Я читаю газеты, смотрю телевизор: журналистские тузы, признанные эксперты и приглашенные политики громко размышляют, что предпримет Владимир Путин. Напомню, что год назад предметом умозаключений были планы Виктора Януковича. Выбрал ли этот искусный государственный муж, умело лавирующий между Кремлем и ЕС, Евразийский союз окончательно или прячет в рукаве карту, которая, несмотря на экономические проблемы Украины, позволит ей укрепить связи с Европой?
Принуждение, а не выбор
Тогда люди мерзли на Майдане (в этом году зима гораздо теплее), и произошла персональная эскалация: сейчас уже Путин объясняет, что экономические проблемы, хотя они и невелики, могут продлиться два года. Это ничуть не мешает торжественно провозглашать создание Евразийского экономического союза. Главное — успех, а не отсутствие Украины. Выдающийся лидер Святой России, владеющий одной шестой частью мировой суши (включая временно утраченные территории), принял весной фундаментальное решение. По крайней мере, так я прочел в одном электронном СМИ. Он завершил реконструкцию сверхдержавности, и пришло время продемонстрировать ее миру. Он одним движением захватил Крым, а сейчас у него на выбор... Point de rêveries, Messieurs («Оставьте мечтания, господа». Это слова Александра II, произнесенные в мае 1856 года и обращенные к представителям польского дворянства и духовенства, выражавшим надежду, что царь вернет Польше независимость, — прим. пер.). Подождите-ка!
Путин не выбирает, Путин вынужден. Настоящие политики — не демиурги, от разума и воли которых зависят судьбы народов. Они действуют в узких коридорах, которые беспрестанно открывает и закрывает перед ними меняющийся расклад сил — самых разных, обладающих собственными механизмами, зачастую проявляющихся драматическим образом или полностью скрытых от глаз. Если глава государства способен хотя бы интуитивно почувствовать процессы, уходящие в ближайшее будущее, он может многое на этом выиграть, и этого обычно хватает, чтобы остаться в истории. Но при одном условии: если он управляет государством, которое обладает достаточным потенциалом силы.
Сначала пара вопросов. Россия — это сверхдержава? Был ли сверхдержавой СССР? Не возвращаясь в слишком отдаленное прошлое, конкретизируем: в 70-е годы СССР был военной сверхдержавой. Но не был сверхдержавой в экономическом плане и переставал быть державой в плане демографическом. Он преобладал над другими своей территорией, однако ее половину занимала вечная мерзлота и пески пустыни. Чтобы сохранить свое исключительное международное положение, СССР сконцентрировал усилия на вооружениях, и это привело его к гибели. Чем же он был? Несомненно, одним из полюсов мировой политики — такой державой, которая могла притягивать других.
Так бывает не всегда. США привлекали гарантиями безопасности, благосостоянием и гражданскими свободами, СССР — военным принуждением и мессианской доктриной будущего счастья. Но в то десятилетие биполярная система надломилась. Выросла третья сила — Китай, который обладает самым большим в мире запасом общественной энергии и модернизированной теорией Маркса, все еще остающейся привлекательной, по крайней мере, в странах третьего мира и в парижских университетах. Символом геополитических перемен стал февраль 1972 года и Шанхайское коммюнике Ричарда Никсона и Мао Цзэдуна.
Спустя четверть века я спросил Генри Киссинджера, считал ли он, что стоило проиграть войну во Вьетнаме, чтобы получить Китай. Он посмотрел на меня и начал говорить о чем-то совершенно другом. Вопрос был некорректным: идея и решение принадлежали Никсону, как ни крути — самому выдающемуся, но потерпевшему самое больше поражение президенту США со времен Вильсона. Киссинджер в качестве его советника и государственного секретаря был, скорее, сторонником возрождения Священного союза — даже тройного. Но СССР был слишком слаб и все еще слишком амбициозен, чтобы принять такую спасительную концепцию.
Начались сложности
Сейчас полюса уже нет, есть одна глобальная супердержава, однако ей недостает потенциала, чтобы контролировать мир. Россия сохранила в общих чертах - но не полностью - свой военный потенциал двадцатилетней давности, хотя от его важнейшей, ядерной части пользы сейчас не очень много. Она заплатила другим, в особенности экономикой — разбитой, разграбленной, разбазаренной. Остались огромные запасы полезных ископаемых, немного ВПК и множество дыр. Она перестала быть полюсом, а энергия ее притяжения не охватывает даже территории бывшего СССР.
Путин напрягает силы, чтобы исправить «крупнейшую геополитическую катастрофу Европы XX века» (я знаю как минимум три более крупные). Он вернулся на традиционный, то есть единственный, путь: собирания земель. Самая важная из них — Украина. Приобретение ее и Прибалтики в XVIII веке позволило России стать великой державой и войти в Европу. Без Украины повторить это невозможно. Так учили Путина.
Вспомним события. Целью жизни Януковича стала победа на следующих выборах. Она зависела от Путина: таким образом путь в евразийскую империю был открыт. На какой-то момент, потому что потом начались сложности. Евромайдан выступил против. Первая надежда: их прогонит мороз. Вторая: компетентные органы наведут порядок. Но когда начала литься кровь, для полной смены власти хватило 36 часов. После такого переворота (россияне знают это по собственному опыту) обычно начинается долгий процесс полной анархии. Поэтому нужно подпитывать внутренние конфликты: бросить Харьков на Львов, Запорожье на Киев, показать бессилие евромайдановских узурпаторов. «Зеленые человечки» в Крыму не возвращали утраченную провинцию, а подавали знак для начала украинской (извините, малороссийской) гражданской войны. Так что пролилась новая кровь в Одессе и неожиданным образом после этого все успокоилось.
Потому что Украина — европейская страна, которая просто долго находилась под гнетом. Те же самые люди, которые прогнали Януковича, смогли сохранить государственную стабильность и получить огромную общественную поддержку на двух выборах. А Путин попал в такой стремительный круговорот, что ему приходится кружиться вместе с ним. Есть Донбасс, попытка открыть путь к Днепру и Днестру, но события выходят из-под контроля. А дальше: преступление с малайзийским самолетом, эскалация западных санкций, в сентябре — кризис и вынужденное перемирие, наступление из Донбасса остановлено. Потом был перелом нефтяной конъюнктуры, падение рубля, утрата перспектив. Но из водоворота выбраться невозможно, так как это было бы окончательным поражением, концом пути к империи и мечтаний о величии. Путин не пользуется возможностью, а вынужден плясать под дудку событий.
Ноты оптимизма
Кто-нибудь в это верит? Пожалуй, нет, поскольку интеллектуальное наследие ПНР (злоупотреблю здесь этим словом), предписывает думать иначе. Мы знаем: Россия — это сильная страна, и баста! Как может быть иначе? Если Путин придумал план, он воплотит его в жизнь. Если у него есть новый, опасения должны лишь расти. Эти их танки, эти ракеты, а самолеты Бундесвера заржавели от старости. Захотят ли они нас защищать? Ведь еще в 1831 году Орас Себастьяни де Ла Порта (Horace Sébastiani de La Porta), в каком-то смысле предшественник Франсуа Олланда, сказал: «В Варшаве царит порядок» (после подавления польского восстания — прим. пер.). И так далее, и так далее, хотя даже невооруженным глазом видно, насколько Путину удалось претворить свой план по захвату Украины, и какую цену заплатила за него Россия.
У Путина на самом деле появляется все больше проблем, никто с этим не спорит. Но если его свергнут, его преемник будет еще хуже — никакой культуры и угрызений совести. Он может привести к бедам. Появляются ноты оптимизма: а если бы под угрозой ухудшения стандартов жизни россияне вышли на улицы... Если бы удалось восстановить российскую экономику, сделать из нее надежного партнера...
Я пишу не о Польше, не о поляках и не о людях из СМИ. Я представляю (правда, не все, а только преобладающие) публичные и получающие резонанс дискуссии, и включаюсь в них.
Путин — не демиург. И он — не Россия, а лишь ее временный лидер. Это сильная личность, практически полностью скроенная по традиционному образцу, объединяющему великорусский шовинизм с глобальной миссией. Он мыслит просто: пройдя через испытания, мы добились своей позиции в мире и ни за что ее не отдадим. Особенно сейчас, когда нас со всех сторон окружают враги и работает категорический императив: или мы будем глобальной сверхдержавой, или погибнем. Poniali?
В этой логике недостает лишь одного элемента - связи с действительностью. Россия — не сверхдержава, и тот, кто не обладает сверхъестественной силой, не сможет вытесать ее из разбросанных по тайге валунов. Но Путина никто не научил, как создать ее разумно.
Не стоит бояться его ухода. Чем хуже окажется его преемник, чем большим авантюристом он будет, тем быстрее развалится идея о евразийской империи. Куда опаснее был бы наследник, способный создать мощную общественную и экономическую базу. Если бы это удалось Путину, насколько сложнее была бы современная ситуация! Сначала России следует отойти от духа Москвы, а для этого нужен труд поколений или опыт такого ужасного двойного краха, какой пережили немцы в прошлом столетии. Мечты, намерения и очередные планы Путина не могут осуществиться, потому что у России просто не хватит на них сил. Она слабеет от месяца к месяцу, а еще до сбора нового урожая, где-то в середине года, ее ждет острый кризис.
Больше года назад, 5 декабря 2013, я писал на одном интернет-портале: «Решающий фактор на Украине — это украинцы. В 1989 году тоже оказалось, что судьбой Польши управляют поляки. Этот факт упустили тогда советские лидеры, а сейчас ключ к пониманию ситуации на Украине лежит за пределами фантазии многочисленных аналитиков и комментаторов, в том числе, к сожалению, польских. Невзирая на шаткую экономику, продажность власти, разногласия и порой радикальные различия, украинцы научились быть независимым народом... И мы, пожалуй, должны лучше других понимать, что будущее Украины будет определять сам украинский народ».
Нечто подобное я не мог бы написать о россиянах. Они бунтовали много раз, часто бунты принимали ужасные формы, но итог был всегда один: они попадали под еще худшую автократию. Бунт ради бунта, повод побезумствовать. Когда он начнется - сейчас или позже - не столь важно для окончательного исхода. Что типично, россияне погрузились в стагнацию. А украинцы оказались самым динамичным народом в Европе начала XXI века: две самоконтролирующиеся революции, захват власти с сохранением внутренней стабильности государства, способность выдержать страшное давление, начавшееся с нападения сильного соседа, готовность общества идти на жертвы. Россияне лишь смотрели на это и аплодировали собственному лидеру. Их общество не было даже способно организоваться, чтобы оказать негосударственную помощь своим землякам из Донбасса.
Катастрофа потенциалов
Бывают радикальные перемены, в которых самым активным субъектом выступает народ, но бывают и огромные трансформации, при которых народ остается пассивным объектом. Тогда работают лишь простые механизмы истории, а среди их последствий выделяются катастрофы потенциалов. Они происходят, когда «избыточный потенциал» (согласно геополитической теории Лешека Мочульского, элемент, позволяющий государству развить деятельность, выходящую за рамки его экзистенциальных потребностей, — прим. пер.) вбирает в себя часть «потенциала движения» (обеспечивающего активность источника силы, необходимую для обычного функционирования государства, — прим. пер.) или «пассивного потенциала» — субстанции, включающей в себя все материальные, интеллектуальные и духовные ценности.
В первом случае государственная система прекращает существование: так произошло в Германии осенью 1918 года, когда война была неожиданно проиграна без поражения на фронте. Второй вариант гораздо более опасен: функционировать перестает все. Россия в XX веке пережила такое дважды: в 1917-1921 и в 1989-1993 годах. В последний ли раз? Сначала Янукович, потом Путин. Любопытно, кто окажется на повестке дня через год?
Лешек Мочульский — историк, журналист, политик, в эпоху ПНР — оппозиционный деятель.
