться, и тем выше у него риск оказаться изгнанным.

В естественной среде мы видим непрерывность этих черт и особенностей, отчасти из-за того, что там есть определенный баланс преимуществ и недостатков. Наверное, смелость — это плохо, если речь идет о выживании, но хорошо, когда идет поиск самки, отмечает биолог Элисон Белл (Alison Bell) из Иллинойсского университета в Урбане-Шампейне. Хорошо проявлять настороженность среди хищников, потому что тебя не съедят. Но если ты ведешь себя недостаточно агрессивно в поисках пропитания, у тебя будут трудности с производством потомства и с передачей генов.

На самом деле, существование непрерывного спектра от трусости до храбрости помогает видам выживать. Подающий левша в бейсболе имеет массу преимуществ просто в силу того, что почти все остальные игроки правши. Точно так же, некоторые птицы охотятся за едой, а другие просто воруют ее у охотников. Тем птицам, которые воруют, нужны птицы-охотники, чтобы ворам не пришлось заниматься грабежом.

«Наверное, не может быть трусов, если нет смелых людей, за которыми они могут спрятаться», — говорит Белл.

По данным последних исследований, у смелых людей могут иметься особенности внутреннего строения. В одном тщательно зафиксированном случае у женщины, известной под инициалами С.М., было поврежденное миндалевидное тело амигдала, отвечающее за формирование страха. Из-за этого женщина была абсолютно бесстрашной. Такое состояние у нее проявлялось особенно заметно, потому что женщина страдала от болезни Урбаха-Вите. Такая болезнь вызывает отложение кальция в мозгу, повреждая обе стороны амигдалы.

Ученые провели ряд опытов с участием С.М., результаты которых были опубликованы в 2011 году в журнале Current Biology. В ходе этих опытов женщине подкладывали живых змей и пауков, ее водили на экскурсии в дома с привидениями, показывали фильмы ужасов. Но она сохраняла непоколебимое спокойствие. С.М. не испытывала никакого страха и в своей повседневной жизни, даже если ее держали на мушке или угрожали ножом. Ее однажды едва не убили в ходе одного бытового инцидента.

Здесь интересен один момент. В 2013 году ученые снова провели на ней опыты, заставив женщину дышать парами сухого льда (углекислый газ). Обычно у людей в таких случаях возникает чувство удушья, но реакцией С.М. стала откровенная паника. Столь чрезмерная реакция ясно указывает на то, что миндалевидное тело — не единственная часть головного мозга, формирующая чувство страха. Это имеет смысл в свете открытий, выводы из которых были опубликованы в 2009 году в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences. Они показывают, что грызунов можно сделать бесстрашными, если нейтрализовать им другую часть мозга, именуемую гипоталамус. А функционирование мозга у человека примерно такое же.

Когда взрослых мышей начинали пугать, они становились более агрессивными и склонными к насилию.

У С.М. была травма после болезни, однако страх и бесстрашие часто являются врожденными. В этом году ученые с медицинского факультета Стэнфордского университета выяснили, что у некоторых людей может быть предрасположенность к беспокойству и страху в зависимости от того, как в детстве развивалось их миндалевидное тело. В ходе исследования, результаты которого были опубликованы в июньском номере Biological Psychiatry, ученые отобрали 76 детей в возрасте от семи до девяти лет. Это тот возраст, когда начинают появляться первые черты характера, связанные со страхом. Отсканировав их мозг при помощи магнитной резонансной томографии, исследователи обнаружили, что у детей с высоким уровнем боязни амигдала большего размера, а также усиленная связь между участками мозга, отвечающими за внимание, восприятие эмоций и регулирование. Результаты оказались настолько единообразными, что ученые сумели составить уравнение, прогнозирующее уровень страха ребенка на основе сканирования мозга.

Окружение и среда тоже играют свою роль. Если с человеком жестоко обращаются и подвергают его насилию, он будет иначе реагировать на опасность, нежели тот, кто этого не испытывает. Старший научный сотрудник Европейской лаборатории молекулярной биологии Корнелиус Гросс (Cornelius Gross) доказал это, отлучая молодых мышей от матери и каждый день на 10 минут и помещая их в одну клетку со взрослой мышью мужского пола. Спустя два месяца, когда мыши были уже взрослыми, они и сами стали более агрессивными и склонными к насилию.

«Если человека рано подвергнуть насилию, он сам станет бесстрашным обидчиком и хулиганом», — говорит Гросс.

Наша реакция на страх это на самом деле сложный алгоритм, в котором участвуют наши биологические особенности и личный опыт. В прошлом году нейробиолог Бо Ли (Bo Li) вместе с коллегами из нью-йоркской лаборатории Колд-Спринг Харбор обнаружил связь между основанной на опыте памятью и страхом. Набор сверхдлинных нервных клеток проходит от амигдалы напрямую до участка среднего мозга, который отдает приказ на бегство или драку. «Если связи слишком крепкие, — говорит Ли, — это может вызывать большее чувство страха».

В конечном итоге я съездила в автомастерскую и объяснила, что мою машину надо проверить на наличие следящего устройства GPS — а вдруг убийцы уже сели мне на хвост? Пятеро механиков осмотрели мою машину, но ничего не нашли. Я с облегчением подумала о том, что уж теперь-то смогу спать спокойно. Но когда мы добрались до дома, я начала думать о том, что убийцам не нужен GPS, чтобы следить за нами. Наверное, они идут за нами по пятам, действуя старыми проверенными методами слежки.

На следующий день детективы, расследовавшие угрозы в адрес моего мужа, позвонили в местную полицию возле моего загородного дома и попросили присмотреть за ним. В тот вечер кто-то громко постучал в дверь. Через окно я заметила полицейский значок. Сердце мое гулко билось.

«Я просто хотел сказать вам, что мы весьма серьезно относимся к таким вещам», — сказал полицейский.

Той ночью я попыталась заснуть на полу в комнате моего сына, думая о том, что если я останусь с ним, мне будет спокойнее. Но лежа на полу, я видела, как мимо нашего дома периодически проезжает полицейская машина, мигая красным светом, и это меня очень нервировало. Красный мигающий свет ассоциировался у меня не с безопасностью, а с убийством и кровью.

Я поднялась и легла на диване в гостиной, включив старую серию «Безумцев», чтобы не слышать посторонние звуки. Было уже за полночь, и спустя 10 минут я заснула. Но когда серия кончилась, я снова проснулась. Я поставила другую и спустя несколько минут опять заснула. Но когда она закончилась, сна у меня как не бывало. Я повторяла это снова и снова всю ночь, пока не взошло солнце.

На следующее утро я рассказала сестре, как спала ночью на полу в комнате сына. «Как мама-медведица», — сказала сестра.

«Как бы не так. Нет, я подумала, что если улечься на полу, у меня возникнет чувство большей защищенности. Моя комната с ее большими окнами казалась такой незащищенной, будто туда мог войти любой, кто только пожелает», — заявила я.

На следующий вечер позвонил муж и сказал: «Никакого сговора не было. Они допросили всех, и оказалось, что покушение никто не готовит. И не готовил».

На следующее утро я собрала вещи, уложила их в машину, взяла сына и поехала домой. Я чувствовала облегчение, но полной уверенности у меня не было.

Спустя несколько дней мимо нашего дома проехал человек на серой «Хонде» с нейлоновым платком на голове. Спустя несколько минут он проехал снова. Этот человек медленно проезжал мимо нашего дома раз семь, каждый раз с открытым окном, глядя прямо перед собой, как будто не осмеливался повернуть голову и посмотреть на меня. Один раз он попытался припарковаться у обочины напротив нашего дома. Он несколько раз пытался втиснуться в свободное пространство, которое мне казалось довольно большим, но в итоге оставил свои попытки и уехал. Я записала номер машины и позвонила мужу. Оказалось, что этот мужчина жил в соседнем квартале и практиковался в вождении и парковке, готовясь к сдаче экзамена.

Спустя несколько месяцев я сидела за столом, когда получила письмо по электронной почте от своей матери, которая со своим знакомым отправилась в путешествие по сельской местности на автомобиле. Она писала мне с авиабазы в Небраске, где был ураган, град и такие резкие порывы ветра, что Национальная служба погоды выступила с предостережением. Мать сказала, что не могла заснуть и полночи бодрствовала, паникуя и смотря канал погоды. Она очень боялась, что автоприцеп унесет ветром, и поэтому собрала сумку со всеми лекарствами, положила туда мобильные телефоны и айпэды, а одежду оставила возле кровати на тот случай, если придется срочно спасаться в убежище.

Я вышла из почты и подумала, что моя реакция на опасность была предрешена за меня много лет назад, и это стало следствием воспитания или какого-то генетического сбоя, подобного родимому пятну. А может, это никакой не сбой. Я определенно никогда не смогу стать ранней пташкой, которая получает червячка, но свое зернышко все равно получу. И поделюсь им со своим мужем, которому я очень задолжала.