Atlantico: Какие цели преследовали американские власти во время запуска операции «Буря в пустыне» в 1991 году, помимо ответа на вторжение Ирака в Кувейт? Какие выводы можно из этого сделать?
Пьер Конеза: Нужно понимать, что все происходило в конце холодной войны.
Разваливающийся на части СССР должен был стать партнером, а не противником США на международной арене. Русские не стали голосовать против резолюции с осуждением действий Ирака, хотя и предприняли дипломатические усилия, чтобы предотвратить конфликт. Кроме того, речь шла о вторжении нефтедобывающего государства в чрезвычайно чувствительную зону, а многие полагали, что устранение Саддама Хусейна станет залогом безопасности Израиля. Позволю себе напомнить, что некоторое время спустя после этих событий Нетаньяху придумал уже иранскую угрозу... Иначе говоря, это вмешательство (Франция, напомню, тоже принимала в нем участие) было обусловлено целым рядом причин. Однако в первую очередь «Буря в пустыне» ознаменовала собой начало цикла, который длится и по сей день: Обама как-никак стал четвертым к ряду президентом США, который отдал распоряжение о военном вмешательстве в Ираке. Изначально все выглядело простой полицейской операцией международного сообщества, однако в итоге оказалось на порядок сложнее...
— То есть, изначально тут не было каких-то долгоиграющих планов, все оставалось в рамках международного полицейского вмешательства?
— Не совсем: проводившие вмешательство державы сказали себе, что им нужно преподать урок Саддаму Хусейну, чтобы решить вопросы безопасности государств Персидского залива и Израиля. Для США это был способ показать себя единственным мировым жандармом. В основе интервенции лежала убежденность в том, что Запад может играть роль полицейского в регионе. Однако последующие десятилетия показали, что у этих полицейских было недостаточно средств. На первых порах было введено международное эмбарго. Причем, оно оказалось одной из самых жестких мер международного сообщества за всю историю: по данным правозащитников, из-за него погибли от 100 000 до 200 000 детей. В страну запретили ввоз антибиотиков (чтобы их не могли использовать для производства химоружия) и даже карандашей, потому что графит мог пойти на замедлители для ядерных реакторов... Принятые меры были на грани абсурда.
— С чем связаны эти вышедшие за грани разумного меры?
— Не стоит забывать, что у власти в США стояли республиканцы. Стремление сломить потенциального врага неизменно является частью силовой политики. Эта программа заключалась в сохранении эмбарго для противодействия планам Саддама Хусейна по созданию оружия массового поражения. Существовали подозрения насчет ядерной программы, а применение химического оружия против иранцев и части населения было подтверждено. Это создало прекрасную возможность примерить роль полицейского и не дать какой-то еще стране, кроме Израиля, заполучить ракеты, химические боеголовки и атомную бомбу. Международное сообщество развернуло на иракской территории тысячи контрольных миссий.
Такие ограничения и контрольные меры оправдывались тем, что после освобождения Кувейта Бушу-старшему удалось усадить Израиль за стол переговоров с Ясиром Арафатом. Ситуация казалась выигрышной для всех: за свои полицейские услуги США должны были получить урегулирование палестино-израильского конфликта. Это дало старт мирному процессу в Осло, который завершился признанием Палестинской автономии. Здесь просматривается определенная логика.
Чего нельзя сказать о десятилетнем сохранении эмбарго. Под давлением гуманитарных организаций и других членов ООН была запущено программа «Нефть в обмен на продовольствие», которая позволила Ираку несколько смягчить последствия нависших над ним санкций. Стало очевидно, что крушения иракского режима ждать не приходится, потому что эмбарго в принципе не дает таких результатов. На самом деле власть только укрепила позиции, а все страдания выпали на долю народа.
— В 2003 году официальные причины выглядели куда туманнее и неубедительнее: оружие массового поражения, установление демократии, борьба с «осью зла»... Какими были истинные мотивы американских властей, раз, как нам известно, неоконсерваторы начали разрабатывать этот план еще до терактов 11 сентября?
— Речь идет о формировании образа врага для развязывания войны. Когда в 1991 году Буш-старший собирался вмешаться в Кувейте, у американской общественности не было единого мнения. Тогда его команда провела одну из первых операций по манипулированию общественным сознанием. В Конгресс пригласили девушку, которая назвалась медсестрой из Кувейта и сказала, что видела, как иракские солдаты выбрасывают недоношенных детей из инкубаторов и т.д. Ее рассказ транслировали в прямом эфире по американскому телевидению, что породило целую бурю эмоций. Впоследствии стало известно, что девушка была не медсестрой, а дочерью посла Кувейта в США, и что ее специально проинструктировали пиарщики. Мысль о том, что цель оправдывает средства, тогда была очень близка республиканцам, которые всегда считали себя добром, а всех остальных — злом. Похожий обман мы наблюдали и в 2002 году: хотя 15 из 19-ти участвовавших в событиях 11 сентября террористов были аравийцами, это не помешало американским властям окрестить осью зла Иран, Ирак и Северную Корею. О Саудовской Аравии же не было сказано ни слова. Можно с уверенностью говорить, что искажение истины — настоящая традиция республиканцев.
Еще до терактов 11 сентября существовал так называемый план «Новый американский век». Он был составлен командой Буша-младшего, которая, по сути, досталась тому по наследству от отца. Они рассматривали США как единственную оставшуюся сверхдержаву и расписали в плане стратегию на будущий век для сохранения господства Америки. Главная цель для них — помешать другой державе занять их место. По их логике, нужно было окончательно решить вопрос Ближнего Востока и утвердить там демократию. Уничтожение Ирака должно было стать первым этапом.
Интересы народа, понятное дело, никого не заботили. Кроме того, если бы они были последовательны в своей логике, им следовало бы напасть на самое обскурантистское государство региона, то есть Саудовскую Аравию. Становится страшно при мысли, что все западные страны, за исключением Франции и Германии, как один поддержали США. Туда отправились даже датчане, подумать только! Запад слишком боится, что Америка бросит его. Результаты прекрасно всем известны: ложь выведена на чистую воду, глубокий след в общественном мнении, 3 000 погибших американских солдат, 100 000 иракцев... Такая сильнейшая диспропорция говорит, что в США и Ираке война ощущалась совершенно по-разному.
— Удалось ли неоконсерваторам так или иначе достичь своей цели?
— Нет, как раз наоборот. Но они все равно свято верят в свою правоту, продолжают упорствовать. Они называют Обаму слабаком, хотят тот добился избрания на обещании вывести войска из Ирака. По мнению республиканцев, в Ираке нужно было отправить еще 100 000 или 200 000 солдат. Для них Обама — предатель. Поэтому, если они придут к власти, у нас будет причина для беспокойства.
— Какие цели сегодня стремятся достичь США своим дистанционным наступлением? Хотят ли они просто уничтожить Исламское государство?
— США сейчас приходится проводить политику экстренных мер. Тот самый президент, который принял решение о выводе войск из Ирака, сегодня не может справиться с ситуацией и начинает вмешательство подобно предшественникам. Все звучащие с подачи Нетаньяху заявления о том, что Иран плодит хаос, на самом деле опровергаются фактами. Демонизирующим Иран США сегодня приходится пытаться заключить с ним альянс против ИГ. О продуманной политике речи тут не идет: раньше думали, что денег и оружия будет достаточно для поддержания порядка. Однако затем стало ясно, что иракский режим закостенел вокруг шиизма и во многих точках сдал позиции под напором ИГ. А западные демократии (как Америка, так и Европа) оказались в ловушке собственных заявлений насчет иранской угрозы.
— В каком направлении может двинуться будущий президент США? Какими будут дальнейшие действия?
— Кризисы урегулируются не военным путем, а военно-политическими средствами. Сначала необходимо провести политический анализ, и уже только потом пускать в ход армию. Американцы же неизменно считали, что военных сил достаточно для решения политических вопросов. Однако военная операция разрушила иракский режим, а страна развалилась на части с обрушением институтов. Иракцы оказались без воды, электричества, полиции и армии, но должны были радоваться, что получили демократию... Формирование государства — долгий процесс, в два счета тут ничего не решить.
Кроме того, я просто поражен теми чрезвычайно опасными условиями, в которых мы сегодня живем. Прежде всего, неоконсерваторы сейчас набирают силу в США и вполне могут вернуться во власть после будущих выборов. Второй фактор риска касается переизбрания Нетаньяху, который с ходу заявил, что не хочет формирования палестинского государства. Третий момент — это непонимание того, что истинная проблема арабского мира — Саудовская Аравия. Реформа Саудовской Аравии в совокупности с противодействием распространению салафизма стала бы настоящим выходом из ситуации в регионе. Но я опасаюсь, что мы лишь движемся по направлению к еще более серьезному конфликту.
Даже если новому президенту США захочется заняться решением трех этих проблем, ему будет очень сложно убедить американскую общественность. В этом плане показательным примером может стать фильм «Американский снайпер»: ставший прообразом главного героя человек застрелил сотни людей, получил кучу медалей, но ни разу даже не задумывался, почему его отправили туда. Он говорит жене, что защищает свободу и демократию, но, когда возвращается домой, то скучает, ему не хватает войны. Это современное переосмысление вестерна 1920-х годов: «Хороший иракец — мертвый иракец».
Пьер Конеза, историк, бывший высокопоставленный сотрудник Министерства обороны.
