Отчет о тайных тюрьмах ЦРУ указывает на вину Польши

Интервью с Адамом Боднаром (Adam Bodnar) — сотрудником Хельсинкского фонда по правам человека.

Gazeta Wyborcza: Наша прокуратура уже обратилась к американцам с просьбой предоставить резюме отчета по секретным тюрьмам ЦРУ. Но может ли документ, в котором не упоминается ни Польша, ни фамилии польских политиков или сотрудников спецслужб, стать для прокуратуры поводом для предъявления обвинений и вынесения обвинительного приговора?

Адам Боднар: Если бы прокуратура располагала только этим резюме отчета, его было бы недостаточно. Но если у нее возникнут сомнения, о какой стране идет речь, я могу предоставить массу документов из Польского агентства воздухоплавания, Пограничной службы, которые подтверждают, что «Detention Site Blue» — это Польша.

Доказательством служит совпадение дат, фамилий, самолетов, которые в это время приземлялись на польской территории. Отчет дополняет и подтверждает все то, что содержалось в общедоступных документах, касающихся отношений Варшавы с ЦРУ, полетов самолетов ЦРУ над Польшей, отчетов международных организаций или то, что прозвучало в вердикте Европейского Суда по правам человека.

У прокуратуры есть также документы, которые передало Агентство разведки, так что она располагает втрое большим объемом информации, чем находится в публичном доступе. Отчет Сената США — это то, чего наша прокуратура ждала: сейчас ей сложно будет использовать отговорку, что она не заканчивает расследования, ожидая правовой помощи от Государственного департамента США.

— Отчет подтверждает, что польские власти дали согласие на применение пыток?

— Об этом там не говорится. С точки зрения конституционной и правовой ответственности неважно, знало ли об этом польское руководство, поскольку оно согласилось, чтобы на нашей территории кого-то незаконно лишали свободы. Власти согласились передать это место в пользование американцам и вывести его из-под действия польского права. Таким образом они согласились на пытки заключенных, что противоречит конституции, подписанным нами международным договорам и основам прав человека.

— Знали ли они о пытках, точно неизвестно.

— Да, из отчета мы об этом не узнали. Но откуда взялись колебания польского руководства, решение, что мы не хотим принимать новых заключенных? Я повторю: с точки зрения конституционной ответственности не имеет значения, получили ли в 2002 году наши власти недвусмысленное сообщение американцев: да, мы собираемся их привезти и пытать.

Если наше руководство могло подозревать (а оно на основе разной информации, которая уже в 2002 году появлялась в прессе, могло), что американцы применяют противоречащие польской конституции техники допросов, это уже говорит о халатности, которая заключалась в создании условий для применения такого рода техник.

— Насколько этот отчет демонстрирует вину Польши?

— Максимальным образом. Он подтвердил все то, что присутствовало раньше в публичной сфере благодаря информации из отчетов международных организаций, расследований журналистов и неправительственных организаций. А ведь наши власти все отрицали.

Отчет заполняет некоторые белые пятна. Я, например, не знал, что тюрьма в Старых Кейкутах была изначально предназначена для двух человек, а только потом начались переговоры о ее расширении, и в дело непосредственно вмешался посол. Новые сведения — это также подробное описание того, что происходило в Кейкутах как в отношении Аль-Нашири, Абу Зубайды, так и Халида Шейха Мохаммеда. Из отчета следует, что последний сразу же после приземления подвергся пытке утоплением. Отчет фиксирует все, практически по часам.

— Должен ли сходный отчет появиться в Польше?

— Да. Их отчет показывает, что американцы способны на самоочищение. То, что они созвали комиссию Сената, которая подготовила такой огромный документ — шесть тысяч страниц, 35 тысяч примечаний -демонстрирует: механизм демократического контроля спецслужб все же сработал. Несмотря на то, что республиканцы вставляли палки в колеса.

В Польше этим делом должна заняться комиссия Сейма по спецслужбам. Однако в нашей политической действительности я не вижу перспектив, чтобы ей удалось непредвзято все расследовать. У нас нет таких независимых политиков, которые могли бы комплексно прояснить это дело во имя публичных интересов. Возможно, нам следует задуматься о следственной комиссии? К сожалению, нам остается искать новые сведения. Например, Хельсинкский фонд постарается в рамках процедуры доступа к публичной информации получить тот неподписанный американцами документ (подготовленный польской стороной меморандум о принципах функционирования тюрьмы на территории Польши, — прим. пер.). Я не вижу причин, почему он не мог бы сейчас быть обнародован.

— Потому что он находится в документах прокурорского расследования, а оно засекречено.

— Но это не значит, что он заведомо секретен. Я готов к тому, как в любом такого рода деле, что года через три мы доберемся до административного суда, который скажет, что права человека - все же важнее расплывчатых аргументов о безопасности.

— Александр Квасьневский (Aleksander Kwaśniewski) говорит, что тогда велись споры о том, какие ценности важнее: права человека или победа над террористами. Не могла ли тогда, после 11 сентября 2001 года, война с терроризмом быть для нас, молодого члена НАТО, более важным государственным интересом?

— Нет. Политики не имеют права принимать решения, которые могут оказаться полностью противоречащими конституции и международным договорам.