Риск перерастания кризиса в конфликт остается реальным...

Хотя сейчас Москва, похоже, готова говорить об Украине, трудно сказать, будут ли ее условия приемлемыми для Соединенных Штатов или — что важнее — для Киева. Между тем, по словам командующего силами НАТО в Европе генерала Филипа Бридлава (Philip Breedlove), российские войска могут захватить юг и восток Украины за срок от трех до пяти дней. Ставки крайне высоки, и на этом фоне нам пора пересмотреть некоторые фундаментальные представления о войнах.

Американский юморист 19 века Джош Биллингс (Josh Billings)—современник и соперник Марка Твена — писал, что «в беду заводит не отсутствие знаний, а твердые знания, которые просто не соответствуют действительности». К сожалению, после двух десятилетий, в течение которых Америка была единственной сверхдержавой, многое из того, что знают о войне наш президент, наши политики и наши эксперты, попадает, судя по всему, как раз в эту категорию. Характерно, что, обсуждая, как нам реагировать на российскую аннексию Крыма, все в Вашингтоне утверждают в один голос: Америка не будет воевать с Россией. Жаль, но эта уверенность основана на ложных предпосылках — и это очень опасно.

Многие убеждены, что Соединенные Штаты, обладая самой большой в мире военной мощью, могут сами решать, воевать им или нет. После двух крупных войн в Афганистане и Ираке, военных операций на Балканах и в Ливии и решения не участвовать в сирийских событиях, американцы привыкли к мысли о том, что мы можем спокойно обсуждать военные меры, пока остальные ждут нашего решения, и уверились, что бросить вызов нам никто не готов. Однако, хотя Троцкий был почти во всем неправ, политикам стоило бы помнить одну его фразу: «Вы можете не интересоваться войной, но тогда война заинтересуется вами».

Готова ли Россия напрямую атаковать американские войска или другие цели? Вряд ли: американская армия намного сильнее российской, и российские официальные лица это признают. Тем не менее, хотя президент России Владимир Путин правильно рассудил, что Соединенные Штаты не будут воевать в ответ на его действия, это не означает, что его расчеты всегда будут верными и что он однажды не зайдет слишком далеко. В конце концов, изрядная часть того, в чем он уверен, действительности тоже не соответствует.

Это подводит нас ко второй ложной предпосылке, предполагающей, что мы, Путин, Европейский Союз, новое украинское правительство и крымское руководство совместно сможем контролировать происходящее. Между тем ее полностью опровергает печальная участь заключенного 21 февраля соглашения между украинским президентом Виктором Януковичем и его противниками (они же преемники). Из этой сделки ничего не вышло — демонстранты на Майдане потребовали немедленного ухода Януковича. При этом США, ЕС и верхушку украинской оппозиции договоренности вполне устраивали, да и Путин вместе с крымскими властями, скрепя сердце, с ними смирились. Янукович бежал из Киева и с Украины из страха перед толпой, а не перед оппозиционными лидерами из политической элиты.

Аннексия Крыма обошлась почти без насилия. На востоке и юге Украины ситуация оказалась сложнее и может продолжить усугубляться. Сколько продлится нынешнее относительное спокойствие? Если протесты и манифестации в других местах приведут к новым всплескам насилия, станет ли Москва вмешиваться? Что сделает НАТО, если слабая украинская армия и добровольческие отряды окажут России сопротивление? Где пролегает граница между Восточной и Западной Украиной? Будет ли готов российский генштаб остановить наступление на этой условной границе — и смириться с возникновением на Западной Украине рассадника боевиков в пакистанском духе? Решится ли Москва атаковать грузы оружия, за поставки которого выступают многие в Америке или отреагирует другим способом? Карл фон Клаузевиц однажды заметил, что, раз начавшись, война развивается по собственной логике, каждый раз доводя дело до крайностей. К несчастью мы все время об этом забываем.

У нас многие говорят о «жестких санкциях», предполагая, что драконовские экономические меры могут заставить Москву изменить курс — или, по крайней мере, нанесут по ней сильный удар, — но не доведут дело до вооруженного конфликта. Этот взгляд основан на еще одной ложной предпосылке, согласно которой санкции — это альтернатива войне, а не прелюдия к ней. Иран, Ирак, Северная Корея и ряд других стран, действительно, терпели санкции, не пытаясь дать им вооруженный отпор — однако ни одно из этих государств не входит в число ведущих держав. В последний раз США вводили жесткие санкции против такой державы в 1940–1941 годах, ограничив торговлю с Японской Империей, кульминацией чего стало фактическое нефтяное эмбарго с запретом на экспорт железо, стали, меди и других металлов, а также авиационного топлива. Хотя президент Франклин Делано Рузвельт опасался, что мы спровоцируем Японию, администрация в итоге решила, что в Токио поймут, как неразумно нападать на Соединенные Штаты. Однако японские лидеры сочли, что уступать Вашингтону для них опаснее. Какое решение принял бы в аналогичной ситуации Путин?

Некоторые утешают себя тем, что между 1941 и 2014 годами есть одно важное различие — ядерный арсенал США и России. Предполагается, что, если ядерное сдерживание предотвратило во время холодной войны прямое столкновение Америки и Советского Союза, то оно снова сможет выполнить ту же функцию. Однако готовы ли Барак Обама и Владимир Путин применить ядерное оружие? Что еще важнее, верит ли каждый из них, что другой может применить ядерное оружие в случае неядерной войны за Украину? Если хоть кто-то из лидеров сочтет, что оппонент обязательно отступит, фактор ядерного сдерживания, предотвращающий неядерную войну, может не сработать. Точно так же этот фактор может не предотвратить эскалацию конфликта. Собственно говоря, Москва уже начала бряцать ядерным оружием.

Чтобы избежать войны, отстоять американские национальные интересы и при этом удержать Россию от расширения вмешательства на Украине, нужна будет политика, абсолютно непохожая на ту, которую ведет администрация Обамы. Американским властям необходимо с одной стороны, быть решительнее, а с другой стороны, видеть грань между сдерживанием и провокацией. Сделанное президентом Бараком Обамой в Европе заявление о том, что «Россию не получится удержать от дальнейшей эскалации с помощью военной силы», особенно опасно. Оно подразумевает отказ от одной из главных опор американской стратегии в период после Второй мировой войны —идеи об удерживающем от конфликта американском преобладании на каждой стадии потенциальной эскалации. В определенном смысле, подобные высказывания делают г-на Обаму нашим первым президентом, действительно оставившим холодную войну в прошлом. Жаль, что, судя по всему, ни Америка, ни остальной мир оказались не готовы к такому курсу.

Пол Сондерс — исполнительный директор Центра национальных интересов и бывший старший советник Госдепартамента в администрации Джорджа Буша-младшего.